«Яма» в центре Москвы уже стала героиней нескольких скандалов — то в ней орудовал грабитель отравитель, то туда являлся ОМОН, вызванный активистами провластного движение «Лев против». Но главное — совершенно предсказуемо же против «Ямы» стали серьезно возражать жители близлежащих домов. Перед началом предвыборной кампании в Мосгродуму жители Покровских ворот стали теребить своих потенциальных кандидатов и требовать обещаний разобраться с «Ямой» раз и навсегда. Первым и единственным предложением стало обнести «Яму» забором, приставить к ней охрану и ограничить время использования. Решит ли это проблему, мы обсудили с профессором ВШЭ Сергеем Медведевым.
Сережа, я знаю, мы с тобой оба любим про заборы говорить. Я только сразу хочу сделать оговорку: я очень хорошо понимаю местных жителей, жителей кварталов вокруг «Ямы». У меня есть такая «Яма» под моим собственным окном, чуть поменьше масштабом, которая регулярно заставляет меня испытывать сатанинские чувства, особенно по ночам. Но при этом у меня есть сомнения в верности и эффективности выбранного метода. Скажи, работает забор как решение вот этой проблемы?
Забор в России работает. Их ставили и будут ставить. Просто будут появляться другие какие-то пространства, где люди будут собираться, раньше на бульварах. Это же повторяющаяся история, то же самое было на Патриарших прудах, если помнишь. Появляется независимая городская жизнь, потом появляются местные жители, потом появляется такое надзирающее и наказывающее государство.
Это просто для меня абсолютно символическая история, которая показывает и жизненный цикл, и всю эволюцию собянинского урбанизма, какой это, собственно говоря, карго-культ.
То есть недолог был век урбанистического ренессанса, правильно я понимаю?
Это все время, понимаешь? Дело в том, что весь этот урбанизм, начиная с «Зарядья», «Ямы», все эти общественные пространства даются властью, да, они октроируются императором, они все спускаются сверху. А потом появляется вот эта российская энтропия, энтропия российского пространства, как в «Зарядье»: пришли люди, высадили, а там в первый день сперли не помню, сколько, несколько тысяч саженцев люди на дачи. После этого в «Зарядье» все эти посадки обнесены не забором, но там такие веревочки стоят.
Есть такое, да.
Да, и гуляет Росгвардия, такие мужички в черном камуфляже. Нет, не Росгвардия, там охрана парка, но какие-то такие очень квадратные мужички, которые следят за тем, чтобы ничего не сперли. Такой абсолютно зощенковский сюжет.
Я думаю, что это все время так, потому что забор ― это некая такая эманация власти в России. Забор ― это основная архитектурная функция, которую производит российская мысль.
Понимаешь, тут забор ведь прямо серьезно подперт плечами и спинами москвичей, которые любят свой город, любят свои дворы и которые жалуются на бесчинства пользователей этого общественного пространства, «Ямы». Это же какая-то прямо симфония.
Я хотел уточнить. Все-таки, мне кажется, немножко эта «Яма» очень демонизирована и стигматизирована. Я там часто гуляю, это одно из моих любимых мест. Там все по-разному. Да, ночью там, может быть, семейным людям не слишком приятно быть, но это, в общем, город.
Понимаешь, город ― это не всегда чистая вещь. Я бы даже сравнил с таким «Оккупай Абаем» «Яму», чем она была. Там же лекции читались, там какой-нибудь священник мог рассказывать, не знаю, о месте женщины в православии. Не знаю, единственное в Москве место, где люди могли выпить алкоголь на свежем воздухе, не рискуя за это быть арестованными.
Рискуя, кстати.
Нет, потом уже это все появилось. Понимаешь, это то, о чем мы много пишем с моим соавтором, это биополитика, это такая регламентация телесности. Был такой, понимаешь, всплеск средневекового города, шумного, грязного. В конце концов, не знаю, «Чрево Парижа» тем же самым было, Латинский квартал тоже ночью сейчас не самое приятное место.
И писают, писают все время везде, я прямо свидетель. Непрерывно.
Да, это часть города. Часть города, по углам нассано, воняет. Что делать? Дело в том, что у нас хотят, чтобы урбанизм был такой вот, с хорошим запахом.
Я понимаю и вижу, что этого хотят. В данном случае я в затруднении, потому что я тоже не люблю, когда у меня под окном писают, но при этом, когда я смотрю на «Яму», я вижу ее ценность общественную, социальную, культурную, городскую, я чувствую большую несправедливость. Как же так? Жизни не бывает без писанья по углам.
Но при этом я вижу, что не только власти какие-то, не только Сергей Семенович Собянин или кто там у него за это отвечает, за зарытие ям, а и жители, просвещенные жители этого района тоже очень за забор. Таким образом, я не знаю, я чувствую некоторую безнадежность. То есть у нас никогда не будет беззаборного города, живого, смешного?
Естественно, понимаешь, заборы строит не только власть. У нас не только символ страны ― забор, Кремлевская стена. Заборы строят люди. Собственно, большинство коттеджных поселков, садовых участков ― это все эти заборы из профнастила или даже пяти-, семиметровые. Поезжай на Николину гору, дача Михалкова ― вот где забор! Метров семь, наверно, у него, двухъярусный. Так что заборы строят люди. Это воспроизводится не то что только властью, оно воспроизводится людьми. Что делать? У нас такое вот отсутствующее общество.
В любом случае здесь нет абсолютной правоты. Правы и те, и другие. Остается только наблюдать, рефлексировать по поводу того, что в России не может возникнуть какая-то такая свободная городская агора. А «Яма» была прообразом такой агоры, как когда-то был «Оккупай Абай».
Спасибо тебе большое, что ты поговорил про это. Последний вопрос: как ты думаешь, внутри интерактивного забора в подарок от мэрии выживет ли «Яма» как общественное пространство? Есть ли у нее какие-то перспективы?
Нет, это будет, видимо, другой вид общественного пространства. Это будет такое зачищенное, санитарное общественное пространство. В конце концов, «Зарядье» тоже общественное пространство, но это не то общественное пространство, в котором осознает себя, познает себя и появляется свободный гражданский дух.
Понимаешь, у нас здесь все общественные пространства, например, Манежная площадь, да, как ни странно, она была общественным пространством в конце 80-х ― начале 90-х.
Не то слово.
Вот эти знаменитые фотографии, где собирался миллионный митинг на Манежной площади. Или сколько там, восемьсот тысяч уместилось.
Миллион.
И с тех пор ее застроили, да, она подверглась вот этой церетелизации. Ее застроили этими бранзулетками, этими куполами и всей этой безумной фантазией такого вот прораба.
И миллиону, заметь, теперь негде собраться, решительно негде.
Потому что эти люди там не собираются. С другой стороны, так называемая «Манежка» ― это тоже общественное пространство, туда ездит пол-Москвы, особенно с окраины, те же самые люди, распивающие пиво в «Яме», могли быть и на Манежной площади. То есть это другое общественное пространство, которое не дает состояться гражданскому обществу, опознающему себя на этой площади. В «Яме» оно, как ни странно, могло каким-то таким странным образом возникнуть. Но сейчас этого не будет. Будет такой чистенький город.
Не бойся быть свободным. Оформи донейт.
Фото: Максим Григорьев/ТАСС
' style='fill:%23c4c4c4;fill-opacity:1'%3E%3Cpath d='M93.28-57.4h2.52l-6.33 11.74h-2.6l6.41-11.75zM98.5-57.4h2.52L94.7-45.67h-2.6l6.4-11.75zM103.78-57.4h2.52l-6.33 11.74h-2.6l6.4-11.75z'/%3E%3C/a%3E%3C/svg%3E)
