«Мне было сказано, что меня снимут»: интервью с кандидатом от КПРФ, которому пришлось сняться с выборов после того, как его поддержал Яшин

Монгайт: Здравствуйте! Вы герой конца прошлой недели и начинающейся этой. Скажите, пожалуйста, все-таки ваша версия, почему вы снялись с выборов? Не жалеете ли об этом?

Колмагоров: Жалеть сложно. Жалею о том, что еще неопытный, первые мои шаги в политике. И когда готовились, недосмотрели, недоработали.

Монгайт: До чего не досмотрели?

Колмагоров: Делался запрос в МВД, и МВД дало информацию, что нет информации по судимости по мне. Юристы оценили это так: раз нет самого факта, то он и не указывается. Это, собственно говоря, правильно. По тем материалам, которые уже удалось выяснить, по судимости у них информация была уже в начале июля. Пошла информация.

Монгайт: Тогда она их не смущала.

Колмагоров: Нет, она их не смущала, причем ЦИК 23 июля в Мосгордуму отправил по данному факту уже сообщение. Мосгордума тоже месяц сидела, молчала, да. По нашей информации, это данные уже из архива ФСБ. В МВД в связи с тем, что судимость была снята и погашена, причем пересмотр дела был по инициативе надзорного органа, что превышено было наказание.

Монгайт: А за что у вас была судимость?

Колмагоров: Превышение должностных полномочий, воспользовался должностными полномочиями. Сумма даже была иска ― 32 тысячи рублей, я должен был штраф заплатить пять тысяч, дали условно, потом сами же органы надзора на пересмотр подали, вот и все. Но ситуация такая, что мы уже не могли выиграть по суду, и потому было рекомендовано партии, что смысла уже нет, да, все равно данный вопрос будет закрыт.

Монгайт: Скажите, пожалуйста, я хочу еще раз понять порядок действий. Данные о вашей судимости в прошлом появились после того, как Илья Яшин поставил на вас, да?

Колмагоров: Да, тут же.

Монгайт: Каким образом дальше вам об этом было сообщено, что вам не стоит дальше вести политическую борьбу?

Колмагоров: Вечером… Четверг ― это у нас 22 августа было, да? Илья с утра делает свое заявление.

Монгайт: Вы были с ним знакомы раньше?

Колмагоров: Мы на самом деле очень поверхностно, то есть он хорошо общался с нашими активистами, так же, как и я, таких же взглядов, что бороться нужно совместно, а не порознь, да. В этом мы были похожи, сходились в своих мнениях. Продолжались встречи, на одной из встреч с активистами, не буду уже называть, да, фамилию, имя человека, в девять часов вечера мне было сказано: «Владислав, вы не боитесь, что вас снимут?». Я говорю: «А что бояться? Если бы боялся, я бы вообще не пошел».

Монгайт: Это был человек-активист?

Колмагоров: Это человек-активист. Она говорит: «Вас снимут».

Монгайт: Какой информированный человек-активист у вас!

Колмагоров: Я говорю: «С чего вы это взяли?». «С той стороны». Я говорю: «С той ― это с какой?». Она говорит: «Со стороны штаба Касамары. Уже решенный вопрос, что вас будут снимать».

Монгайт: То есть это из штаба Касамары пришла такая информация.

Колмагоров: Из штаба Касамары сказали.

Кабаков: До этого у вас какой-то конфликт был?

Колмагоров: Нет, что вы.

Кабаков: То есть вы говорите, что с Яшиным не было, а с кем-то вообще вы конфликтовали?

Колмагоров: Нет, я вообще неконфликтный человек. То есть я могу говорить жестко, даже на митинге, вернее, на встрече с избирателями по «Аптекарскому огороду» с тем же Ретеюмом очень мы воспитанно и культурно пообщались, да, несмотря на все, что творится, все эти дела. Я культурно, воспитанно. Касамара ― женщина, у меня нет вообще такого, чтобы (неважно, каких политических взглядов) грубо общаться с женщиной.

Монгайт: Хорошо, с женщиной вы, видимо, потенциально общались бы корректно.

Колмагоров: Да.

Монгайт: Но все-таки вы оказались разменной фигурой в политической борьбе. Очевидно, мстят не вам, а совершенно другим людям, да? Неужели все, после этого вы оставили эту ситуацию такой, какая она есть?

Колмагоров: Нет, мы не оставили. Все равно уже, собственно говоря, пошли консультации у нас, что мы будем делать. Я никуда не ушел, я так же активно… Сегодня ― единственный день, пришлось чуть-чуть заняться документами, обращения граждан, которые мы получили по тому же «Аптекарскому огороду». Мало того, что этим занимаемся все равно, обращениями граждан, во-вторых, вырабатываем стратегию, кого мы будем поддерживать.

Монгайт: Скажите, вам обидно?

Колмагоров: Обидно всегда, когда тебе говорят и ты понимаешь, что ты выигрываешь, что наконец-таки можно что-то сделать уже реально в какой-то власти против действующей власти, и тут сходить с пути, да, с дистанции. С другой стороны, борьба же не только там. Бороться можно.

Кабаков: Какие дальнейшие ваши планы?

Колмагоров: Во-первых, как начал бороться, так и буду продолжать бороться, да. Второе ― то, что я и призывал людей на своих встречах с людьми консолидироваться, невзирая на то, левая это или правая оппозиция. Главным признаком должно быть отторжение и противодействие действующей власти, вот это главный принцип.

Кабаков: То есть у вас изначально не было плана А и плана Б, останетесь, не останетесь?

Колмагоров: У нас был один план, в первую очередь у нас был план А: если Илью допускают до выборов, то мы консолидированно, я выхожу и поддерживаю Илью Яшина, потому что я прекрасно понимал, что Илья ― это номер один. Если Илью не допускают, что, собственно говоря, и произошло, потому что это было прогнозируемо еще в апреле-мае месяце, потому что мы мониторили ситуацию, мы понимали, что Илья выигрывает, да.

После этого мы призываем сторонников Ильи, план Б, да, бороться за нас. Сами шаги, в принципе, были правильные. Мы до начала августа были очень пассивными, скажем так, даже наши агитационные материалы никто, никакие служащие жилищника не удаляли, не выкидывали. А вот в августе уже начали газеты выкидывать.

Монгайт: Разглядели вас.

Колмагоров: Да, уже убирать, и так далее, и тому подобное было.

Монгайт: А скажите, в центральном аппарате КПРФ сказали, что не будут сражаться за вас?

Колмагоров: Здесь, понимаете, центральный аппарат КПРФ ― саму структуру надо понимать, да. Центральный аппарат КПРФ не может влиять, это муниципальные выборы, это дело московской городской организации. Московская городская организация ― в первую очередь, естественно, мне позвонил Валерий Федорович Рашкин, да, это первый секретарь нашей организации. Он тут же подключил юристов наших, и в пятницу с утра у нас в девять утра уже были все консультации. Юристы сказали: «Неважно, что было вот так, а стало так, неважно, из какого они архива достали. Мы не выиграем просто это дело». Но было принято решение, что выйти.

Монгайт: Но вот Зюганов, извините, выступал на Сахарова. Собрали гигантский митинг на самой главной точке для митингов. По идее, он должен был выступать за вас.

Колмагоров: Вы понимаете, в том случае, когда был митинг, по мне еще не было ничего.

Монгайт: Еще не было решения.

Колмагоров: Конечно, да. Это раз. Второе ― Геннадий Андреевич выступал в тот момент за таких, как я, скажем, которые пострадали. Ведь в этот раз Компартия Российской Федерации планомерно высказывалась против задержания, против разгона и против недопущения. Сегодня у нас уже выступил главный едросовец с инициативой, что неважно, от партии ты или откуда идешь, давайте все будут идти по этому подписному праву. Но мы понимаем, для чего это.

Просто маленький эпизод: я находился как раз в окружной комиссии, когда принесли сдавать, Илья Яшин принес сдавать свои подписные листы и представитель Касамары. Вы знаете, я человек, говорю, неопытный, я в первый раз это видел, но я, неопытный человек, понимаю, как выглядит новая книга и как прочитанная книга. И вот листы, которые принесли от Касамары, были новые абсолютно, да. Когда там тысяча подписей в одном журнале, это тысяча человек его листали. Он должен выглядеть по-другому.

Здесь далее я встречался с людьми, которые подписывались за Илью, но они оказались еще в списках у Касамары. Но там, они говорят, они не подписывались. И при этом да, сделали вид, что у Касамары триста, сколько-то там голосов.

Монгайт: Почему вы не подняли бунт тогда?

Колмагоров: А мы, собственно говоря, о чем и говорили. У нас выверенная позиция была, да, Валерий Федорович буквально… Вы знаете, в среду проходил у него прямой эфир, он с этого и начал: запретить вообще все эти ограничительные меры и разрешить всем людям, кто желает, да, пожалуйста, выходить на выборы. Это же деньги не государственные, человек пошел, есть у него возможность, желание пойти на выборы ― пожалуйста, выдвигает его какой-то коллектив.

Хотите некое ограничение сделать? Пожалуйста. Пятьдесят человек активистов есть у тебя? Иди на выборы, всё. А они же опять говорят: «Давайте всем введем». Тогда понятно: не будет вот этих проблем, не надо будет вот так снимать меня, не надо будет Яшина сажать, да. Все, просто будет элементарно: не прошел по подписям, поддельные. И все, никого не допустили.

Кабаков: Я не могу не спросить. Вы говорите, что раньше не сильно общались с Ильей Яшиным. Сейчас вы в курсе дела, что у него происходит в спецприемнике?

Колмагоров: Я общаюсь хорошо с его активистами, да, в курсе всего этого. Мы общаемся уже давненько, имею в виду в самой кампании, эти люди, если честно, на начальном этапе, что я пытался преодолеть и что мне, собственно говоря, по своему округу удалось, именно разобщенность оппозиции, да. Изначально мне эти люди говорили при первых моих встречах с ними: «Вы знаете, может быть, вы и хороший человек, но мы за вас голосовать не будем, потому что вы коммунист».

Кабаков: А причина?

Колмагоров: Потому что я коммунист, да. А после того, как мы побольше пообщались, они сказали: «Вы знаете, мы будем за вас голосовать. Мы верим, что вы правда считаете, что оппозиция должна идти консолидированно, единым фронтом». Я так считал и считаю, и так же считает, да, Валерий Федорович Рашкин. Он везде об этом говорит, что неважно, какой ты партийной принадлежности, если это оппозиция ― давайте консолидироваться.

Кстати, Навальный буквально вчера или позавчера, я то же самое у него прочитал, что он тоже призывает именно к консолидации нашего общества. Их мало, я вот о чем всегда говорю. Их мало на самом деле, нас больше. Объединенные, мы будем силой.

Монгайт: Будем надеяться. Спасибо большое.

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.