Кто и на каких основаниях имеет право вас прослушивать. И какие мессенджеры безопасней всего

Правозащитники на основе открытых источников проанализировали формы и методы, которые государство использует для слежки за гражданами, и выяснили, кто становится объектом внимания. Активисты зафиксировали 352 факта использования государственными или близкими к ним структурами слежки в случаях, когда отсутствовали другие доказательства криминальной активности. Самым массовым видом стал сбор биометрической информации — отпечатков пальцев, проб ДНК и так далее.

Эту тему Родион Чепель и Евгения Воскобойникова обсудили с Ириной Бороган, заместителем главного редактора Agentura.Ru.

Чепель: Из этих данных опубликованного сегодня доклада выходит, что фактически по Конституции тайна переписки, подслушивать, подсматривать нельзя, но если очень хочется, то можно, и можно прослушать или посмотреть переписку любого.

Бороган: Тут речь идет о том, что Конституция, конечно, дает право на тайну частной жизни и тайну наших почтовых и всех остальных сообщений, коммуникаций. Но дело в том, что это право ограничивается законом о ОРД (оперативно-розыскной деятельности), но для того, чтобы перехватывать вашу переписку, необходим судебный ордер, который должны получать спецслужбы. В принципе у них так построена работа технически, что они могут перехватывать любые коммуникации так, что вы никогда не узнаете, есть у них ордер этот или нет, потому что они его показывают только своему вышестоящему начальству и никогда не показывают никому другому. Вот такая ситуация. Но то, о чем говорим Дамир Гайнутдинов, речь идет не о преступниках, а речь идет о том, что слежка и перехват информации велся за политическими активистами и диссидентами, то есть людьми, которые закон не нарушают, а просто осуществляют свое право на мирное собрание, выражение собственного мнения и, собственно, больше ничего.

Чепель: То есть закон они не нарушали, но при этом, соответственно, и санкции суда на то, чтобы прослушивать или как-то за ними подсматривать, нет. Тогда на основании чего она ведется?

Бороган: Все случаи мы не можем проанализировать, потому что у нас, например, это больше 600 тысяч человек прослушивается примерно, по официальным данным, в течение года.

Чепель: Это кто дает такие официальные данные?

Бороган: Такие официальные данные дает судебный департамент Верховного суда, они собирают, это можно посмотреть в открытом доступе. Все случаи мы проверить не можем, но те случаи, которые касаются активистов, они проверены, установлены. Например, есть эпический случай правозащитника из Нижнего Новгорода Сергея Шимоволоса, за которым велось наблюдение, его даже перехватывали на поездах, когда он ехал из одной точки в другую. Почему этот случай эпический? Потому что все доказательства по его делу собраны, поскольку он обратился в российский суд и пытался доказать, что его право на свободу передвижения, право частной жизни было нарушено. Суд российский он проиграл, зато выиграл Европейский суд по правам человека. Но в ходе разбирательства, которое шло, выяснилось, что он был поставлен центром «Э» на специальный вид учета, так называемый сторожевой контроль, потому что они его рассматривали как экстремиста, хотя этот человек во всех смыслах добропорядочный, с высшим образованием, никогда в жизни не привлекавшийся по уголовной ответственности. Они получили ордер, получили все разрешения, и суд признал дело законным. Тут мы видим, что формально они соблюли процедуру. Но суть Конституции они нарушили, и это подтвердил Страсбургский суд.

Воскобойникова: Что нужно для того, чтобы начать прослушку? Есть какая-то система, что определяется человек, которого нужно прослушать, что за этим следует?

Бороган: Система есть. Обычно спецслужба — их в нашей стране 8 — которые имеют право на это дело, начиная с МВД, ФСБ, вплоть до таможенной службы. Они должны определить какое-то лицо, которое они хотят прослушать. Нужны же законные основания для того, чтобы поставить его на прослушку, чтобы вести за ним любой другой вид наблюдения, это может быть физическое наблюдение, «жучки» в офисе, съем данных с видеокамер, сейчас возможно многое. Они должны иметь данные о том, что этот человек подозревается в каком-либо преступлении. Тогда достаточно сходить к судье и получить ордер. Такие ордера на прослушку выдаются в ходе закрытых судебных заседаний, поэтому мы никогда с вами ничего не узнаем, и есть судьи, которые специализируются на этом, они просто штампуют, таким образом получаются ордера на прослушку.

Воскобойникова: То есть каждый из нас теоретически может попасть под этот маховик. Если вдруг кем-то из нас заинтересуются спецслужбы, без всяких проблем они смогут установить наблюдение?

Бороган: Если заинтересуются, то да. И такие случаи были доказаны. Есть случаи активиста в Екатеринбурге Максима Петелина, который даже раздобыл постановление о том, что его поставили на прослушку, организовали за ним наблюдение, потому что он на каких-то протестных акциях высказывался негативным образом о ФСБ.

Чепель: Здесь же еще сотрудничество со стороны оператора связи, который позволяет осуществлять некое вмешательство в эти каналы?

Бороган: Оператор связи ничего не позволяет в нашей стране, потому что перехват информации как осуществляется — оператор связи даже не узнает об этом. Человек, который сидит в офисе ФСБ, он имеет прямой доступ к серверам всех операторов связи в стране, ему достаточно просто вбить любой идентификатор человека и получить оттуда информацию. Конечно, в расположении операторов связи есть специальная аппаратура, которая помогает это осуществлять, но вот этот провод, который идет, грубо говоря, с пульта управления сотрудника ФСБ или МВД в сервер оператора, он контролируется только спецслужбами. Это оборудование, называется СОРМ, оператор не имеет права к нему даже подходить, трогать и прочее, это полностью находится под контролем ФСБ.

Воскобойникова: А эта недавняя история с мессенджерами в телеграмме сотрудников Фонда борьбы с коррупцией, которые якобы прослушивались и якобы с позволения МТС.

Чепель: Они были взломаны, МТС якобы выслала традиционный смс по запросу неких неизвестных спецслужб, которые были заинтересованы в доступе к мессенджерам сотрудников Фонда борьбы с коррупцией, здесь получается, что оператор — в данном случае МТС — пошел на контакт со спецслужбами.

Воскобойникова: При этом сам оператор, естественно, все отрицает.

Бороган: Это случай другой, тут не был использован ни ордер, никакого официального факта по перехвату информации не было. Здесь просто поскольку сотрудничество между операторами связи и спецслужбами налажено очень хорошо, и это как бы…

Воскобойникова: То есть сделали просто по дружбе?

Бороган: В принципе, если удастся это доказать, это факт нарушения закона, так делать нельзя.

Чепель: Это то, что хочет доказать теперь Фонд борьбы с коррупцией. Кстати, если мы заговорили о мессенджерах, как к ним доступ получить? Ведь огромная часть коммуникации идет не только по телефону, но и с помощью соцсетей или мессенджеров. А без согласия…. Или согласие не нужно?

Бороган: Технически перехват информации с помощью системы СОРМ, спецкомплекса оперативных мероприятий на всех видах коммуникаций, устроен так, что он перехватывает информацию со всех видов связи, не имеет значения, стационарный телефон по кабельной связи или мобильный телефон, или интернет (сейчас вообще вся связь уходит в интернет), используете вы фейсбук, Вконтакте, мессенджер любой, эта система перехвата информации официальная и легальная, она может перехватывать все виды связи. Другое дело, что не все виды связи, не все перехваченные коммуникации они могут расшифровать. Например, если вы используете протокол https фейсбучный, то перехваченную информацию довольно сложно будет спецслужбам расшифровать, потому что этот протокол не расшифровывается пока. Если вы используете мессенджер Вконтакте или информацию Вконтакте, поскольку сервер расположен здесь, и спецслужбы имеют прямой доступ к ним, то безопасность ваших коммуникаций под большим вопросом. Другое дело, что тот случай, о котором вы рассказали, он произошел с телеграммом. В принципе телеграмм котируется как достаточно безопасный всеми международными организациями.

Воскобойникова: Поэтому им многие и пользуются.

Бороган: Но в данном случае была использована двухфакторная идентификация, в которой был задействован номер телефона, значит, была задействована сотовая компания. Поскольку мы находимся в России, у нас есть такая специфика, что операторы сотрудничают со спецслужбами и не уведомляют об этом своих клиентов, сотрудничают даже не всегда имея на это законные основания, то чтобы этого избежать, не нужно никогда использовать такие виды связи, где используется номер телефона. Это можно обойти.

Воскобойникова: А зачем вообще спецслужбам российским все контролировать? Боятся какого—то всемирного заговора, и если что-то начнется, то это придет именно из соцсетей?

Бороган: Я думаю, что все контролировать и не надо, потому что люди, о которых мы говорим, Козловский, довольно известный активист, и Албуров, тоже человек не последний, оппозиционный политик, в общем-то, поэтому они и стали жертвами перехвата. Сейчас не Советский союз, тотальный контроль такой невозможен. В общем, как выясняется, технически он и в Советском союзе был невозможен, потому что технические мощности были довольно слабые по перехвату. Были, конечно, другие методы, с помощью партийного контроля, могущества КГБ.

Воскобойникова: И возможностей было гораздо меньше.

Бороган: Технических — да, но было много физических, начиная с паспортного стола до устройства на работу. Не могли остаться без контроля, везде был человек, либо партией поставленный, либо КГБ, который сообщал бы о вас.

Воскобойникова: Сейчас такого нет?

Бороган: Сейчас это все-таки не тоталитарное государство, это государство авторитарное, оно работает точечно. У него, во-первых, нет таких возможностей, во-вторых, нет таких задач, оно работает точечно, выделяя определенных людей, определенные группы, в которые входят диссиденты, люди, которые свободно выражают свое мнение, оппозиционные журналисты, политики, все те, кто может представлять какой-то вызов для власти. Нельзя еще исключить бизнесменов, которые или представляют вызов для власти, или могут просто стать жертвой конкурентов, и тогда коррумпированные спецслужбы могут…

Воскобойникова: Могут ли конкуренты каким-то образом обратиться к спецслужбам, такой некий заказ, чтобы прослушать своего конкурента, например, узнать какую-то коммерческую тайну.

Бороган: Конечно, могут, это несложно технически.

Воскобойникова: А финансово?

Бороган: В 90-е годы, например, перехваты, все виды слежки, в основном, осуществлялись службами безопасности олигархов, это было страшно дорого, такой элитный вид услуг был. Сейчас все автоматизировано, хорошо работает и налажено, гораздо проще обратиться в любую из восьми этих спецслужб и получить, если есть коррумпированный сотрудник, просто купить, поставить на прослушку определенного человека или заказать слежку за ним и получить ее результаты.

Воскобойникова: Сколько это может стоить?

Бороган: Я не знаю, сколько это стоит, но случаи такие были в ФСКН, правда, давнишний случай, когда было уголовное дело против Бульбова, выяснилось, что они пробавлялись тем, что осуществляли какие-то коммерческие услуги, используя свои эти возможности по прослушке, перехвату и наблюдению, и продавали это куда-то налево.  

Чепель: Если мы уже о практической стороне дела заговорили, то если нужно безопасно передать информацию, то какие рекомендации можно дать здесь? Вы говорите, что есть шифрования, которые так кодируют информацию, что ее трудно читать, и если при этом эта информация передается не по телефону, то есть если телеграмм или фейсбук, то не с телефона, да?

Бороган: Вы можете использовать телефон как просто платформу, откуда вы передаете ее. Но вы должны шифровать свою информацию, вы можете использовать любое из видов шифрования, которых существует очень много. Вы можете использовать pgp, whatsapp шифрует от абонента к абоненту сообщения, вы можете использовать фейсбук, опять же, потому что https перехватывается, но до сих пор, насколько я знаю, не расшифровывается, и избегать российских сервисов, поскольку все это очень ненадежно. 

Фото: Сергей Елкин/РИА Новости