«Чудо избавило его от отека мозга». У больного диабетом режиссера Дмитрия Васильева отобрали в изоляторе инсулин

Татьяна, здравствуйте!

Добрый вечер.

Скажите, каков все-таки статус Дмитрия? Ему предъявили обвинение?

Нет, статус Дмитрия на сегодняшний день ― подозреваемый.

И в чем его подозревают?

А подозревают его в участии в массовых беспорядках, то есть в части 2 статьи 212. Но, как вы понимаете, ни 27 июля, ни 3, ни 10 августа в Москве не диагностированы массовые беспорядки, поскольку то, что происходит на улицах, не попадает под диспозицию статьи 212. То есть не было ни поджогов, ни взрывчатых каких-то там веществ, ни применения огнестрельного оружия и так далее. Но тем не менее часть 2 статьи 212.

А в чем конкретно, какой эпизод? Потому что у всех фигурантов своя история, кого-то обвиняют в том, что пластиковый стаканчик в омоновца кинули.

Его пытаются обвинить в том, что он пустую пластиковую бутылку бросил.

В сотрудника полиции.

Да. Эта пластиковая пустая бутылка, брошенная не им, сразу скажу, попала в шлем, чем причинила полицейскому нравственные страдания.

Прямо так и написано «нравственные»?

Физические и нравственные. Представляете, шлем пробила пустая бутылка.

Он этого не делал, я правильно понимаю?

Его вообще не было в том месте, которое, собственно, как место действия ему инкриминируют.

Это какой день, какое место?

Инкримируется Брюсов переулок, наверняка все видели это страшное видео оттуда, а он там просто не был. Он был на Тверской, он был у здания мэрии, но он был там до начала в принципе массового мероприятия. 27 июля на 14 часов все это анонсировалось, а он там был примерно в половине первого.

А какие доказательства?

Знаете, наверно, мы не будем сейчас обсуждать. Могу только сказать, что из тех материалов, которые видела я, ноль.

Опознаёт ли его сотрудник полиции? Надо же опознать.

Нет, там пока никто никого не опознаёт, там в качестве доказательств представлены скриншоты с видеозаписи. Но могу вам сказать, у меня достаточно большая практика в прошлом еще и следователя, я много видела всяческих фотографий, конечно же, да. Нет там, там его не было, это был совершенно другой человек. Причем мало того, там очень тяжело, в этом видео, вообще вычленить того, кто бросал что-то. Причем там не одна бутылка бросалась, на этом Брюсовом переулке.

На сегодняшний день я считаю, что доказательная… Там его опознать никто не может, исходя из той видеозаписи, которая является как бы основой доказательной базы.

А что дальше, как это дело будет развиваться? Вызван ли Дмитрий на допрос?

Нет, пока он никуда не вызван. Вчера ночью я поехала в больницу, в смысле в ИВС при больнице, 20-я больница, она же «стражная», и он уехал домой. Но он будет госпитализирован, думаю, что он даже собирался это сделать сегодня, потому что декомпенсация диабета была действительно очень серьезная, только судьба, так сказать, господь и провидение, в общем-то, его избавили от отека головного мозга.

В каком он состоянии сейчас, как он себя чувствует?

Как он себя чувствует? Конечно, неважно, потому что декомпенсация была серьезная, там очень большие, высокие цифры были глюкозы в крови. 37 ― это критическая цифра. Он не может себя чувствовать пока что хорошо, безусловно.

Как все-таки вы можете прокомментировать заявление Следственного комитета, который утверждает, что препараты не забирали?

Я рискую, конечно, но все-таки скажу абсолютную правду: лгут, мин херц, лгут.

Понятно.

Абсолютно лгут. Потому что я там была.

А вообще в такой ситуации как следователь должен поступать? Есть какие-то запрещенные, разрешенные препараты?

Нет, конечно, есть какие-то запрещенные препараты, но дело в том, что многие лекарства содержат, допустим, какие-то запрещенные вещества, но…

Инсулин не относится.

В синтезе, так сказать, в лекарстве не запрещенные. А инсулин ― это не запрещенное лекарство. Дело в том, как он должен был поступить. Он, безусловно, должен был передать ему с собой в ИВС и глюкометр, и шприц-ручку, тем более что я вызывала в два часа ночи в Следственный комитет скорую помощь и врач прямо следователю сказал: «Имейте в виду, это жизненно важные препараты, они должны быть с ним в ИВС».

Более того, следователь опять же при мне звонил в ИВС, я настояла: «Вы, пожалуйста, позвоните, потому что вы сейчас дадите, а там скажут: „Нас это не касается, у нас тут своя охрана“». Он позвонил, там сказали: «Да, конечно». После этого следователь сказал: «Нет, я не дам». «Почему?» ― «Понимаете, они же внесены в перечень изъятых личных вещей, они же там, в протоколе».

Я говорю: «И что? В чем проблема-то? Яков Борисович, вы тогда составьте официальный документ, что вы из этого протокола, так сказать, исключаете глюкометр, шприц-ручку и непосредственно инсулин». «Я этого делать не буду, пускай отвечают опера». Опера составляли в свое время список, за что они будут отвечать? Его доставили в ОВД «Беговой», все действительно по списку, прямо все-все-все переписали очень тщательно, изъяли. Понимаете, там вообще много было вопросов неприятных.

У меня к вам последний вопрос. Как вы считаете, огласка в данном случае Дмитрию поможет? Каковы перспективы этого дела?

Я думаю, что огласка, собственно, публичность еще никому не мешала в таких вот фейковых делах, потому что, на мой взгляд, само дело о массовых беспорядках, которое возбуждено СКР, вообще все фейковое из-за того, что я вам сказала изначально, что массовых беспорядков-то не было. По крайней мере, не навредит, я так думаю.

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.