«Это не превратится в новую Болотную, если полиция будет адекватной»: директор ФБК Иван Жданов о протестах из-за выборов в Москве

Не всю ночь, но провел какое-то время, действительно, ночью на допросе в Главном следственном управлении, на Новокузнецкой, по Москве.

Расскажите, как это было. Во сколько к вам пришли, сколько людей? Они были в масках?

Это было, знаете, мне это очень напомнило описание времен репрессий, описание 1937 года, когда ночью подъезжает в тумане «воронок», в данном случае это был не «воронок», а «Газель» сотрудников полиции, и десять человек выходят. Я еще из окна увидел. Поднимаются, «У вас обыск». В одиннадцать часов ночи, сами понимаете, обыска не особо ожидаешь. Хотя, когда днем сказали, что будет возбуждено уголовное дело, мы примерно понимали, что это будет. Обычно это происходило утром, а тут такая экзотика, это ночью произошло.

Что они искали?  

Искали телефоны, документы. Как у Геннадия Гудкова, план захвата мэрии, не искали, ерунда какая-то. То есть документы, телефоны, ничего такого.

В чем суть уголовного дела? Что вообще сейчас о нем известно?

Суть уголовного дела это воспрепятствование работе Московской городской избирательной комиссии путем проведения публичного мероприятия под стенами Мосгоризбиркома, то, что было 14 июля. В чем заключалось воспрепятствование, совершенно непонятно, потому что Мосгоризбирком мог работать. Единственное, здание было пустое, Горбунов на даче был, как он рассказывал, никого там не было. Вот, собственно, дело-то придуманное, видимо, придумано вчера, и поэтому такое какое-то несуразное. 

Там еще сказано о том, что были угрозы. Это что имеется в виду?

Это мне вообще непонятно. Состав этой статьи Уголовного кодекса, 41 часть вторая, это воспрепятствование работе, с угрозой членам избирательной комиссии или с угрозой применения насилия. Честно говоря, я этого даже не слышал, 14 июля я такого не слышал, поэтому мне кажется это особенно надуманным. Да как и все остальное, собственно.

Ну вот главное опасение это то, что в любой момент свидетель может стать подозреваемым и обвиняемым. И что тогда грозит?

Слушайте, обычная история, действительно всегда, когда бы уголовное дело не возбуждалось, когда бы кого-либо не вызывали в качестве свидетеля, всегда есть какие-то риски, что свидетель станет подозреваемым и обвиняемым. Да ничего, это дело очевидно придумано ради запугивания, это видно всем. Следственный комитет объявил, что дело возбуждается, это вот такой произвести эффект на всех, запугать перед тем, что… Их самих напугало.

Перед митингом, вы имеете в виду?

Перед митингом, конечно. Их самих напугало, что на Сахарова вышло почти тридцать тысяч человек. Их это беспокоит, их волнует от этого, и они боятся, что люди так и будут выходить. А люди будут выходить.

И все-таки, что грозит вам, если вы вдруг станете фигурантом?

Что грозит, не знаю. Вся палитра выбора мер пресечения и наказания, все что угодно, что грозит.  

Как вы думаете, почему такое мощное противодействие именно во время выборов в Мосгордуму, которая по сути ни на что не влияет?

Да всегда было противодействие. На всех выборах всегда такое противодействие. Если мы вспоминаем 2015 год, та же самая история с Новосибирском, когда мы пытались зарегистрироваться на выборах в Новосибирске, тоже самое, и возбуждалось уголовное дело против уполномоченных лиц тогда партии, и в том числе и я был в числе уполномоченных лиц, и «микрофонное дело» в отношении Леонида Волкова, всё это было, всё это проходили. Это единственное…

То есть вы к этому готовы? Суть того, что вы сейчас мне объясняете, примерно сводится к тому, что совершенно не беспокоитесь.

Да, естественно, они всегда так действуют. Они не умеют думать рационально, не умеют как-то хитрыми способами кого-то зарегистрировать, кого-то нет, они действуют в лоб. Возбудить, запугать, это им понятно, эта методика. Ну, слушайте, ну и нам понятно.

Что вы ждете теперь от этого митинга? Очевидно, что он состоится, и очевидно, что будет «винтилово».

Во-первых, мне не очевидно. На Трубной площади в последнее время никого не задерживали, и поступали абсолютно правильно, потому что люди выходят, собираются мирно, в своем праве выходить куда угодно, на Тверскую, к мэрии, куда хотят. Во-вторых, я полностью поддерживаю призыв Алексея, это единственное, что может как-то беспокоить власть, единственное, что их трогает и единственный способ кандидатам как-то отстаивать свое право. Не знаю, вы ставили, не ставили подпись, но шесть тысяч москвичей, которые в каждом округе шесть тысяч человек, а в сумме на всех незарегистрированных кандидатов это 150 тысяч москвичей. Вот они оставляли подписи, они жертвовали деньги на кампании кандидатам, кандидаты тридцать дней под дождем собирали эти подписи. И вот что сейчас делать кандидатам, когда говорят «А вас не существует», вот  людей, которые ставили подписи, «А мы вас не пустим на выборы». Что сказать? «Ну, все, до свидания»? «Хорошо, мы согласны с этим»? Не нам, даже не кандидатам, а избирателям, вот что мы можем им сказать? Они и выходят.

То есть очевидно, что сейчас, вы говорите, что вряд ли будет агрессия со стороны силовиков…

Может будет, может, не будет.

Но все-таки, уголовное дело это уже знак о том, причем это сигнал не вам, а людям, которые собираются на митинг.

Еще раз, они могут, действительно, позакрывать и лидеров, кандидатов, могут закрыть Алексея Навального на тридцать суток. Но люди-то все равно выйдут. И это нормально, потому что вот эта ситуация, вот эти уголовные дела их только злят, только раздражают.

Что будете делать, чтобы это не превратилось в новую «Болотную»?

Это не должно превратиться в новую «Болотную», если сотрудники полиции будут действовать адекватно. Люди собираются на мирную встречу с кандидатами в депутаты, там же есть зарегистрированные кандидаты в депутаты, они имеют право встречаться с избирателями. Люди имеют право выйти на эту встречу с избирателями. Поэтому люди мирно, без оружия, без всяких провокаций, туда даже транспаранты, лозунги, ничего не нужно тащить, плакаты. Вот если все мирно выйдут, и полиция не будет никого трогать, все будет нормально абсолютно.