Тайны советского секса. Почему подкаст о том, чего «не было» в СССР, актуален в 2019?

29/10/2019 - 21:19 (по МСК) Анна Монгайт

На волне взрывной популярности подкастов издательство «Либо либо» запустило аудио-сериал об истории русского секса, который был в СССР, даже когда его официально не было. На сайте его автор Катерина Кронгауз написала: «За несколько месяцев работы над подкастом я узнала, как грелка может скрасить любой секс, что происходит, если узнаешь о существовании клитора ближе к 70 годам, как можно переугореть по предохранению. Но, главное, идея, что предыдущие поколения не умеют, не хотят или не готовы разговаривать про секс — это миф». Мы пригласили создательниц «Либо либо» Лику Кремер и Катерину Кронгауз поговорить о сексе и подкастах.

На самом деле это же такая ошеломляющая откровенность, мы говорили до эфира, то, что можно, видимо, добиться, записывая подкаст, очень трудно добиться в видеоинтервью, чтобы человек вот так откровенно о себе рассказывал.

Екатерина Кронгауз, создатель студии подкастов «Либо/либо»: Это вообще особенный человек, и найти его было очень непросто, потому что несмотря на то, что есть статистика, она очень мутная, потому что очень сложно понять и посчитать, сколько реально людей сидело по 121 статье за мужеложство в СССР. В среднем называется 60 тысяч, хотя до 250 считают. Найти человека, который отсидел по этой статье, а сажали до 1993 года, невозможно. Мы его нашли с помощью вашего продюсера, в Мюнхене, и это было результатом трехмесячной работы и совершенно чудесного стечения обстоятельств. То, что он так про это говорит, то, что он вообще может про это говорить, это чудо сохранившегося, не озлобившегося и не сломленного человека, потому что в общем его история про двадцатилетнего мальчика, попавшего в советскую тюрьму.

Сколько времени он там провел?

Кронгауз: Два года.

Вообще вот тема секса в СССР, и вообще сама возможность и амбиция разговорить людей на эту тему, она такая, очень смелая. Я бы вот не взялась, честно говоря. Почему у вас вообще было ощущение, что они будут на эту тему разговаривать?

Лика Кремер, создатель студии подкастов «Либо/либо»: : Ань, подкаст «Истории русского секса», он не только про секс в СССР. Это вообще про то, как эволюционировал этот разговор, как он рождался, как он сначала не мог случиться, как люди находили слова. Это как бы гораздо больше, чем просто история секса.

Кронгауз: Тут для меня было как раз интересно то, что вот мы считаем, что мы научились говорить, мы научились говорить какие-то слова, и никто сейчас не умрет, если мы скажем с тобой слово «куннилингус», оральный секс. Но в действительности, и мы думаем, что от того, что мы эти слова научились говорить…

Это ты сейчас перевела куннилингус как оральный секс на всякий случай, рассчитывая, что аудитория не в курсе? Так.

Кронгауз: На всякий случай, мало ли. Некоторые мои герои были не в курсе, я тебе скажу.

Кремер: А также не всякий оральный секс куннилингус.

Хочешь поговорить об этом?

Кремер: Мы об этом уже говорим.

Кронгауз: Нам кажется, мне казалось, что вот у нас появились все эти слова, и наверное, это что-то изменило в процессе, что вот наша осознанность, мое тело — мое дело, что все это как-то кардинально меняет процесс. И мне хотелось поговорить этими словами с людьми, которые занимались сексом еще до того, как все эти слова придумали по-русски. И вообще, вот это слушание бабушкиного и дедушкиного, старческих голосов, говорящих про секс, это такое совершенно для меня было новое, потому что мы знаем, что у наших бабушек, у них была жизнь, мы знаем, так говорят, но когда перекрашивают кинохронику, у тебя переворачивается сознание, потому что ты вдруг понимаешь, что не просто абстрактно, что у них была жизнь, а что они сексом занимались, что они хихикали, что они также разговаривали, может быть, другими словами. Например, у них было очень много звукоподражания вместо слов согласия или о чем-то, в их разговорах очень много слов «и она мне сделала дыр-дыр-дыр, и мне так т-т-т-ты». И ты понимаешь, что вообще-то этого достаточно, чтобы понять, что с человеком происходит. Или, а как, он говорит, конечно, все по согласию. А как согласие?

Чудесная оптика человека, который делает подкаст, то есть ты обращаешь внимание на такие вещи, которые слуховые, понимаешь.

Кронгауз: Какие-то вещи в подкасте очень сложно, потому что он говорит, конечно, все было по согласию. Я говорю: «А как?». Он говорит: «Я ей говорю…». И она говорит: «…», и все понятно.

Кремер: Там еще, ты знаешь, чем больше мы делаем подкасты, тем больше мы понимаем, что это на самом деле очень визуальный язык, там есть, например, целый эпизод, где Катя рассказывает, как вращая носочком, кокетливо разговаривает с ней героиня. И ты это представляешь не хуже, чем если бы ты эту картинку увидел.

Кронгауз: Собственно, завтрашняя премьера вся посвящена фольклорной экспедиции в деревню в Тверскую область.

А как вы выбрали эту деревню?

Кронгауз: Знаешь, как мы выбрали? Какой хороший вопрос!

Кремер: Какой хороший вопрос, спасибо за вопрос, Анна!

Кронгауз: Благодаря вам, благодаря телеканалу Дождь. Потому что нам нужна была деревня случайная, просто чтобы действительно поехать в случайную деревню и поговорить со случайными людьми. И у нашего продюсера Оли, которая работает на телеканале Дождь, был телефон деревенской женщины…

Кремер: Какого-то деревенского мужчины дяди Коли.

Кронгауз: Нет, не какого-то завхоза, Раисы Николаевны у нее был телефон, потому что когда-то телеканал Дождь ездил в деревню дарить какому-то дяде Коле телевизор для какого-то вашего сюжета. И мы позвонили Раисе Николаевне, какой-то телефон был написан, и сказали, вот такая история, нам надо поговорить про секс. И она говорит, ну, приезжайте. Дальше весь подкаст это собственно путешествие в эту деревню, с лаем собак, и Раиса Николаевна начинает разговаривать, а потом ведет нас по всей деревне, и мы разговариваем с другими жителями, и они рассказывают, как у них было устроено.

Вообще это кажется, конечно, все непредставимым. Вот идешь по русской деревне, заходишь в каждую калитку, «Здравствуйте. мы из Москвы, поговорить про секс». Это все, конечно, какая-то русская хтоническая фантасмагория.

Кремер: При этом, когда мы спросили, можно ли ее сфотографировать, потому что мы сейчас запускаем премьеру и наверное, кто-то хотел бы ее увидеть, она сказала: «Да нет, меня засмеют, не надо, как бы мы не хотим». То есть она не хочет, чтобы ее кто-то видел.

То есть, ей кажется, что идентифицировать ее могут только внешне, а вот ее история, ее голос неузнаваемы.

Кремер: Да, это способ получить гораздо более интимную интонацию, более откровенную речь и гораздо больше с помощью вот этого подслушанного разговора. Ну, в смысле, она разговаривала по согласию, она знала, что мы ее записываем, но ты гораздо больше можешь сказать не когда перед тобой стоят с камерой, а когда ты просто рассказываешь свою историю.

Кронгауз: Потом еще это важно, что когда мы говорим про секс, как когда мы говорим про образование, медицину, про все, что угодно, мы говорим про все, мы говорим про страну, мы говорим про семью, мы говорим про политику, деньги. Мне кажется, одной из важнейших тем советского секса была гинекология, и то, что огромное количество, а я поговорила с сотнями людей про секс за это время, у меня уже отваливается язык, это последнее, о чем я хочу говорить. Но ты понимаешь, что для советской женщины секс напрямую связан с абортом, а аборт напрямую связан с гинекологией или подпольной гинекологией, а это унижение и страх. И когда ты понимаешь, как прямо и быстро эта цепочка от удовольствия до унижения, боли и страха, ты понимаешь, что советская гинекология имела непосредственное отношение вообще к сексуальной жизни людей.

А какие еще ты для себя сделала открытия, связанные с этим исследованием? Пересечение языка и секса, и вообще вот этого как бы промежутка, когда люди сами в себе открывают возможности говорить об этом, откровенность и так далее.

Кронгауз: Откровением было про то, что отсутствие терминов и слов не мешало очень активному разговору, не мешает, и что люди готовы про это говорить, и что более лучше мы не стали заниматься сексом. Но как это ни ужасно звучит, вообще права женщин и борьба за права женщин очень сильно помогают женщинам, потому что встретить женщину 83 лет, которая говорит, что она три года назад узнала о существовании клитора, и с тех пор ее жизнь изменилась, это производит впечатление. И потом она выпроваживает тебя из квартиры, потому что ей позвонил женатый ее любовник, с которым она познакомилась несколько лет назад в санатории. И ты думаешь, есть…

Это вселяет надежду.

Кронгауз: Да, это вселяет надежду. Надо сказать, что мужчин, которые вселяют надежду, я не встретила, пожилых. Там, скорее, печально.

Кремер: Мужские истории гораздо грустнее, по крайней мере, в подкасте.

Кронгауз: Да. А женские очень обнадеживают.

А вот часто ли вы стеснялись, записывая этот подкаст и вообще делая этот продукт? Вот вы сами краснели, хихикали? Или у вас этого уже нет, потому что вы сделали большой проект, и это уходит по мере того, как ты его делаешь?

Кронгауз: Нет, конечно, никуда не уходит. Я тебе говорю, мы можем говорить все эти слова, я могу произносить все эти слова, но когда перед тобой сидит девяностолетний человек в инвалидной коляске из дома престарелых…

Что это у тебя все старше и старше.

Кронгауз: А ты ему говоришь, начинаешь спрашивать про анальные ласки или мастурбацию, ты понимаешь… Один был ужасный момент, когда я поехала в метро «Теплый Стан», меня встретил старичок, взял меня под ручку, посадил в автобус и мы поехали на конечную остановку. И я думаю, вот интересная ситуация, он так все выше, выше под локоток берет, и я думаю, господи, я сейчас еду неизвестно куда, никто не знает, где я, я сейчас с мужчиной, пожилым, захожу в его квартиру и начинаю его спрашивать, как он мастурбировал, что он думает про мастурбацию. И потом, случись что, я буду говорить, что я сама не виновата. И все это время я думала только об этом. Надо сказать, закончился этот разговор скандалом, потому что он в какой-то момент стал кричать, что не надо об этом разговаривать, и зачем я хочу об этом разговаривать. Но в принципе…

А как эти герои, остальные герои, они как появлялись, тоже через телеканал Дождь? Как, например, ты нашла старичка?

Кронгауз: Наш продюсер Оля находила на танцплощадке. И там она танц-танц-танц, и говорила, что мы вот записываем программу о любви. Если любовь проходит, тогда она говорит — о физической любви, и слово за слово, разговаривали.

А если обобщить, в принципе вы занялись этой темой еще и потому, что про секс точно будут слушать? Вы сразу как бы для себя вычислили вот эти триггеры?

Кремер: Смотри, у нас есть задача не просто делать подкасты, нам нужно научить аудиторию новому способу медиапотребления, потому что мы очень верим в то, что это произойдет. Мы видим то, что происходит в Америке, в англоязычном мире, это вовсю уже бум. В России этот бум только начинается, люди только сейчас узнают, что оказывается, можно аудио слушать отдельно после. То есть это что, это как эфир радио, только отрезанный, или так можно на самом деле рассказать какую-то дико ценную историю, рассказать так, как с помощью ни одного другого медиа невозможно?

Кронгауз: Ровно по тому, о чем ты говоришь, что когда я захожу в избу Раисы Николаевны и кладу перед ней такую маленькую штучку, и спрашиваю: «Когда вы узнали вообще о том, что между мужчиной и женщиной?», она не сидит, она не вытягивает спину, как мы сейчас, вокруг нас камеры, свет.

Кремер: Она не пытается выглядеть, как на фотографии, как будто это фотография и ее сейчас снимут и где-то опубликуют. Она довольно быстро про это забывает. И конечно, разговоры на такие темы, которые интересуют всех, помогают нам эту стену незнания сломать с помощью очевидного интереса. Поэтому да, мы сейчас берем довольно популярные темы, которые востребованы и всем интересны, мы делаем реалити-шоу. Мы делаем реалити-шоу о том, как строить бизнес, мы делаем дебаты про этические вопросы, мы делаем программу, подкаст для детей о том, как вообще они на каком языке разговаривают. Мы как бы пытаемся в разные стороны идти и пробовать то, что нам интересно, и то, что по нашему мнению интересно большой аудитории.

Кронгауз: Вообще еще это связано с тем, что когда ты слушаешь что-то у себя в ушах, в наушниках, это про подслушивание, у тебя есть ощущение того, что ты сейчас можешь попасть в какой-то другой мир. И вот это, подслушать кухонный спор, подслушать, что там на самом деле подростки друг с другом обсуждают, и подслушивать, что происходит и как происходит в спальнях, в этом есть какая-то логика, мне кажется.

Кремер: Самый частый отзыв, который мы получаем на подкасты, это что у меня ощущение, что у меня появились близкие друзья, что я могу подслушать разговор своих близких друзей, что я лежу где-то на кухне, замолчав, и слушаю, как умные люди разговаривают, или как мне историю рассказывают. Это вот это ощущение, оно очень ценное, и оно ни на что другое не похоже.

Да, такой интимный эффект, конечно.

Кремер: Да.

Ну вот из всего, что вы перечислили, я конечно, больше всего завидую формату про секс, потому что дебаты, этические споры, даже подростки, это все я представляю в видеоформате, а вот такой уровень, градус интимности, личного разговора и такой степени откровенности, боюсь, нам людям даже с небольшой камерой не достичь. Это были Лика Кремер и Екатерина Кронгауз, создатели студии подкастов «Либо/либо», которые умеют так хорошо разговаривать, что их подолгу слушают, еще и на такие спорные темы.

Кронгауз: Еще и показывают иногда.

Теперь их еще и показывают, смотрите.

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.

Также по теме
    Другие выпуски