«Тот случай, когда Путин сильно настаивал»

Вячеслав Володин, до сих пор занимавший должность первого замглавы кремлевской администрации, — выходец из Саратова, всегда в политике, всегда в партии номенклатуры — сначала в блоке «Отечество — Вся Россия», затем в «Единой России». Пятилетка автора фразы «Нет Путина — нет России» на посту куратора внутренней политики запомнится как время жестких законов и разворота в сторону консерватизма и самоизоляции.

Кириенко сделан из другого теста. После перестройки он основал банк, а затем нефтяную компанию. Младореформатором стал в 35. Весной 1998 года был назначен главой правительства России — за такой карьерный скачок с подачи СМИ за ним закрепилось прозвище «Киндер-сюрприз». 

Премьерство Кириенко было недолгим и запомнилось в основном кризисом 1998 года. После этого он идет в публичную политику: получает второе место на выборах мэра Москвы в 1999 году. В дальнейшем Кириенко — лидер предвыборного списка СПС, с ним плечом к плечу — Ирина Хакамада, Борис Немцов, Константин Титов.

От своих прежних соратников Кириенко даже на высоком посту не отрекался. В прошлом году, например, он был одним из немногих представителей российской элиты на похоронах Бориса Немцова.

В новом месте работы Кириенко были заинтересованы братья Ковальчуки, рассказывают знакомые экс-премьера. Старший, Михаил Ковальчук, возглавляет профильный для атомной отрасли Курчатовский институт, младший руководит банком «Россия». С таким назначением Ковальчуки решают две задачи: во-первых, получают своего человека в Кремле, во-вторых, наверняка захотят поставить своего человека во главе «Росатома».

Кандидатуру Кириенко поддерживал и премьер Дмитрий Медведев, говорит близкий к Кремлю источник Дождя.

Однако сам Кириенко на новый пост не рвался, утверждают источники Дождя, и до последнего надеялся, что назначения не произойдет. Еще пять лет назад в интервью Владимиру Познеру о политике он говорил с ужасом.

У Кириенко сейчас действительно не самая плохая работа. Только в этом году «Росатом» распределяет 86 миллиардов рублей из бюджета. Его официальный доход за прошлый год — 90 миллионов рублей.

Кириенко и так уже руководит небольшим государством в государстве. «Росатом» — это более 300 тысяч сотрудников на 250 предприятиях, жители закрытых территорий, городов-спутников, сотрудники институтов и смежных областей. В целом в атомную отрасль вовлечены до 3,5 миллиона россиян.

Человек, который наверняка придет в Кремль с Кириенко, — Александр Харичев, работавший с ним еще со времен СПС. Харичев засветился и в Кремле, в управлении по внутренней политике при Владиславе Суркове. Три года назад он пришел в «Росатом», где стал начальником управления по работе с регионами — именно он отвечает за все социальные и политические проекты корпорации.

С Кириенко работали губернатор Ульяновской области Сергей Морозов, депутат Госдумы, бывший мэр Нижнего Новгорода Вадим Булавинов, член правления «Лукойла» Вадим Воробьев и многие другие.

Но самая неоднозначная фигура в окружении Кириенко — Петр Щедровицкий, сын основателя «Московского методологического кружка» Георгия Щедровицкого. Сейчас он руководит фондом имени Георгия Щедровицкого и является одним из лидеров российских методологов.

«Методология — это научный подход к невидимому, то есть к мышлению, — объясняет специалист в области организации управления философ Сергей Чернышев. — В методологии есть практическая часть. Она, когда ее изобрел Щедровицкий-старший, называлась организационно-деятельностные игры. На старте люди имеют разные взгляды на предмет — как притча про слепцов, которые ощупывают слона. А в конце ОРД у них формировалось общее видение».

Среди адептов методологии до сих пор много чиновников, управленцев, ученых и политтехнологов. Например, о пользе методологии в принятии управленческих решений рассказывал бывший министр энергетики Виктор  Христенко. Рифат Шайхутдинов, активный участник кружка, — депутат Госдумы от «Гражданской платформы». В 2011 году «щедровитяне» начинали делать так и не состоявшуюся кампанию «Правого дела» Михаила Прохорова. 

Петр Щедровицкий перешел с Кириенко и в «Росатом». В 2008 году он стал заместителем генерального директора и несколько лет входил в правление госкорпорации. Сейчас он занимает должность советника Кириенко.

После выборов в США администрации Путина придется налаживать контакты с новой администрацией американского президента и с Западом в целом. В этом смысле кандидатура Кириенко идеальна — например, он занимался российско-американской программой по переработке российского оружейного урана в топливо для атомных станций. В этом году «Росатом» начал строить атомную станцию в Финляндии. Вместе со странами Евросоюза и США Россия участвует в  проекте международного экспериментального термоядерного реактора.

Кандидатура Сергея Кириенко в качестве нового руководителя внутриполитического блока стала неожиданностью. До него кандидатами на должность «главного по политике» называли совсем других людей — начальника кремлевского управления по общественным проектам Павла Зеньковича, секретаря Общественной палаты Александра Бречалова, гендиректора ВГТРК Олега Добродеева и губернатора Подмосковья Андрея Воробьева. Но назначение каждого из них было бы воспринято как усиление одного из кланов в окружении Владимира Путина. Зенькович и Бречалов на этой должности были бы знаком того, что внутренней политикой до сих пор руководит Володин. Назначение Воробьева усилило бы клан министра обороны Сергея Шойгу. Олег Добродеев считается человеком, близким к другому высокопоставленному кремлевскому чиновнику — куратору СМИ Алексею Громову.

Кириенко на этом фоне не просто технократ и эффективный менеджер, а человек Путина.

В гостях у Дождя — политик, депутат Госдумы III созыва по списку СПС Борис Надеждин, который знает Сергея Кириенко еще до единственной победы «Союза правых сил» 1999 года, когда экс-премьер еще не стал полпредом. 

Надеждин: Мы познакомились в 1997 году, когда Кириенко из Нижнего Новгорода перебрался в Москву, был первым замом Министерства топливной энергетики, потом министром топливной энергетики. Это было в 1997 году.

Лобков: Правильно я понимаю, это была такая широкая команда Немцова, когда Немцов решил, что называется, навести порядок в нефтегазовом хозяйстве и для этого понадобились верные люди, которые с ним работали в Нижнем Новгороде?

Надеждин: Ну, дело, наверное, не только в верности, хотя Борис Ефимович, действительно, многих нижегородцев поставил на какие-то важные посты в ТЭКе. Дело в том, что Кириенко был безусловно очень эффективный управленец, с большим опытом работы еще в ВЛКСМ, потом в «НОРСИ-ОЙЛ», потом в банке и так далее.

Лобков: Ну, «НОРСИ»-то не спасли, как я понимаю?

Надеждин: Слушайте, ну 1997 год, там мало кого удавалось спасти, честно говоря, включая российский бюджет. Тем не менее, да, я с тех времен и до 2001 года практически работал с Кириенко постоянно, почти каждый день по многу часов виделся.

Сагиева: А какой он управленец, расскажите.

Надеждин: Очень эффективный. Вообще он очень умный человек, вот слово умный его очень точно характеризует.

Сагиева: Въедливый?

Надеждин: Очень досконально вникающий в детали, великолепный управленец, наверное, один из лучших, которых я встречал на своем уже длинном веку. Человек, который практически любую проблему умеет разобрать, собрать, видит приоритеты. Работать с ним было очень не сказал бы легко, тяжело, работа была тяжелая. Сами представляете…

Лобков: Кем вы были, какая ваша должность была?

Надеждин: Знаете, я много должностей занимал вокруг Кириенко. Я был помощником председателя Правительства России Кириенко по юридическим вопросам, как раз визировал все документы, которые он подписывал, это 1998 год. Потом я помогал ему создавать партию «Новая сила», которая была одной из составляющих «Союза правых сил» впоследствии на выборах. И потом, когда он стал лидером фракции «Союза правых сил», недолго он им был, ушел в полпредство, я, собственно, был его заместителем, в том числе помогал ему готовить документы по федеральным округам, полпредствам и так далее.

Лобков: Создалось ощущение, что публичная работа, работа публичного политика в Госдуме или в партии тяготила Кириенко, он предпочитал кабинетную, такую шахматную игру. Правильно?

Надеждин: Не совсем, я бы сказал так, конечно, он был эффективен именно как управленец, в том числе на очень высоком уровне, премьер-министра России. Я считаю, что работа тогда была огромная проделана, и не его вина ни в какой степени в дефолте, это я могу отдельно рассказывать, как к этому страна долго шла, все девяностые годы. Он, кстати, достаточно эффективным был политическим менеджером, в тот период, когда были выборы «Союза правых сил». Вообще, если кто забыл историю, это был первый и последний раз, когда либералы действительно объединились в «Союз правых сил», и во главе с Кириенко пошли в Государственную Думу. Увы, этого с тех пор ни разу не было.

Лобков: Там, как я понимаю, Чубайс был главным инженером процесса?

Надеждин: Да, Чубайс, безусловно, сыграл роль человека, который всех как-то вот так объединил, но чисто управленчески кампания 1999 года в значительной степени управлялась Кириенко. А вот в чем вы правы, в том, что в Госдуме в качестве лидера фракции, было очевидно, что он себя чувствует не очень комфортно. То есть вот такое политиканство, чистая политика не совсем его. Он все-таки в большей степени управленец, который решает конкретные задачи.

Сагиева: А он тогда был либералом или скорее консерватором в либеральном крыле? Какую роль он играл?

Надеждин: Послушайте, что значит был либералом, не был либералом? Кириенко, без всякого сомнения, по своим глубоким убеждениям человек, я бы сказал, адекватный. Он прекрасно понимает, что рыночная экономика лучше Госплана, никаких сомнений в этом нет. Он прекрасно понимает, что демократия лучше, чем авторитарный режим какой-то, это никаких сомнений нет. Другое дело, что последние десять лет он работал в конкретной отрасли, и, кстати, добился огромных результатов в качестве руководителя «Росатома». Это глупо отрицать, да? Особенно сейчас, когда там история с плутонием, ясно, что вот мы сделали, а американцы не смогли, если кто в теме.

Лобков: Завод по переработке.

Надеждин: Последние десять лет его работа не предполагала какой-то политики ни разу. Человек, который руководит крупнейшей государственной корпорацией…

Сагиева: Он сознательно ушел в тень?

Надеждин: Что значит в тень ушел? Он делал свою работу.

Лобков: А вот такая концепция была в середине двухтысячных, так называемой либеральной империи, которую разделял, в частности, Чубайс.

Надеждин: Это уже было сильно после того, как Кириенко перестал заниматься политикой.

Лобков: Чубайс, наверное, тоже занимался концепцией, что если крупнейшие российские корпорации, есть какие-то у нас недруги в ближайшем зарубежье, тогда это номер один была Грузия. Незачем воевать, лучше купить. Это такой подход у Сергея Владиленовича?

Надеждин: Ну, вы немножко извините, переврали. Я просто глубоко вникал в эту концепцию. Концепция Чубайса в двух словах заключалась в следующем: что Россия должна стать сильной мировой державой на основе абсолютно рыночной экономики и демократии внутри страны. Вот о чем он говорил. Там не было никакой идеи кого-то купить, не купить, была идея построить такую страну мощную, где будет такой высокий уровень и производительности труда, и жизни, что вот сами по себе будем круче американцев, внутри страны. И все к нам потянутся. Вот в этом был смысл.

Лобков: Разделяет ли или разделял ли эту концепцию Сергей Кириенко?

Надеждин: Я думаю, что любой нормальный человек, ну почти любой, такую концепцию разделял бы. Она, кстати, соответствует и тому, что сейчас пытается сделать государство российское, но, правда, приоритеты изменились, скажем так, сильно.

Сагиева: Скажите, а правда ли, что он был идеологом «Правого дела»?

Надеждин: «Правого дела» — какого?

Лобков: Прохоровского номер один.

Надеждин: Послушайте, успокойтесь, никакого отношения к Правому делу времен Прохорова Кириенко не имел. Кириенко с 2005 года работал руководителем российской атомной отрасли. И он вообще никакого отношения к политике в это время не имел, и слава богу.

Лобков: Но зато атомная отрасль имела отношение к политике, потому что если до этого там были странные люди типа Адамова и очень много говорили о коррупции, то потом там стали говорить о том, что в атомную отрасль стали приходить люди Ковальчука, то есть люди ближнего окружения президента, и Кириенко, скажем так, был не очень свободен в решении того, с кем дружить, с кем не дружить.

Надеждин: Я, знаете, просто не готов говорить об особенностях внутренней жизни «Росатома», я просто не владею вопросом совершенно никак. В тот период, когда Кириенко руководил «Росатомом», мы с ним практически перестали, то есть я перестал быть его сотрудником. Мы общались, но чисто так, день рождения. Последний раз на похоронах Немцова виделись и так далее. Я просто не знаю, что происходило в «Росатоме», могу предположить, что российская атомная промышленность — одна из самых успешных отраслей, она генерит огромное количество и денег, я уж не говорю о том, что это 20% электричества страны, и понятно, что без внимания ближайшего окружения Путина такая отрасль остаться не могла. Но Кириенко там выполнял свою работу — строил атомные станции, по всему миру в том числе, решал проблемы ликвидации этого страшного оружия и так далее, в общем, он занимался технологическими задачами.

Сагиева: Да, как вы говорите, он был вне политики.

Надеждин: Абсолютно вне политики.

Сагиева: Хотя «Росатом» с политикой связан.

Надеждин: У нас с политикой все связано, даже «Железные дороги» и Сбербанк.

Сагиева: Да, естественно. А почему, как вы думаете, сейчас он согласился на эту должность?

Надеждин: Честно сказать?

Сагиева: Да.

Надеждин: Я не верил, что он согласится. Когда эти слухи пошли, я себе представил Сергея Владиленовича Кириенко, которого я много лет знал, я не верил, что он согласится, но, видимо, это тот самый случай, когда Владимир Владимирович сильно настаивал.

Лобков: И с чем может быть связана такая длинная пауза? Вы же знаток ельцинской политики, вы прекрасно знали, что есть один способ повлиять на назначение Путиным кого-либо — это дать имя предполагаемого назначенца в прессе. И брезгливый Владимир Владимирович, который не любил следовать общественному мнению, как правило, отказывался от такого назначения. Тут же за две недели в нескольких средствах массовой информации, в том числе и у нас, всплывают сведения о том, что это будет Кириенко, и день в день с выборами в Госдуму Кириенко назначают. То есть с паузой в две недели.

Сагиева: А Путину это зачем?

Надеждин: Я могу предположить, что очень многие влиятельные люди, в том числе из близкого окружения Путина, не хотели, чтобы Кириенко занял эту должность. Именно по этой причине были утечки, пятое-десятое. Я честно скажу, я удивился, что Кириенко в итоге занял эту должность. Удивился просто потому, что я помню тот отрезок жизни, когда он занимался политикой, было видно, что это не совсем его. Но я не знаю. Во-первых, человек мог измениться сильно. А десять лет я уже с ним не настолько близок, чтобы чувствовать его нерв, чем он дышит, честно скажу. С другой стороны, зачем это Путину, лучше спросить у Путина, а не у меня, это точно.

Сагиева: Как вы думаете, что будет меняться?

Надеждин: Во-первых, я думаю, что сильно изменится состав управления внутренней политикой администрации президента, потому что те люди, которые там были до сих пор, это были частично люди, которые еще при Суркове пришли, в основном пришли при Володине. Точно известно, что ряд ключевых фигур Володин забирает с собой в Думу, в аппарат. Поэтому, думаю, Кириенко серьезно обновит управление внутренней политики. Что будет содержательно происходить, я не знаю, честно скажу. Потому что, знаете, Путин отличается тем, что его никто не может предсказать совсем. Вот его повороты в политике и так далее, они, как правило, потом уже становятся очевидными. В чем тут замысел, мне трудно судить. Посмотрим.