«Фадеев точно не упырь». Политтехнолог Марина Литвинович — о новом главе СПЧ и выборе между большим и меньшим злом

Марина, здравствуйте! Расскажите, что вчера произошло?

Марина Литвинович: Добрый вечер! Да, вчера вечером, действительно, нам вручали мандаты. Сразу после вручений и после довольно формальных речей представителей ФСИН и МВД мы собрались на первое заседание. Это действительно было поразительное зрелище, потому что заседание началось со скандала, с криков, с оскорблений. Я давно не попадала в такие условия, когда кто-то кричит, машет руками, оскорбляет присутствующих. Я вообще не поняла, что происходит.

Тем более что сложность в том, что в московскую комиссию избралось сорок человек. Перед комиссией я погуглила, посмотрела, что за люди. К сожалению, я смогла найти информацию примерно о десяти-двенадцати людях, то есть остальные люди или совсем малоизвестные, о них минимум информации, а часть вообще ничем не засветилась. Они никогда не попадали в сферу публичных мероприятий, не знаю, каких-то заседаний, обсуждений, чего угодно, да, то есть такие полные ноунеймы. Меня это действительно напрягло, потому что мне казалось, что это должны быть правозащитники в первую очередь, люди, нацеленные на то, чтобы приходить в тюрьму, в СИЗО и защищать права находящихся там людей.

Собственно, потом состоялись выборы главы, и сразу стало понятно, что кто-то уже все приготовил, к сожалению.

Кто же это был?

Да, вы знаете, это было очень интересно, потому что я до сих пор не понимаю, кто это был. Но очевидно, что была довольно сплоченная группа, состоящая примерно из 21 человека, то есть это ровно половина от числа членов комиссии. Это люди, которые между собой были знакомы, это прямо как по нотам было разыграно, они довольно бодро избрали кого надо руководителем, избрали быстро заместителей. И как-то все так было сделано, как будто уже все обо всем договорились.

Меня это, конечно, сильно напрягло, потому что мою кандидатуру тоже выдвинули на пост главы комиссии, я получила только десять голосов. Но я воспользовалась тем, что я выступила и сказала, что меня очень сильно напрягает и пугает вот эта организованность, что есть какая-то организованная группа, которая проталкивает своего. Я просто задала вопрос: если есть группа, если она кем-то подготовлена, я хотела бы знать, кем. Кто те люди, которые выдвигают этого человека? Мы его не знаем.

Я, конечно, не склонна судить о людях плохо сразу, да, но меня напрягает то, что эта организованная группа кем-то управляется и кем-то направляется. Мы не знаем, кем, а, конечно, главный принцип работы наблюдательной комиссии в том, что она должна быть независимая как от ФСИН, как от МВД, как от ФСБ, как от преступных группировок ― от кого угодно.

Верно ли я понимаю, Марина? На наш обывательский взгляд, ОНК ― это голос из тюрем. То есть мы узнаем от членов ОНК, как содержат людей. Поскольку в последнее время сажают людей пачками, от самых статусных министров и губернаторов до людей, просто мимо метро проходивших, это наша единственная связь с тюремным миром. В нынешней ситуации там как-то все теперь контролируется или ничего не изменилось?

Смотрите, на самом деле вчера избирали председателя, но прелесть этой комиссии в том, что должность председателя не слишком значима, потому что по регламенту любые два члена комиссии, не менее двух, в любой момент могут прийти в закрытое учреждение, будь то СИЗО, колония, ― скоро в Москве появится колония, ― отделение полиции, в любые учреждения, где содержатся люди.

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.

Фото: Марина Литвинович / FB