«Если тебя грабят, а твоя мама сенатор — ей что, не звонить в полицию?» Интервью с Ксенией Собчак о крабовой компании, которую ей мешает купить зять Тимченко

28/04/2020 - 22:18 (по МСК) Анна Монгайт

Ксения Собчак решила приобрести по 40% долей в двух компаниях: «Монерон» и «Курильский универсальный комплекс» — они занимаются добычей крабов. Раньше они целиком принадлежали дальневосточному бизнесмену Олегу Кану. Он сейчас живет в Японии, в России против него возбудили уголовное дело и объявили в федеральный розыск. Сейчас «крабовым королем» можно назвать Глеба Франка, он зять Геннадия Тимченко и глава «Русской рыбопромышленной компании». Сделка Собчак сорвалась из-за ареста активов компаний. Мама Ксении — сенатор Людмила Нарусова обратилась в Верховный суд с просьбой пересмотреть решение об аресте имущества. Параллельно всему этому телеграмм-канал «Незыгарь», который славится черным пиаром, буквальные каждые 2-3 часа пишет про Собчак критические посты. Подробнее о том, почему журналистка и предпринимательница решила выйти на крабовый рынок, как возник конфликт интересов и почему эта история переросла в скандал, Ксения Собчак рассказала в прямом эфире Дождя. 

Ксения, расскажите, действительно ли родственник Геннадия Тимченко, господин Франк, мешает вам выйти на рынок крабов? Есть такая версия.

Я вам скажу, более того, я, честно говоря, нахожусь в некоем недоумении оттого, какими грязными методами действует эта группа, потому что действительно у меня есть человек, которому я доверяю, Игорь Соглаев, который много лет… Какие-то у меня есть другие бизнес-проекты, хочу тоже об этом сказать. Он помогает мне инвестировать деньги, потому что деньги должны работать.

В общем, он принес эту идею, эту возможность как выгодный бизнес, но я не думала, что это разрастется в такое беззаконие, потому что нужно понимать, что тот запрос, о котором стал писать «Незыгарь», был сделан на незаконные действия. Условно, ты покупаешь долю, покупаешь за чистые деньги, с которых уплачены налоги, и тебе просто блокируют сделку по абсолютному беспределу, не объясняя, почему это происходит.

Мы знаем, как действуют наши суды и почему они могут так действовать. Собственно, тот запрос, который я попросила мою маму сделать, знаете, одно дело, когда, допустим, я буду сейчас осторожно говорить, когда какой-нибудь влиятельный олигарх типа Тимченко или Ротенберга, к примеру, крышует своего зятя своими обширными связями. Это одна ситуация.

А другое дело, когда единственное, что может сделать сенатор по закону, ― это сделать запрос о законности такого решения. И, собственно, мне действительно было не к кому обращаться в ситуации, когда те деньги, большие деньги, которые были вложены, оказываются заблокированными, сделка заблокирована, я обратилась к маме, чтобы она сделала запрос о законности вообще такого поведения, с чего началась огромная заказная кампания в «Незыгаре».

Вы знаете, сейчас это уже превратилось в анекдот, потому что, мне кажется, настолько все это выглядит уже заказушно и смешно, что даже неприлично. Мы знаем, что пост «Незыгаря» стоит примерно от 500 до 800 тысяч рублей. Легкий подсчет нам может подсказать, что то количество постов, которые уже сделаны на эту тему, это более 50 на сегодняшний момент, но я уверена, что это не предел, то есть это больше миллиона долларов уже потрачено просто на какой-то крабовый анекдот, а на самом деле на заказуху против этой покупки.

Вы знали, что вашим главным конкурентом будет зять Тимченко? Вас это не смутило, когда вы решали выходить на этот рынок?

Слушайте, что значит конкурентом? Здесь же речь идет о легальном интересном бизнесе. И в этом смысле я знала немного историю Глеба Франка, что действительно суть конфликта, как мне это объяснили, еще раз хочу сразу сказать, я не стала экспертом крабовой ловли, для меня это просто бизнес-проект, где я являюсь инвестором и полностью доверяюсь тому человеку, который будет осуществлять управление от меня и от моих денег, это Игорь Соглаев.

Но как я поняла и успела разобраться, суть конфликта заключается в следующем: были некие правила в нулевые годы, по которым в нулевых годах люди купили квоты, в частности, Олег Кан купил квоты и разработал, развил свое рыболовное хозяйство, то есть сделал инфраструктуру, суда, большое производство этих крабовых место… Месторождений, господи. В общем, ловли и так далее.

Дальше несколько лет назад Глеб Франк уже в новой позиции зятя пришел, увидел и, так сказать, начал побеждать просто за счет административного ресурса, решив полностью переделать этот рынок, то есть сказать: «Знаете что? То, что вы с нулевых здесь ловили рыбу, разрабатывали бизнесы, покупали суда и строили это все, неважно. Давайте теперь все делать по-новому, а именно так, чтобы я мог расширять свои компании». Примерно это выглядит так, и на самом деле не один Олег Кан недоволен этими решениями, потому что весь рынок сейчас, по сути дела, за несколько лет, что феноменально, находится в переделе просто из-за воли одного человека, чье имя Глеб Сергеевич Франк.

Вы покупали и приобретаете бизнес, который связан все-таки с человеком, с Олегом Каном, на которого пытаются повесить или уже повесили убийство. Вас это тоже не смущало?

Слушайте, давайте так. Я не знаю, я не Следственный комитет, а Следственный комитет у нас таков, что я ему не очень доверяю. Я свечку не держала и не знаю, убивал или не убивал кого-то Олег Кан, точно не могу вам на эту тему ничего сказать, так же как если я покупаю у кого-то квартиру, я не знаю, убил человек до этого в этой квартире кого-то или не убил. Я не могу точно вам сказать.

Я общалась лично с Олегом, он мне показался человеком крайне дружелюбным, европейским, интеллигентным, то есть у меня не сложилось. Все эти мифы, понимаете, про бандита из девяностых, которые я читаю в той же заказухе, я с ним общалась по скайпу, потому что он не живет в России, но это мифы. Если вы сами с ним пообщаетесь, вы увидите, что он и его сын ― приятные люди, воспитанные, деловые. То есть я с ним общаюсь по деловым вопросам. Что там у него было?

Как я понимаю, это все продолжение заказушной кампании, потому что за Глебом Франком находятся определенные силовые ресурсы. Как я понимаю, это часть заказухи. Но повторюсь, этого я не знаю и подписываться кровью за то, что это было или не было, тоже не могу. Повторюсь, для меня это бизнес-проект, не первый в моей жизни.

Получается, что бизнес-проект оказался токсичным.

Жутко, да.

Вы вкладываете довольно крупные собственные деньги в какую-то невероятно токсичную историю, где с одной стороны продавец, на котором висит, повесили дело об убийстве, с другой стороны ― сам Тимченко с родственниками, да. Странная история, в которую вы решили войти в бизнес, которая со всех сторон ядовитая абсолютно.

Это правда.

Это очень странно, вы человек очень рациональный, Ксения.

Вы понимаете, я сама не ожидала, что можно вот так. Я, может, человек наивный, что вот так по беспределу может получиться ситуация, что мне сделку даже не будут регистрировать. То есть вы должны понимать: пока мы говорим об абстракциях. У меня нет этой доли, у меня нет этого бизнеса, у меня пока есть огромные замороженные деньги, на которые я работала много-много лет. И меня это, скажу честно, очень пугает, потому что вот такая, видимо, знаете, у меня горе-бизнес-схватка, не знаю, как это назвать.

Не понимаю, как получилась такая ситуация. Я надеюсь, что закон восторжествует. Собственно, я обратилась к маме, именно такой, знаете, шаг отчаяния: ну как, так же не может быть, что ты покупаешь за честные деньги, а тебе блокируют и не объясняют ничего, просто такое решение без объяснения причин, хотя это является грубым нарушением законодательства.

А когда вы обращались к маме, вы же тоже понимали, какой будет после этого накат. Ясное дело, что мама выглядит странно, обращаясь от имени гражданки Собчак Ксении Анатольевны как от третьего малознакомого лица в суд. Ясно, что это выглядит как такое кумовство.

Мне тоже не очень это, но я вот не согласна, это так подается каналом «Незыгаря» за большие деньги. Как? Смотрите, если твой брат работает в отделении полиции, это же не значит, что ты не можешь звонить в это отделение полиции, если тебя ограбили на улице, правильно? Это же не кумовство ― позвонить брату в отделение полиции и сказать: «Слушай, меня ограбили, задержи преступника».

Я бы видела здесь кумовство, если бы моя мама написала давление какое-то, не знаю, письмо «Продайте моей дочери долю!», в каких-то таких процессах была бы задействована. Но написать запрос на законность ― в чем здесь воздействие? Это воздействие на суд, чтобы ей дали ответ по поводу законности принятых мер. Собственно, такая истерика началась именно потому, что на этот запрос нечего ответить, а по закону ты обязан ответить сенатору, почему принято такое решение.

Ответа этого нет, потому что объяснить законность замораживания честной сделки с чистыми деньгами невозможно. Соответственно, сейчас та сторона, как я понимаю, поставлена в очень сложную ситуацию. Но я не вижу, повторюсь, Аня, здесь факта кумовства, потому что кумовство предполагает получение какой-то прибыли через высокопоставленного родственника, а здесь речь об этом не идет. Здесь идет речь о том, чтобы объяснили нам, почему они поступают по беспределу.

По факту все равно личная заинтересованность. Все-таки это ваши деньги, ваши деньги не чужие ей. Я думаю, что сомнения людей…

Личная заинтересованность в том, чтобы была установлена законность этих мер. Если, условно, ответ будет соответствовать законодательству, так нет вопросов. Просто такой ответ с юридической точки зрения сейчас немыслим. Повторюсь, здесь речь идет именно о законности. Как? Если тебя грабят и твоя мама ― сенатор, ей что, не звонить в полицию оттого, что она сенатор? Нет, она тоже звонит в полицию, вы живете в одном доме.

Здесь я максимально действую открыто, как вы понимаете, я могла обратиться к какому-нибудь другому сенатору и сделать это вот таким образом. Я намеренно этого не делаю, потому что мне скрывать нечего. Для меня это честный совершенно бизнес, легальные деньги, я не понимаю, почему я вдруг подвергаюсь такой проплаченной атаке.

А как компания «Монерон» получила сейчас статус сейчас системообразующей у правительства? Это просто удача или это тоже какие-то лоббистские усилия? Наряду с компанией Франка.

Она одна из крупнейших компаний, наоборот, как я понимаю, там была большая борьба и битва за то, чтобы ее не включить туда, хотя по всем системообразующим вот таким вещам она должна быть там. Вначале была включена только компания Франка, соответственно, дальше уже рыболовы своей ассоциацией все собрались, это не только компания «Монерон», и просто подняли там восстание и бурю. Это никак не связано со мной, с моей мамой и вообще с этим всем.

Они сказали: «Подождите, как так? Вы сейчас должны поддерживать главные компании. Почему вы собираетесь поддерживать компанию Франка, а нас, наши шесть компаний, ― в числе которых „Монерон“, там еще шесть других, никак с ним не связанных рыболовных компаний, в том числе его конкуренты. ― А почему вы нас-то не берете туда? Мы по обороту, по прибыли, по важности для региона не меньше, а иногда даже больше».

И вот когда уже начался этот скандал, эти компании присоединили к этому списку. То есть это скорее, наоборот, была такая война по беспределу, когда один человек пытается переделать всю индустрию.

Мой последний вопрос. Сегодня после нашего общения на площадке телеканала Дождь вы собираетесь, как я понимаю, пойти к Владимиру Соловьеву или уже, видимо, к нему сходили. Это тоже такой ваш ответ семье Тимченко, ответная какая-то информационная реакция?

Почему? А что, Соловьев как-то связан с Тимченко?

Не знаю, просто мне интересно, как вы мотивируете поход к Соловьеву.

Анна, смотрите, нет, я же не сектант, я хожу ко всем. Я считаю, что даже люди, с которыми я не согласна, а Соловьев как журналист, скажем мягко, не является для меня примером какой-то честной объективной журналистики, да, я все понимаю про Владимира Рудольфовича и про его работу на канале «Россия», но моя позиция не изменилась за годы.

Я хожу и разговариваю со всеми, даю интервью, я ни от кого не прячусь, в отличие от некоторых других наших деятелей. Я не даю интервью только там, где мне удобно, где меня будут рады видеть и будут облизывать меня всячески. Я разговариваю со всеми: и с Дождем, и с Соловьевым, и с кем угодно. Если мне завтра Дмитрий Киселев позвонит и задаст вопрос, я ему тоже отвечу. Я считаю, что это правильно и что по-настоящему открытый, публичный человек должен общаться с любым журналистом, который хочет задать вопрос.

С Соловьевым тоже про крабов поговорите?

Это он сам решит, про что. Я не знаю, он запросил эфир со мной, я ему не отказала, так же как и вам. Я же не знала, о чем мы с вами будем разговаривать.

Да, я знаю, это был сюрприз. Спасибо большое!

 

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.

Также по теме
    Другие выпуски