«Уничтожение всех малых партий и „Единой России“»: политолог рассказал о последствиях закона об «обнулении» губернаторов

14/12/2021 - 22:34 (по МСК) Денис Катаев

Президентом называть себя нельзя, но на третий срок — пожалуйста. Госдума в третьем чтении, а затем и комитет Совета Федерации по законодательству одобрила законопроект об организации публичной власти в субъектах страны. Согласно ему, количество губернаторских сроков будут определять местный парламент, федеральных лимитов не будет. Кроме того, региональные депутаты смогут снимать губернаторов с должности в связи с утратой доверия, точно также это сможет сделать и президент России. И, что самое главное, президент у нас скоро будет один. Никаких там республиканских президентов больше. По крайней мере на бумаге. Уже завтра Совет Федерации судя по всему примет этот законопроект, а после он пойдет на подпись к Владимиру Путину. Обсудили проект закона с политологом Александром Кыневым. 

Александр, добрый вечер!

Добрый вечер!

Как вы считаете, это такие косметические какие-то правки? В принципе, никто, мне кажется, о сроках уже и не задумывается-то особо, как называться, мне кажется, тоже уже, кроме Татарстана, пожалуй, всем все равно. Что тут можно сказать по поводу этих изменений? Есть в них что-то такое сенсационное?

Что касается сроков, то на самом деле это далеко не самое важное в этом законопроекте. Было понятно, что когда будет подходить 2023 год, у нас в 2023 году кончаются вторые сроки Сергея Собянина и Андрея Воробьева, что власть что-то сделает, потому что что делать? Либо на повышение, а куда повышать мэра Москвы? Либо что-то будет со сроками. Поэтому так оно и произошло, примерно за два года до истечения полномочий эта проблема решается.

В реальности возможность избрания на третий срок коснется единиц. Сегодня уровень ротации губернаторов крайне высок, очень небольшое количество губернаторов работает больше одного срока, многие уходят досрочно. Начиная с 2017 года степень ротации максимальна за всю новейшую российскую историю, то есть в этом смысле это буквально для единиц. Это радикально отличается от ситуации, скажем, начала нулевых годов, когда принимались аналогичные нормы в 2004 году, речь шла там о двух третях губернаторского корпуса, сейчас это касается единиц.

Главное здесь совершенно другое. Главное ― это утрата политической самостоятельности и субъектности, когда все основные решения принимаются в федеральном центре, когда губернатор просто, по сути, становится менеджером, который крайне ограничен даже в формировании собственной администрации. Назывные вещи тоже важны, потому что это вопрос вашей идентичности, это вопрос вашей уникальности. Вы даже не имеете права называться, как вы хотите, все решается напрямую.

То есть я бы назвал это законом о политическом интернате. Вообще для федерации это ненормально, потому что в федерациях нормой является право территорий самостоятельно определять собственные названия, названия своих институтов, их структуру и так далее. Например, в тех же США все называются губернаторами, но нет никакой императивной нормы, просто так сложилось. Названия, кстати, отличаются, партии в каждом штате регистрируются по отдельности, например, в США, отличается избирательная система в штатах очень сильно друг от друга и так далее. Там огромное количество различий.

Для федерации институциональные различия ― это норма. Различия институтов ― это часть общей непохожести, непохожесть ― это конкурентное преимущество. Одинаковые серые люди никому не нужны на рынке труда, точно так же как никому не нужны одинаковые серые регионы, у них нет стимула к развитию. Поэтому это в этом законе главное, а все остальное ― это виньетки, они просто более понятны простому человеку: о, можно на третий срок. Но там не это главное, просто это общий элемент этого всего декора, в котором от федерализма остается только название.

Да, я хотел как раз уточнить, что слово «федерация», видимо, из названия Российская Федерация, та, что за вашей спиной на фоне, уходит. По сути, федерализация остается только в вопросе коронавируса: пусть каждый регион сам себе решает.

Нет, это не федерализация. Понимаете, федерализм ― это разделение полномочий. Грубо говоря, мы все привыкли, что есть разделение властей, да, в теории исполнительная, судебная и законодательная. Федерализм ― это примерно то же самое, только по вертикали, условно говоря, да, когда есть некие неотъемлемые права у местного самоуправления, у территорий, которые никто отнять не может. Если это не ваше неотъемлемое право, а право, дарованное на время, то это не федерализм. Это просто децентрализация, когда вы сегодня получили полномочия, завтра их у вас отняли.

Поэтому то, что происходит с коронавирусом, не может вообще никаким образом считаться федерализмом ни в каком виде. Это какие-то такие квазиэлементы, перенос ответственности. Это может в перспективе вести к децентрализации, это может вести к очень опасным тенденциям, но это не есть институциональная основа, на которой можно что-то построить, к глубочайшему сожалению.

Да. Александр, как вы считаете, есть ли еще куда стремиться к плане ограничений федерализма в России?

Всегда есть куда стремиться. Вы знаете, степень деградации бесконечна, это только так кажется, что хуже быть не может. Может, может всегда быть хуже. В этом законе по ходу его принятия появились и другие совершенно чудовищные нормы, например, регионы получают право вообще отменять партсписки на выборах в региональные парламенты, что отменяет ключевую реформу начала нулевых годов, которая была призвана как раз работать на укрепление единства страны, потому что партии ― это такой же федеральный институт, как и иные субъекты. Они могут быть оппозиционные, какие угодно, но даже оппозиционная федеральная партия, в основном федеральные, да, то есть заинтересованные в единстве, кто вам сказал, что вертикаль должна быть одна, ваша и никакая другая? В начале нулевых это понимали, а сейчас нет.

Скажем, понятно, что пользоваться этой нормой про отмену партсписков будут выборочно, будут по приказу, в основном, видимо, в протестных регионах. Это просто для понимания: у нас выборы в Госдуму, которые прошли в сентябре месяце, «Единая Россия» по округам выиграла 198 округов из 225-ти, а по партийным спискам получила менее половины, да, голосов, 49% с копейками. И вы сравните, 85 или 50%. Есть какая-нибудь разница? Есть.

У нас во многих регионах сегодня по мажоритарным округам все места заняты единороссами. Скажем, если сегодня взять просто и депутатов, избранных по партспискам, упразднить, считать, что их нет, оставить только половинки региональных парламентов, избранные по мажоритарным округам. Так вот, у нас в семи субъектах ― это Северный Кавказ ― система полностью пропорциональная. Мы понимаем, что там система не имеет значения, там просто рисуют что хотят. Вычитаем эти семь регионов, остается 78. Вычитаем Москву, где система полностью мажоритарная, остается еще 77. Из этих 77-ми в 19-ти субъектах по мажоритарным округам не избрано ни одного оппозиционера. В большинстве ― один-два человека. То есть это будет означать, что в большинстве регионов у нас будут гомогенные региональные парламенты и не будет вообще никакой оппозиции.

Если посмотреть, кто избирается, на выборах, которые прошли в сентябре месяце, 39 у нас было региональных парламентов вместе с Госдумой. И там, где были мажоритарные округа, «Единая Россия» выиграла 85% округов. Львиная доля этих мест ― это коммунисты. То есть фактически принятие этого закона ― это уничтожение всех малых партий, которые на локальном уровне оказываются просто никому не нужными, это пятое колесо телеги. Когда за это голосовала часть фракции «Новые люди», это, видимо, какие-то сумасшедшие, которые не понимают, что они уничтожают сами себя. Это, кстати, и уничтожение «Единой России» тоже, потому что когда у вас мажоритарные округа, это вообще не про партию, это про то, что есть элитные группировки, которые контролируют конкретные местечки, они продвигают своих людей. А партия власти ― это просто набор этих самых элитных групп, которые шантажируют ее как хотят, используют так, как считают нужным. Называть это партией можно только с очень большой натяжкой, просто для вывески. На самом деле никакого единства там быть не может.

Легализация этого механизма ― это уничтожение не то что оппозиционных партий, это уничтожение любого смысла образования партии в России, и партии «Единая Россия» тоже. Поэтому этим могут заниматься только политические самоубийцы, которых волнует формальная отчетность: как круто, мы в регионе получим 100% мест для «Единой России»! А зачем? Возникает вопрос: а смысл-то какой-то в этом есть? Нет никакого в этом смысла, потому что с долгосрочной точки зрения это колоссальный вред, это, по сути дела, прямо противоречит…

Это возвращение к началу нулевых годов. Для чего все это делалось тогда? Для того чтобы это формировало пространство, да, единое в стране, чтобы бороться с региональными автократиями, чтобы разрушать ситуации, когда региональные элиты занимаются шантажом. Получается шизофрения, когда одними мерами федеральный центр в итоге занимается унитаризацией, но другими делает все, чтобы она становилась эффективна, и в итоге она же будет де-факто еще больше зависеть от региональных элит.

Да, я как раз и хотел спросить.

Это шизофрения в чистом виде.

Выгодно ли должно быть это центру? Потому что вся ответственность тоже там, теперь непонятно, все сосредоточено в центре, а федерализация предполагает как раз размывание ответственности.

То есть они борются за формальные показатели, абсолютно перестав думать о смысле того, что они делают. Кстати, могу сказать, что все нормы на самом деле очень легко обходятся. Например, Якутия тоже у нас регион самобытный, с высокоразвитой идентичностью региональной, она почти десять лет назад отказалась от слова «президент», она просто слово «глава» перевела на якутский язык, в Якутии его надо называть Ил Дархан.

Отлично!

Все так и говорят: «Выбираем Ил Дархана». В общем, мы понимаем, что это такое. Вы просто используете свой термин на языке вашего региона. Я думаю, что в Татарстане тоже могут найти подходящее слово. В каком-то другом регионе тоже могут его найти. Так что, вы знаете, запретить разнообразие вообще ― это глупость и какая-то утопия такого кафкианского какого-то совершенно уровня.

Как показывает практика, власть сама создает себе больше проблем, чем любая оппозиция может вообще придумать каким-то мозговым штурмом. Если эта история про партсписки начнет массово применяться, это совершенно чудовищная вещь. Вы знаете, если долго ходить по лесу, потерять компас и ориентироваться только по памяти, то рано или поздно вы опишете круг и вернетесь туда же, где вы были. Мне кажется, что они сейчас в этом же положении.

Вернемся к Ил Дархану, что называется, спасибо большое.

Мы вернемся, мы возвращаемся институционально, если идти до конца по тому, что мы делаем, к началу нулевых годов. И никакие механизмы не спасут, потому что, вы знаете, потому что условный этот регион бедный, Северного Кавказа и прочего, большой вопрос, кто от кого больше зависит, они от центра или центр от них.

Да уж, по реакции Путина на Сокурова мы это видели.

Потому что когда именно высокий процент в этих регионах обеспечивает победу «Единой России» по партийным спискам и мажоритарным округам, то вопрос: все это понимают? Понимают. Все понимают, откуда берутся голоса, все понимают их цену, все понимают, кто хозяин этих голосов. И в результате в законе может быть написано все, что угодно, но тронуть их нельзя. Выясняется, что на самом-то деле центр оказывается зависим от них. То есть короля играет свита, иногда может оказаться так, что есть ощущение, что вы великий и могучий, но в реальности вы просто уже являетесь придатком своего окружения, которое вами командует когда хочет.

Также по теме
    Другие выпуски