«Заигрались в демократию и толерантность!» Нужно ли вернуть смертную казнь

Борзунова: Александр, здравствуйте! Как я понимаю, КПРФ в целом согласна с позицией «Справедливой России», Геннадий Зюганов тоже высказывался о возвращении смертной казни в последние дни. Вы разделяете позицию лидера партии? И для кого все-таки надо вернуть такую меру наказания?

Ющенко: Во-первых, я хотел уточнить, что эта дискуссия велась гораздо раньше. Эту тему партия и Геннадий Зюганов неоднократно поднимали очень давно, начиная еще с трагедии Беслана и других террористических акций. Мы говорили прямо о том, что сегодня общество не готово полностью отказаться от введения смертной казни.

Это не дискуссия, это в данном случае некая необходимость для того, чтобы таким образом сформировать сдерживающий фактор для потенциального убийцы, который хладнокровно готовит преступление, чтобы хоть какой-то сдерживающий фактор был для того, чтобы окончательно принять решение, одуматься. Все-таки общество должно каким-то образом реагировать за счет справедливости, потому что человек, который отнимает жизнь у человека, спланировано, цинично, уверенно, а если эту жизнь отнимают еще и у ребенка, то это уже даже, наверно, не человек, а скорее некий фактор злодеяния, который требует какого-то справедливого возмездия.

Роменский: Справедливость и милосердие ― это на самом деле, мне кажется, самые главные понятия в этом вопросе. Игорь, как вам такое объяснение: нужен сдерживающий фактор, чтобы маньяки, педофилы, террористы знали свое место? Именно для этого некоторые предлагают вернуть смертную казнь.

Каляпин: Я не вижу здесь предмета для дискуссии. Есть просто мировой опыт, который показывает, что смертная казнь никаким сдерживающим фактором не является. В странах, где смертная казнь применяется, никакого снижения преступности по тем составам, за которые предусмотрено вот такое исключительное наказание, не наблюдается, скорее зависимость обратная. Никакого сдерживающего эффекта смертная казнь не оказывает.

Роменский: А почему сейчас появилось это предложение, по вашему мнению?

Каляпин: Появилось, потому что просто есть, на мой взгляд, достаточно безответственные политики-популисты, которые подогревают вот эти настроения в обществе. Да, понятно, что в потерпевших, которые пострадали от вот таких зверских преступлений, говорит чувство мести, если угодно, в них говорит чувство социальной справедливости. Я могу понять этих людей, но когда, пользуясь вот этой травмой, которая у них есть, вот этой болью, им начинают вторить политики, общественные деятели начинают говорить о том, что нужно отменить мораторий, нужно опять начать применять смертную казнь, на мой взгляд, это просто не очень честно. Либо они некомпетентны.

Нужно просто понимать, что за введением смертной казни последуют, безусловно, дополнительные… Мы заплатим за это просто гибелью наших полицейских, которые будут задерживать этих людей, которые будут знать, что их все равно убьют, если они сдадутся, и будут отстреливаться до последнего. Это означает, что нам нужно содержать команду профессиональных убийц из сотрудников правоохранительных органов или ФСИН, которые должны будут исполнять эти смертные приговоры.

Нужно понимать, что общество неизбежно будет более жестоким, а оно у нас и так излишне…

Роменский: То есть к радикализации этих самых террористов и маньяков это тоже может привести?

Каляпин: На самом деле, поверьте, то наказание, которое сейчас существует в виде пожизненного лишения свободы, и так достаточно жестокое. Я просто предложил бы сторонникам смертной казни побывать где-нибудь в «Черном дельфине» и посмотреть, каково это ― отбывать вот это самое пожизненное наказание.

Борзунова: Александр, фактически в популизме вас обвиняют и говорят, что на международный опыт вы при этом не ссылаетесь, который говорит об обратном, что смертная казнь не позволяет решить тех проблем, о которых говорите вы. Что вы можете ответить на это?

Ющенко: Популизм как раз основан на таком некоем абстрактном спекулятивном идеальном обществе, которое мы все бы, наверно, хотели построить. Но мы живем в конкретном реальном обществе, где есть пороки и развраты, где есть убийства. Я предложил бы моему уважаемому оппоненту приехать и подискутировать на эту тему в «Городе ангелов» в Беслане с матерями Беслана.

И отсутствие законодательной базы по справедливому возмездию, по восторжествованию справедливости провоцирует как раз неправовые методы, в том числе и убийства в тюрьме. Я уверен, что многие маньяки просто не доживают до конца пожизненного срока, и в первую очередь это и мы провоцируем, провоцируем в том числе общество на самосуд, который мы видели и в Саратове. Поэтому давайте не будем спекулировать некими либеральными ценностями и идеями, которые в первую очередь эти защитники либеральных ценностей и уничтожают.

Роменский: Самосуд в Саратове, который не случился, эти громкие истории в Архангельске, Кирове, Красноярске, Екатеринбурге, где люди не согласны и как раз таки не готовы мириться с этой несправедливостью. Они выходят на улицы, они требуют от правоохранительных органов действий, они сами готовы уже вершить это правосудие, суд Линча.

Борзунова: И что важно, они не доверяют ни следствию, ни суду. Они готовы все взять в свои руки. И вы сейчас хотите дать вот это оружие, получается, суду и следствию, которым не доверяют.

Ющенко: Секундочку. Мы сейчас говорим о правовых действиях государства в отношении преступления, которое выходит за морально-этические нормы. Это первое. Второе ― мы выводим за скобки сейчас то, справедливые у нас суды, не справедливые. Я считаю, что несправедливые, следственные действия зачастую происходят с нарушением процессуальных норм. Это да, но это уже определенно другой вопрос, необходимо также наводить порядок и в этой области.

Роменский: Так как можно такому суду, такому следствию давать в руки высшую меру и право лишать человека жизни?

Ющенко: Такому суду… Мы сейчас говорим об идеальном состоянии, об идеальном проведении расследований, где все четко и понятно, где есть ДНК, где есть отпечатки пальцев, где все абсолютно доказано. Сейчас очень много огрехов. Мы в целом говорим о концептуальности этой идеи, о концептуальности решения этого вопроса. А вы сейчас углубляетесь уже в детали, с которыми я в основном согласен.

Роменский: Как вы можете называть деталью человеческую жизнь?

Ющенко: Как вы можете перевирать и спекулировать в данном случае, уважаемый Владимир?

Борзунова: Правильно я понимаю вас? Россия сейчас не готова к снятию моратория на смертную казнь, потому что у нас нет ни справедливого суда, ни справедливого следствия?

Ющенко: Россия не готова к отмене смертной казни в первую очередь. В данном случае мы будем все больше провоцировать такие действия, которые мы видели в Саратове.

Роменский: Еще у меня к вам вопрос. Вы говорите о мелочах, а я хочу напомнить историю, которая произошла более чем сорок лет назад, дело об убийстве девятилетней Елены Закотновой в городе Шахты Ростовской области. За совершение этого преступления был осужден и расстрелян вначале Александр Кравченко, а затем Андрей Чикатило, известный маньяк. После этого оба приговора по этому делу были отменены. То есть двух людей расстреляли, хотя вина их не доказана.

Ющенко: Вы сейчас берете нарушения процессуальных норм, это тоже преступление. Вы сейчас берете два конкретных случая, которые являются также преступлением со стороны правоохранительных органов, и хотите построить на этом целую теорию.

Мы сейчас говорим о концептуальности идеи в целом, а вы берете и передергиваете на примере каких-то нарушений процессуальных норм, да, действительно, за это понесли определенную ответственность те люди, которые допустили ошибки в расследовании, в следственных действиях.

Борзунова: Я хочу сейчас обратиться к Игорю. Как я понимаю, мораторий ― это одно из условий членства в Совете Европы. Это очень важное условие. Так или иначе, эти дискуссии по поводу смертной казни возникают достаточно часто. Как вы считаете, насколько мы сейчас близки все-таки к снятию моратория и какие все-таки могут быть последствия этого решения?

Каляпин: Вы знаете, я не собираюсь рассматривать это решение с точки зрения нашего членства в Совете Европы. Это решение, которое мы должны принять, мы ― я имею в виду и власть, и общество ― должны рассмотреть с точки зрения целесообразности для нашего общества и для наших граждан. А уж в Совете Европы мы при этом или не в Совете, на мой взгляд, тема десятая. И не надо думать, что Совет Европы нам там что-то может по этому поводу диктовать.

Не в этом дело совершенно, поймите вы. Дело в том, что, как здесь правильно было сказано, и преступления совершаются сотрудниками правоохранительных органов при расследовании дел, и ошибки происходят, и все это приводит к тому, что у нас на скамью подсудимых с таким вот страшным обвинением попадают, сейчас попадают, понимаете, люди, которые обвинены в преступлении, которого они не совершали. А суды у нас при этом выносят 0,2% оправдательных приговоров. То есть если человек с таким обвинением попал на скамью подсудимых, шансов на защиту у него нет, он будет осужден и будет расстрелян. И это ошибка, которую уже никогда не исправить.

Более того, люди, которые… Понимаете, у нас в любом случае, как бы ни была организована эта смертная казнь, все равно кнопку или курок будет нажимать человек. И мы в любом случае вынуждены будем содержать людей, которые приводят эти смертные приговоры в исполнение. И эти люди с этим будут жить, поверьте, это тоже целая проблема и для государства, и для общества ― иметь вот таких профессиональных палачей.

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.