«Пришли к Деду Морозу с криком о помощи». Антон Желнов о том, во что превратились конференции Путина

20/12/2018 - 21:23 (по МСК) Антон Желнов

1702 журналиста, согласовавших 1702 вопроса, заполнили зал в центре международной торговли на ежегодной конференции с президентом. Повезло немногим, и вряд ли тут могли помочь забавные плакаты в руках. Антон Желнов не получил возможности задать свой — вероятно, потому что на его вопрос у президента ответа не было. Наш корреспондент рассказал о том, что же он собирался спросить у Владимира Путина.

Что же ты собирался спросить, Антон? Давай мы спросим лично у тебя.

Аня, привет. Да, карты можно раскрыть. Мы собирались задать вопрос про ГРУ, про Боширова и Петрова, которые оказались на самом деле Мишкиным и Чепигой, сотрудниками ГРУ, и хотели предложить президенту Путину пригласить их на пресс-конференцию, чтобы четверо этих людей, если они не двойники и не заменяют друг друга, дали пресс-конференцию. Вот что мы хотели спросить.

Кстати, этой темы вообще сегодня не прозвучало. Скрипали вскользь прозвучали, но великобританского следа этого дела Путин не коснулся, видимо, потому что действительно у разведки большие проблемы, большой провал, и те слухи о том, что Минобороны устроило совещание, где устроило разнос за провал этой кампании, видимо, имели место под собой, потому что президент сегодня никак на это не ответил ни одному журналисту, даже которые вскользь затрагивали тему Солсбери.

Давай сравним вообще вот эту пресс-конференцию и предыдущие, на которых ты был. Чем она отличалась?

Ты знаешь, они все, скажу, да, деградируют или оформляются окончательно в «Прямую линию». То есть либо надо жанр «Прямой линии» отменять и оставлять только пресс-конференцию…

Где президент общается с народом, да?

Где президент общается с народом весной традиционно. Либо закрывать пресс-конференцию и оставлять только «Прямую линию», потому что карты все спутались окончательно. Да, формально на пресс-конференции задают вопросы журналисты, но даже вот региональные журналисты, которые сегодня их задавали, например, «Рязанская областная газета» или, например, издание 47News Ленинградской области, ― это крик о помощи, это не профессиональный разговор. То есть вот сегодня это ощущение, да, безусловно, может, фактически меня кто-то подправит, но ощущение такое, что это стало все окончательным криком о помощи, даже если об этом говорит журналист.

У федеральных журналистов тоже сменился тренд. Например, телеканал «Россия-1», да, тоже говорит о том, что стало жить хуже, о том, что о каком прорыве вы говорите, если Кудрин, ваш товарищ, говорит о стагнации, говорит о росте 1% ВВП. Какой прорыв, если для прорыва нужно 4–5%?

То есть пытаются отражать запросы населения, да?

Да. И понятно, что это сценарный вопрос, но он звучит в контексте довольно правдоподобно. И Путин на него действительно отвечает, есть какие-то заготовки у него, как на него ответить. Но даже госканалы звучат правдиво. Вот это тоже новшество, такого раньше не было. То есть никакой патоки даже со стороны государственных федеральных каналов сегодня не звучало, все было правда максимально трезво.

Это, с одной стороны, удивило, с другой стороны, как я тебе сказал, крик о помощи, все большее ощущение непрофессионального разговора и все большее ощущение подмены контекста. То есть он был у Путина всегда, ты ему говоришь: «Это черное», а он говорит: «Это не черное и даже не белое», он говорит: «Но есть же еще и серый цвет». Да, вот этот вот прием. Например, ЧВК «Вагнер», Азар спросил, и Путин впервые, кстати, упомянул: «Группа „Вагнер“». Это все равно что он бы произнес фамилию Навального, вот это такая же сенсация. Он никогда не упоминал словосочетание «Группа „Вагнер“». Почему он называет ее группой? Окей, он не может же называть ЧВК, да.

То есть хотя бы слово «Вагнер», да.

Да, хотя бы слово «Вагнер». Он подменяет «ЧВК», потому что тогда это уголовное преступление, у нас нет ЧВК, потому что нет наемников. И он называет это группой и переоформляет этот ответ в том, что ЧВК ― это не частная военная компания, а это ЧОП. Что он, по сути, нам сегодня сказал, да? «Вы что, хотите у людей отнять частную охранную деятельность? Ведь это миллион человек на рынке». Но у Ильи Азара забрали микрофон, он не смог дискутировать и сказать: «Я вообще-то не про ЧОП спрашиваю, „Вагнер“ ― это не ЧОП, „Вагнер“ ― это наемники», да, но вот такой дискуссии не может сложиться.

И Путин подменяет контекст, это его фирменный прием, просто сегодня это совсем доходило до абсурда, да. Его спрашивают одно… Или Андрей Колесников его спрашивает про протестный электорат, ощущает ли он рост среди молодежи протестного электората, на что Путин говорит о том, что все должно быть в рамках закона: «Мы не против митингов, но они должны быть в рамках закона». Но его же спрашивают про рост протестного электората. То есть вот я сегодня эту схему его даже не уходов от ответа, а подмены контекста окончательно для себя сформулировал, и мне было интересно наблюдать за этим.

А это, ты думаешь, потому что у него нет ответа или он так забалтывает?

Он забалтывает, смешивает карты. Да, «Новая газета» действительно спросила, это было импровизационно, это был свободный микрофон, Путин сам выдернул Илью Азара, я был этому свидетелем. Это не заготовки никакие, это правда живой диалог. Не диалог, а…

А скажи, пожалуйста, меня давно это волнует. Что такое свободный микрофон? То есть не все вопросы высылаются пресс-службе?

Смотри. Нет, вопросы не присылаются. Есть просто все равно сценарий, план тем, которые обязаны прозвучать.

Надо в этот план, по идее, попасть, чтобы прозвучать.

Попасть. Внешняя экономика, макроэкономика. То есть понятно, что они делят это на разделы. Но Путин сам часто выдергивает из зала, и сегодня этого было очень много, вот людей, и в частности «Новая газета», Илья Азар. Я уверен, что он не был готов к ответу про ЧВК «Вагнер», потому что именно в этом контексте профессионал тебе подтвердит, что он этот вопрос попытался слить, но те, кто за этим следит, понимают, что слить-то не удалось. Он де-факто признал существование этой группы, просто списал ее на частное охранное предприятие, а не на наемническую организацию. Вот что, по сути, произошло.

Но я вернусь к людям и к тому, что это больше походит с каждым годом, это не тренд этого года, да, такое ощущение уже последние года четыре. Но сегодня окончательно вот это все сформировалось. Пришли к Дедушке Морозу, причем к Дедушке Морозу пришли с криками о помощи. То есть если раньше был «Вятский квас», какие-то мемы, какие-то шутки, то теперь жить стало тяжелее, это общее ощущение от вопросов. Никаких мемов, никаких шуток, никаких тебе «Вятских квасов», и в этом смысле это был правдивый такой застой, да, он, по крайней мере, был правдивый.

Вот давай, например, посмотрим, что спросил человек из Ленинградской области, это журналист издания 47News, про то, что к ним не доходит газ. На Карельском перешейке несколько районов Ленинградской области не получают газ, хотя через них проходит «Северный поток ― 1» и «Северный поток ― 2» строится. Но газ они не получают. Давай посмотрим на эту реакцию, эмоцию.

Корреспондент 47News: В Ленобласти проходит «Северный поток ― 1», как известно, и строится «Северный поток ― 2». Вы открываете «Турецкий поток», все очень здорово. Но очень многие жители Ленинградской области, которые видят, как мимо них проходят эти потоки, в течение многих лет не получают газ. А недавно, в декабре, седьмого числа, «Газпром» и вовсе заявил, что не может пустить газ новым потребителям на целом Карельском перешейке.

Владимир Путин: Что касается внутренних вопросов, решения газификации, повторяю еще раз: развиваются. Там вопрос ведь не в «Газпроме» только. «Газпром» доводит трубу до населенных пунктов, а потом дальше распределение и последние мили так называемые. Должна эта проблема решаться с помощью региона.

Корреспондент 47News: Построил регион! Уже построил!

Владимир Путин: Построил?

Корреспондент 47News: Да!

Владимир Путин: Хорошо, я проверю. Я вот этого не знаю, я обязательно вот это проверю и посмотрю.

И смотри, уж совсем, по крайней мере, те шесть или семь лет, сколько я уже хожу на пресс-конференции, семь лет не было такого случая, ― сейчас мы посмотрим этот вопрос и ответ, ― когда вопрос журналиста, это «Рязанская областная газета», превращается фактически в «Программу максимум» или «Чрезвычайное происшествие» на НТВ. Когда женщина, вот реальный крик о помощи, не просит даже помочь, да, или что-то подарить, как это всегда бывает с людьми, которые пришли к Деду Морозу как бы, да, а говорит про убийство собственного мужа, про смерть матери, про то, как ее травят следователи в Ленинградской области. Речь об обманутых дольщиках. Давай на саму интонацию обратим внимание. Я такого не слышал никогда.

Алла Андреева, «Рязанская областная газета»: За нашу принципиальную позицию таких активистов, как я в том числе, нас травят, понимаете? Против меня собираются, пытаются возбудить уголовное дело за то, что я пытаюсь писать правду про чиновников.

Дальше ― 6 октября 2015 года был убит мой муж, понимаете? Следствие до сих пор топчется на месте. Они полтора года просто превратили мою жизнь, первые полтора года просто в кошмар, понимаете? Жизнь мою, моей семьи. Из-за того, что с места следственных действий происходила утечка информации СМИ. Умерла моя мама, услышав это по телевизору. Понимаете, что происходит в Санкт-Петербурге? Мне машину сожгли до этого.

Она журналистка? Я так и не поняла.

Да, она журналистка.

Просто человеческая история.

Да. Вот ты абсолютно правильно заметила, что стирается грань, то есть уже совсем непонятно, где журналистика, а где просто человек со своей проблемой.

Ты знаешь, мне кажется, что на самом деле никто от него честных ответов не ждет.

Но Деда Мороза ждут.

Но действий, вот этих волшебных действий, которые меняют ситуацию, одним словом, да, от него ждут больше, чем чего-либо.

Да, и, видимо, поэтому люди не задают ему уже, по крайней мере, из регионов, которые в этом смысле более искренние, как это ни парадоксально, они не спрашивают его про внешнюю политику, понимая, что правды до конца или даже на 10% они не узнают, может быть, 1% правды узнают. Поэтому они идут к нему с криком о помощи, просто таких криков сегодня было слишком много. И ощущение вот действительно ухудшения качества жизни людей. Сегодня каждый второй вопрос был об этом. Такого вот ощущения падающего качества жизни в предыдущие годы не было.

Также по теме
    Другие выпуски