Прикосновение — дважды преступление. Павел Лобков о том, как коронавирус и дело Вайнштейна установили новую этику

Павел Лобков: Объявления пандемии мы ждали со смесью ужаса и запретного удовольствия. Ведь пандемия — она все обнуляет. Беспомощность — главное слово. Мы беспомощны перед вирусом. Мы беспомощны перед комбинаторами из Кремля, за один день провернувшими реставрацию монархии. Мы беспомощны перед обвинениями в изнасиловании 20-летней давности, за которые дают 23 года тюрьмы. Средневековый суд над Харви Вайнштейном прошел в атмосфере всеобщего ликования — а не так ли жители средневековых городов стекались на публичные казни? Процедура коронации Путина была тоже вполне средневековой. Не хватало только одного средневекового мора, коронавирус вполне сгодился.

Много лет усталые с рождения миллениалы убеждали бумеров встречаться и звонить по телефону неприлично, все вопросы можно решить в мессенджере. Подчиненные, ссылаясь на недомогание, просили начальство: а можно я поработаю на удаленке? Оплати переводом на карту, поздравь с днем рождения гифкой, поставь колокольчик под моим видосом, перешли мне контакт по телеграму, закажи доставку из «Макдональдс» — уже много лет мы самоизолировались в своих небольших пузырях, квартирках и лофтах. И вот вирус и дело Вайнштейна осуществили все мечты и свели пузырь к размеру одного человека.

Теперь прикосновение — преступление вдвойне. Мало того, что через 20 лет оно может оказаться харассментом, вы еще можете заразить! Чего мы требуем от властей — тотального карантина, прекращения полетов, и они идут нам навстречу, по крайней мере, чуткие популисты Трамп и итальянский премьер Конти, называющий себя адвокатом народа. В 2012 году ждали конца света, думали, это будет шоу: метеорит, полное затмение, или люди в корчах с белыми глазами, как в сериале «Эпидемия», превратятся в зомби. Но бог хитрее, даже если его прописать в Конституции. Апокалипсис наступает незаметно, буднично: на фоне дешевых деревянных панелей в Госдуме президент превращается в царя, не самый страшный вирус — в черную смерть, а чашка чаю с соседом-китайцем — в преступление. Мы творим апокалипсис своими руками, здесь и сейчас, перепечатывая тревожные новости, призывая власти разобраться, вмешаться, немедленно запретить, поставить заборы. И если завтра на улицы Москвы выйдут военные грузовики, и люди в белом будут поливать нас пеной и опечатывать квартиры, чем мы их встретим? Возмущением? А мне, почему-то кажется, аплодисментами. Пандемия и дефолт — страшные слова, они сами по себе не диагноз, а болезнь. Еще она называется — тотальное одичание. По-научному — социальное дистанцирование.

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.