«Они помогают тем, кого замучила ностальгия или закончились деньги»: еще один беглый бизнесмен не верит в «список Титова»

Митрофанов: Я знал об этой встрече в Лондоне. Я не поехал на эту встречу по нескольким причинам. Во-первых, я считаю, что ко всем предпринимателям в Российской Федерации должен быть применен один и тот же подход, и выделение людей по территориальному признаку, где они находятся, ― это не очень правильно.

Во-вторых, я считаю, что предложенный им сервис касается нескольких категорий лиц, к которым я однозначно не отношусь. Если посмотреть подробно, что он предлагает, это применимо к тем, кого, во-первых, замучила ностальгия, во-вторых, у кого закончились деньги, в-третьих, это люди, которые не получат за границей легальный статус. И в-четвертых, это, видимо, те люди, дела которых могут быть решены в каком-то ручном режиме.

Потому что я, например, имея убежище, не могу приехать на допрос к следователю в Российскую Федерацию. Каким образом я могу вернуться? Это во-первых. У меня нет загранпаспорта. Обвиняемым загранпаспорта не выдает посольство, оно выдает им только справку, по которой можно приехать на родину.

Полыгаева: Я хочу присоединить к нашему разговору Александра Хуруджи. Он как раз занимается делами предпринимателей, которые находятся под стражей. Вы, к счастью, уже не под стражей.

Александр, здравствуйте!

Хуруджи: Здравствуйте.

Полыгаева: Я думаю, что вы слышали историю. Вот ваш тезка Александр Митрофанов, в общем, не вполне понимает, как бизнес-омбудсмен Титов и другие бизнес-омбудсмены из России могут ему помочь. Что вы можете ему предложить и что вы знаете об этом деле?

Хуруджи: Во-первых, я хочу сказать, что у нас на сегодняшний день программа работает, и работает достаточно эффективно. Я со своей стороны могу сказать, что уже порядка трех-четырех человек вернулись и ещё готовятся вернуться, и это не те категории, про которые только что рассказывал Александр.

Да, действительно, сложности есть, очень много ручного, действительно, управления в этих процессах. И люди обращают внимание на то, что возвращаются из Англии. Вернулось три из Англии, за это время мы с Борисом Титовым защитили более трехсот человек в России. Поэтому территориального признака как такового нет.

И, конечно, нам бы хотелось, чтобы возвращалось больше. То есть принципиальна государственная воля. И, естественно, мы видим, как нам помогают, и мы надеемся, что перейдем от ручного режима к системному решению этой проблемы. У нас сейчас существует официальная должность омбудсмена по экстрадиции. Им является Дмитрий Григориади. И, соответственно, он в ближайшее время планирует снова выезжать и проехать по тем странам, где уже изъявили желание лица возвращаться.

Мы подготовили ряд корректировок, которые позволят сделать процесс системным. И то, что Александр указал, что есть проблемы с документами, ― да, они действительно присутствуют. И именно для того, чтобы этот процесс сделать системным, мы этот проект и начали, потому что люди, которые возвращаются, зачастую имели статус, хорошо могли себя достаточно чувствовать, их никакая ностальгия не замучила.

Они просто понимали, что когда дело у тебя приостановлено и ты не в состоянии защищаться, ты идешь в никуда, это фактически окончательный разрыв с родиной как для самого предпринимателя, так во многом и для его семьи. Естественно, многие рискнули, попробовали и, когда убедились, что здесь всё получается, многие думают, как вернуться и как вновь начать, в общем-то, новую жизнь. Мы в ближайшее время увидим не одно такое возвращение.

Полыгаева: У меня к Александру Митрофанову последний вопрос. Александр, что вы можете ответить? Появилась ли у вас какая-то уверенность, что действительно шанс на благополучное возвращение есть?

Митрофанов: Вы знаете, я ничего из этого ответа конкретного не услышал. Люди, которые приехали сюда, приехали давно и получили статус, перевезли сюда свои семьи, своих детей. Представить себе, что можно прекратить процесс какой-то обучения и переместить, допустим, мою старшую дочь, которой 16,5 лет сейчас, в российские учебные заведения или моего сына, который сдает на следующий год экзамены за среднюю школу здесь, достаточно сложно. Это во-первых.

Во-вторых, если я приеду на территорию Российской Федерации, я мгновенно потеряю по законодательству статус, то есть право жить в Великобритании. И я как бы не очень понимаю, какие свои проблемы я могу решить. Из списков Интерпола я давно исключен, ещё до получения статуса беженца.

Есть механизмы правовые, о которых почему-то уполномоченный по правам человека не рассказывает. Есть два механизма. Во-первых, можно допросить людей на территории посольства Российской Федерации, во-вторых, можно направить правовой запрос и произвести допрос, в моем случае через полицию Великобритании. И такой вариант меня бы устроил более всего.

Однако не известно ни одного случая, когда Генеральная прокуратура воспользовалась бы таким правом. В отношении свидетелей ― да, такие случаи мне известны. А так механизма нет. У меня нет заграничного паспорта, он давно истек. Посольство мне может выдать только листочек о возвращении на родину. То есть если я прилечу в Российскую Федерацию, я должен оставаться там до окончания своего, соответственно, судебного процесса.

Это создает неравноценные условия в игре «предприниматель ― государство», и вряд ли, откровенно говоря, на это пойдет большинство людей, которые имеют здесь статус. Возможно, люди, у которых возникли определенные проблемы с правоохранительными органами государств, в которых они проживают, заинтересованы в такого рода развитии событий, да.

Честно говоря, я тоже разговариваю со многими людьми, и я всё-таки считаю, что те категории лиц, которые я указал в своем предыдущем ответе, плюс вот то, что я сказал сейчас, ― это, пожалуй, единственные, которые пока, пока при предлагаемом сервисе заинтересованы в этом. Если к этому будут добавлены те возможности, о которых я упомянул в моем ответе, то тогда почему нет? Тогда это может помочь.

Я хотел бы добавить последнее. В принципе, насколько работает система омбудсмена, я проверял. Вы попытайтесь позвонить по горячей линии. Вот я как-то три дня звонил, не дозвонился.

Я направил документы ещё в 2012 году, которые прошли первичный фильтр в Екатеринбурге. Потом в связи с определенными обстоятельствами дело было прекращено. Я направил материалы о возобновлении этого дела в порядке общей очереди, потому что я не вхожу ни в какие «списки Титова» так называемые и не собираюсь там быть. Но со мной никто не созванивался, не направил мне ни одного вопроса. Направил я, по-моему, в январе или в начале февраля, я не помню.

Вот как это в действительности работает.

Полыгаева: Да, спасибо вам большое.

Александр, у меня к вам последний вопрос. Вот смотрите, много недочетов. Будете устранять их?

Хуруджи: Недочеты, про которые говорил коллега-предприниматель из Лондона, действительно, у нас уже устранены.

Второй момент ― конечно, в 2012 году, когда начиналась только работа бизнес-омбудсмена, возможны были сложности. Не могу за тот период говорить, я присоединился чуть позже к команде Бориса Титова. Но сегодня всё работает в автоматизированном режиме и гораздо быстрее рассматривается.

Более того, в ближайшее время Борис Титов анонсирует новую программу «СтопАрест-24», которая позволит в круглосуточном режиме по срочным ситуациям, когда арестовывают и везут в ИВС предпринимателя, помогать. Поэтому наша задача сегодня ― перейти от помощи людям, которые уже оказались в СИЗО, к помощи людям, которые ещё находятся в стадии, пока им меру пресечения не избрали. И, соответственно, для нас это совершенно другие результаты, а для предпринимателей это возможность не потерять бизнес и сохранить рабочие места и свое здоровье.