«Есть ощущение тупика»: режиссер Юрий Быков о фильме «Сторож», карьере и протестах

24/10/2019 - 21:44 (по МСК) Дарья Полыгаева

24 октября выходит в прокат драма Юрия Быкова «Сторож». Быков — режиссер, сценарист и исполнитель главной роли. По сюжету главный герой охраняет закрытый на зиму санаторий, когда в один из номеров решает заселиться неожиданно появившаяся там пара. Юрий Быков рассказал подробнее о картине в студии Дождя.

Юрий, здравствуйте! Вы дали несколько интервью на тему фильма, я прочитала, в частности, вы упоминаете, что этот фильм основан на ваших переживаниях последних двух-трех лет. О каких переживаниях идет речь?

О различных.

А если чуть точнее?

Точнее ― вы имеете в виду подробнее?

Да.

Наверно, на переживаниях, которые преследуют меня на протяжении этого времени после каких-то ошибок, может быть, сделанных в жизни, в карьере. Честно говоря, если вы хотите какие-то наводящие вопросы задать, можете задать.

Вы просто неоднократно упоминали, что это автобиографичная в каком-то смысле картина.

Я думаю, что это не столько про какое-то конкретное событие, а про ощущение… Я просто не хочу спойлерить, у меня в картине есть у каждого героя монолог, в общем, и у моего героя тоже есть монолог. Там ключевая фраза, что десять лет я занимался определенным делом (скажем так, да, чтобы не рассказывать, чем занимается герой, которого я играю, в нашей картине) и есть некое ощущение тупика.

Собственно говоря, об этом тупике, о тех причинах и предпосылках, которые к этому тупику приводят периодически человека, ― об этом, наверно, и картина. И это не связано только с событиями последних двух-трех, или как там в интервью сказано, лет. Я думаю, что это гораздо больше и, может быть, даже гораздо раньше, чем вообще я начал заниматься той деятельностью, которой я занимаюсь. Я имею в виду режиссуру.

То есть у вас какое-то ощущение тупика и вы рефлексируете на эту тему.

Да, у меня есть ощущение, так сказать, вопросов, не тупика, наверно, все-таки, а сложных таких вопросов о том, чем я занимаюсь, для чего я занимаюсь и так далее. Но это не относится впрямую к картине, это всего лишь эмоциональная предпосылка для того, чтобы создать мир, в котором есть три основных архетипа, как мне кажется, ту реальность, которая нас окружает.

И, кстати говоря, эти архетипы уж точно не связаны с кинематографом и с творчеством, обыкновенные человеческие архетипы: женщина, мужчина и еще один мужчина, которого играю я. Они, в общем, все сталкиваются с проблемой, с которой, наверно, в моем возрасте, а может быть, и чуть позже, а может быть, даже и чуть раньше, сталкивается любой человек, когда ты задумаешься, а правильно ли ты выбрал вообще свой жизненный путь, по большому счету? Не заблудился ли ты когда-нибудь давным-давно?

Знаете, есть такое: налево пойдешь ― коня потеряешь, направо пойдешь ― голову сложишь. Может быть, тот поворот, который тебе нужно было выбрать, а ты его не выбрал, был гораздо раньше, чем ты думаешь. Наверно, об этом, о том, что однажды неверно выбранный поворот приводит к санаторию.

Да. Вы говорите, что у вас эти размышления связаны не столько с событиями последних лет, может быть, они и раньше как-то начались. Но у многих возникнет вопрос, что у вас после «Спящих» эти размышления начались, потому что вы много на эту тему говорили.

«Спящие» ― это же все-таки естественный ход событий, как и любой поступок человека в его жизни. Понимаете, он же не с потолка упал, ни фильм, ни режиссура этого фильма, да, ни осмысление всех тех реакций, которые на меня свалились после этой картины. Это же все-таки не было спонтанно, я же не проснулся с утра, мне не ударило в голову, я не знаю, каким-нибудь магнитным лучом, и я вдруг это сделал.

Мне кажется, что все вообще… На самом деле все прицеплялись к «Спящим», у меня была ситуация и со «Станицей» когда-то, однажды был такой сериал, если кто слышал, может покопаться в биографии, тоже написано. Тоже очень интересная, смешная ― это пошлое слово, но очень интересная, скажем так, драматическая история. Было и «Время первых». То есть у меня было очень много всяких в моей, скажем так, карьере событий, которые можно считывать как некий поиск вслепую того, чем я на самом деле должен заниматься, и того, что мне на самом деле важно.

Просто вы понимаете, какая штука, существует индустрия, индустрия все-таки называется киноиндустрия. А киноиндустрия ― это деньги, деньги ― это возврат и так далее, и тому подобное. И любой режиссер, который хочет быть авторским режиссером, на самом деле, за редким исключением, он сталкивается с каким-то сложным выбором в своей жизни, с какими-то сложными ситуациями, которые не всегда решаются в правильную сторону и осознанно.

Поэтому я вот так витиевато отвечаю на вопрос, потому что не хочу сосредотачиваться на каком-то конкретном событии. Их было гораздо больше, они составляют такую яркую палитру ― как это называется? ― моей профессиональной жизни, которую можно озвучить, как кто-то про меня недавно сказал: «классический анфан террибль», да.

Как раз про деньги мне интересно вам задать вопрос, потому что у фильма необычный прокат. Он выходит и в офлайне, в обычных кинотеатрах, и на «Кинопоиске» одновременно. Почему такое решение было принято?

Это решение было принято все-таки не мною, а продюсерами картины. Изначально первый продюсер, то есть не первый, а изначальный продюсер, это Новиков и Котелевский, компания «Инвада», они вступили во взаимоотношения с «Кинопоиск HD» в данном случае, которым владеет «Яндекс», и вот они приняли такое решение.

Насколько я понимаю эту схему, это пилот формата проката, в котором главной задачей является выбор любого зрителя, идти смотреть фильм на широком экране в кинотеатре, в мультиплексе или оставаться дома. То есть схема, когда фильм драматический или авторский, проблемный, критический, какой угодно, выходит сначала в прокат, а потом прокатывается на платформе, на самом деле не нова. Тем или иным платформам как минимум уже два-три года, да, не будем рекламировать.

Но именно схема одновременного проката задумана для того, чтобы… Я не вижу в этом чистого альтруизма, но некое благородство в этом есть, потому что мы все прекрасно понимаем, что авторское или, скажем, проблемное, осмысленное кино, как угодно называйте, не обладает большим потенциалом на широком экране.

Его сложно смотреть в кинотеатре.

Вообще на самом деле кинотеатр уже стал в широком смысле частью фудкорта, то есть частью развлечений. Это уикенд, ты берешь друзей, жену, детей, родителей. Поэтому чаще всего продюсеры, которые делают большие франшизы, делают сюжеты собирательные, чтобы охватить целую аудиторию, вернее, аудиторию целиком, любого возраста и так далее.

То есть соревноваться с такими релизами практически невозможно, поэтому драматическое кино (назовем его так в общем, драматическое) вытесняется из пространства широкого экрана. И поэтому выбор остаться дома и посмотреть это, опять же заплатив какие-то нормальные деньги, то есть соблюдая вот эту процедуру «мы вложили, а вы заплатили, чтобы посмотреть», ― мне кажется, это в каком-то смысле благородно. И посмотрим, что из этого получится, ведь сейчас трудно говорить еще, сработает это или не сработает. «Кинопоиск» ― достаточно большая платформа, у нее очень много пользователей. Возможно, это будет правильно.

К вопросу все-таки о ваших рефлексиях, о которых мы немного поговорили. Все-таки после «Спящих» вы говорили, если я не ошибаюсь, не один раз, что вы хотели бы уйти в тень. У вас такая формулировка была.

Слава тебе господи, что вы начали хотя бы правильно формулировать, в смысле цитировать.

Я посмотрела исходник, да, чтобы не ошибиться, ваш пост.

Я бы, честно говоря, хотел, да. У меня есть артист замечательный в картине «Сторож», Влад Абашин. Он сейчас живет на Алтае, строит дом деревянный в лесу. Я сейчас без иронии, может быть, я неправ в деталях, он меня поправит. В какой-то момент, когда мы с ним начинали работать на картине «Завод», он как раз туда переезжал. Я люблю группу «Кровосток», как известно, в одной из их песен: «Города ― это …», ― не будем цитировать точно, ― «страшнее только деревни».

У меня нет иллюзии о побеге от самого себя, но, честно говоря, накопилось большое количество вопросов, как существовать с той реальностью, которая существует в том числе и в человеческом, не только в творческом ключе, потому что она стала очень сурова, она стала очень требовательна, она стала ставить ограничения, эта реальность. Это касается не только…

Вы имеете в виду профессию, профессиональные требования?

Я имею в виду и профессию в том числе, но в принципе та реальность, в которой мы находимся, очень, скажем так, меркантильна, она требует каких-то серьезных приспособлений, какой-то очень серьезной переформации, адаптации к новым каким-то процессам, каким-то новым реалиям.

И я боюсь, что просто из того наивного паренька, который получил зарплату за первый свой сериал и поехал на эту же зарплату снимать фильм «Майор», да, по крайней мере, часть этой картины, вот того запала у меня уже нет, а спрос на такие картины все меньше и меньше. Конечно, задавая себе вопрос, как я буду дальше воплощать свои творческие планы, с помощью кого или чего, с помощью каких ресурсов, ― у меня на эти вопросы пока ответов нет, потому что я не являюсь, так сказать, большой фестивальной единицей, которую приводит продюсер или импресарио на красную дорожку крупнейшего фестиваля, что важно, когда ты снимаешь авторское кино, потому что имиджевые дивиденды сродни цифровым дивидендам. Продюсерам чаще, кстати, даже интереснее статусно что-то получить от картины, чем денежно.

Но поскольку у меня нет такой ниши, да, и нет такого сформированного бэкграунда, с другой стороны, у меня нет четкой, внятной окупаемости картин, все, что у меня есть, ― это некая обширная аудитория с ярлыком «народный режиссер», к которому я тоже достаточно не скептически, но с каким-то, скажем, внятным опасением отношусь, потому что это временное явление, как мне кажется. И пока это конвертируемо в интерес продюсеров к моей персоне, но они все время подталкивают меня к тому, что я должен определиться и скорее даже, может быть, определиться в сторону коммерческого, жанрового и так далее, что мне не совсем свойственно, потому что я человек достаточно архаичный.

Я все-таки воспитан на голливудском кино 70-х, которое содержало в себе и внятный жанр, и внятный социальный посыл. Сейчас такое интересно только в формате сериала, и то, учитывая модные тренды, все это должно выглядеть гораздо более модно, скажем так, чем я это умею делать. Поэтому, возвращаясь к сути вопроса, скажу: да, хотелось бы сделать паузу, в которой я бы с удовольствием определился, чем я буду заниматься дальше.

Юрий, не могу вас не спросить про какое-то невероятное единодушие актерской среды по поводу протестов в Москве и «московского дела» в целом. Что вы об этом думаете? Я знаю, что вы тоже ходили на митинг. Какое у вас вообще ощущение?

Я ходил на митинг в числе других моих товарищей, актеров, режиссеров и продюсеров. Ходил еще, по-моему, в понедельник на пикет к администрации, но там было достаточно немноголюдно, это не когда стояла большая очередь. Там было несколько актеров, я постоял с этим плакатом.

Как я к этому отношусь? Отношусь, наверно, как и все нормальные люди. Потому что Паль однажды сказал очень правильную вещь: «Это уже не про оппозицию». Кстати, Оксимирон, по-моему, то же самое говорит. Это уже про здравый смысл, потому что когда дают сроки за твит, когда дают большие… Да даже дело не в больших, а просто элементарно какие-то, да, годы лишения свободы за проявление пусть даже эмоционально, но все-таки искренне какой-то точки зрения на происходящие в стране события, мне кажется, это серьезные ограничения, которые должны просто пугать.

Моя-то на самом деле рефлексия очень простая, потому что я же вижу, когда любой, скажем так, молодой, активный, да, имеющий неплохие мозги человек, имеющий возможность смотаться, в общем, за бугор, это, собственно, и делает. И в таком случае мы постепенно лишаемся вот этого актива. Мне кажется, то, что сейчас происходит, просто будет пугать молодое поколение. Оно либо будет замыкаться, уходить в андеграунд, что тоже, кстати говоря, не сильно хорошо, потому что ощущение отсутствия социальных лифтов, свободы и так далее, мне кажется, в том числе крах и для государства. А уж какое-то вынужденное бегство, например, так сказать, прогрессивных мыслящих людей и так далее ― это вообще катастрофа.

И в этом смысле та реакция властей, которая происходила, многие говорили, что она несоизмерима. Дело даже не в том, что она несоизмерима, дело в том, что она провоцирует страх, страх, который будет конвертироваться в изоляцию молодого поколения от государственных институтов и от сообщения, вообще какого-либо соприкосновения с государством, с властью, с государственными институтами.

А здесь возникает абсолютно простое и абсолютно тупиковое противоречие, потому что государство не может быть не в соприкосновении с поколением, которое придет этим государством управлять.

Да, все это очень правильно, я думаю, что многие подписались под вашими словами. Но есть ощущение, что этот какой-то порыв прошел и вот сейчас-то все и начнется.

А так всегда и будет, к сожалению. Понимаете, порыв ведь связан только… Люди же живые, они же не роботы, не терминаторы. На самом деле настоящих буйных мало, вот и нету вожаков. Хотя они есть, конечно. Но основная масса людей все-таки действует эмоционально, и когда этот запал заканчивается, то люди просто смиряются на еще один какой-то следующий временной виток. Потом это все будет циклично.

Другое дело, для чего нужно, скажем так, это настолько сдавливать, потому что даже если это сейчас в каком-то смысле успокоилось, да, это давление будет расти внутри, оно будет расти в голове.

Это правда, да.

То есть если даже ты сейчас эмоционально как человек, который с чем-то не согласен, успокаиваешься, в тебе прорастает вот это семя недоверия, это семя несогласия. И потом, со следующим витком, со следующим эпизодом, да, столкновения власти и общества, мне кажется, может быть еще больший взрыв, и это приведет к еще большей проблеме.

В этом смысле, мне кажется, надо налаживать диалог, но почему-то он в каком-то смысле даже…

Кому надо?

Власти, конечно, надо налаживать диалог. Они должны, потому что народ-то на самом деле не агрессивный. Он, конечно, наверно, в федеральных СМИ представляется таким образом, но, судя по тому, что происходит во Франции, ― а я был во Франции в этом году, ― когда ребята-полицейские стоят одетые, как из фильма «Рэмбо», с настоящими штурмовыми винтовками, когда перекрываются мосты…

Когда могут сжечь машину просто.

Да, там просто дурдом. Там вот эти ребята в желтых жилетах не просто кидают какие-то коктейли, они дерутся, они чуть ли даже не стреляют. Вот там прямо реальная война. И то, что сейчас было в Каталонии, даже чуть жестче было.

Надо понимать, что в мировой практике, в принципе, все эти столкновения гораздо жестче происходят. Как раз таки, опять же возвращаясь к словам ребят, которые организовывали вот эти пикеты и демонстрации, да, они же все-таки настаивали на том, что протест был мирный, его не надо было, собственно говоря, вот таким образом разгонять. Это проявление силы, но сила, мне кажется, в какой-то момент может просто…

Она, во-первых, может быть не просто излишней, а она может привести к тем последствиям, о которых даже не подозревают те, кто ее применяют. Есть такое понятие ― стратегическое мышление. Мне кажется, его нужно чаще использовать.

Да, стратегическое мышление актуально, наверно, для людей другого возраста, скажем так.

Наверно, да. А, кстати, вы про это, да.

Спасибо вам большое.

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.

Также по теме
    Другие выпуски