«Меня встретили очень милые и любезные оперативные сотрудники»: еще один вернувшийся бизнесмен из «списка Титова» в студии Дождя

Там нет как такового политического либо околополитического заказа. Или есть?

Нет, я думаю, что не было. То есть вообще мое уголовное дело возникло из гражданско-правового спора, который рассматривался на Кипре, в рамках которого я как раз и дал свидетельские показания. Но могу сказать, что в настоящий момент обе стороны противоборствующие…

Как называлась ваша компания?

Компания называлась «Дело-Центр», группа компаний «Дело».

«Дело-Центр». Она занималась…

Это крупный транспортный холдинг. Порты, перевалка зерна.

И после ваших показаний контракт разрушился.

Это мне неизвестно. Так говорят, по крайней мере, да. Так говорят. Но могу сказать, что обе противоборствующие стороны нашли в себе силы для того, чтобы закончить данный спор мирным путем. Фактически если говорить про примирение, то фактически у меня примирение состоялось, фактически состоялось.

Вы что-то заплатили, какие-то неустойки?

Нет, я ничего не заплатил. Мы смогли встретиться, объясниться, я понял, в принципе, я и другая сторона, я так понимаю, узнали для себя много нового по поводу того, как развивался этот конфликт. И, как я понимаю, в настоящее время ко мне никаких претензий нет.

Это бизнес-конфликт был.

Это бизнес-конфликт.

Там не были замешаны сотрудники правоохранительных органов, которые на кого-то работали?

Нет, нет.

А почему же вы тогда уехали? То есть как, вы уехали, узнав о том, что на вас готовится дело?

Нет.

Дело-то гражданское, в общем.

Гражданское по сути, для меня это и было удивительно. На момент, когда дело было возбуждено, я уже фактически проживал и работал на Кипре. Я проживал и работал на Кипре, и в конце…

То есть служили в том офшоре, который…

Да, это офшорная компания, которая занимается инвестиционной деятельностью, покупает акции, облигации. То есть это фактически операции на фондовом рынке.

И я приехал на Новый год, чтобы повидать детей, они проживали здесь, в Москве, и в аэропорту меня задержали. Это случилось 26 декабря 2016 года. Таким образом я узнал о возбужденном уголовном деле.

А как вам удалось уехать?

Мне было выписано, статус у меня был «подозреваемый», в отношении меня была принята подписка о невыезде. Но по закону считается, что если к подозреваемому применяется мера пресечения, любая, в том числе подписка о невыезде, если в течение десяти дней обвинение не предъявлено, то в этом случае подписка отменяется автоматически.

Поэтому я дал все показания, поучаствовал в нескольких очных ставках, а в конце февраля я позвонил следователю. Я его поставил в известность о том, что я хочу уехать, потому что там как минимум мое место работы было, и уехал.

То есть детективов с багажниками, пересечением границы не было.

Нет, не было.

Вывозом через третьи страны, через Белоруссию.

Естественно, я ехал через Минск.

А, через Белоруссию, да.

Да. Но каких-то юридических препятствий у меня к этому не было. И потом дело шло, какие-то проводились следственные действия, меня никто не вызывал.

Давайте вернемся к тому, почему всё-таки люди из Лондона возвращаются. С одной стороны, патриотические это чувства, с другой стороны, та самая знаменитая проверка, которая после отравления Скрипалей была начата, где русские инвестиции в Великобританию подвергаются особому, под микроскопом, рассмотрению. Многие люди лишаются рабочих виз, Абрамовичу не продлили, как мы знаем, также, и Швейцария ему отказала. В общем, так или иначе русских выдавливают оттуда. Это было движение сюда или это было движение оттуда?

Нет, это было движение сюда. То есть если говорить про дело Скрипаля и про возможное выдавливание, я могу сказать, что я с таким не сталкивался.

Может быть, вы достаточно много вложили в британскую экономику?

Нет, я не вложил. Но я ни на каком этапе проживания в Лондоне не сталкивался с каким-то плохим отношением по отношению к себе, потому что я русский. То есть мне там было абсолютно комфортно и спокойно. Поэтому, естественно, это было движение сюда.

А здесь у вас предприятие, у вас компания, у вас капиталы здесь, в России?

И здесь, и там.

А почему вы выбрали всё-таки?

Вы знаете почему? Потому что я понимаю, что сейчас «список Титова» ― это некая возможность мне вернуться, снять те проблемы, которые у меня есть, и начать жить заново. То есть вопрос не в том, что… Я хочу спокойно жить и иметь возможность передвигаться туда, куда я хочу.

К сожалению, находясь в международном розыске, даже проживая в Лондоне, я такой возможности не имел. У меня всё-таки здесь дети, у меня всё-таки здесь родители. И, соответственно, я для себя принял решение, что на данном этапе попробовать завершить для себя это дело и после этого начать спокойно жить и работать.

В этой же области? У вас будет юридическая контора? Или фондовый рынок?

Я, честно сказать, еще не думал, но, думаю, что-то подобное.

Скажите, пожалуйста, много ли вы знаете тех, кто колеблется и не решается? Будете ли вы их убеждать?

Вы знаете, на самом деле здесь зависит от дела. Потому что я скажу так, что многие люди, которые уехали, естественно, конечно же, среди них есть много тех, кто преследуем незаконно, да, незаконно. Но на самом деле достаточно большое количество людей находится за границей, кто действительно совершил какое-то противоправное деяние и просто скрывается от правоохранительных органов, да.

Я могу сказать, колеблющихся очень много, очень много. Но вот будут они возвращаться или нет, я не знаю. То есть убеждать, я думаю, не намерен.

Подписка о невыезде сейчас вас смущает?

Вы знаете, она меня не смущает, потому что я абсолютно спокойно прилетел и абсолютно спокойно прошел паспортный контроль. Меня никто не задерживал. Меня встретили оперативные сотрудники, очень мило, любезно провели к следователю.

И сейчас сложилась такая ситуация, что тот следователь, который вел мое дело, и начальник следствия, которые начинали производство в отношении меня, они в настоящее время уже не работают. И я понимаю, что появился новый следователь, который с моим делом, наверно, еще недостаточно хорошо ознакомлен. То есть взять враз и технически дело прекратить ― это невозможно, и я это прекрасно понимаю. Поэтому подписка. Ну, подписка. Я не собираюсь никуда уезжать.