«Это неуважение к президенту»: фигурант списка Титова о том, как Генпрокуратура мешает ему вернуться в Россию

Добрый вечер! Евгений, правильно ли я понимаю, что Генпрокуратура таким образом выступает против закрытия вашего конкретно дела и вашего безболезненного возвращения в Россию?

Здравствуйте, Дарья. Вы знаете, мы на самом деле это даже не обсуждали с представителями Генеральной прокуратуры. Я хочу просто напомнить, что участники «списка Титова», лондонского «списка Титова» ― это бизнесмены, которые живут за границей, да, они не скрываются абсолютно от следствия. Мне пишут, например, прокуратура со мной постоянно общается, следствие общается, да, то есть нет факта сокрытия от следствия. Да, пожалуйста, я готов к общению. Вы же вот, пожалуйста, меня находите спокойно.

И Борис Юрьевич Титов в мае 2018 года обратился к президенту и сказал, что есть бизнесмены, которые любят Россию, которые верят президенту, которые готовы приехать в Россию и отстаивать свои права и доброе имя. Можно ли что-то сделать, можно ли дать поручение силовикам для того, чтобы обеспечить их беспрепятственное возвращение? И президент сказал: «Да», дал для этого исполнения срок месяц, до 23 июня.

Но вот сегодня уже октябрь, да, заканчивается, поручение президента так и не было исполнено, а поведение Генеральной прокуратуры какое-то достаточно странное. Если МВД и СК просто отмолчались, то представитель Генеральной прокуратуры Александр Куренной не нашел ничего лучше, как навешивать ярлыки, да, и говорить, виновны люди, не виновны, да. Он подменил собой, в общем-то, суд. Я бы с удовольствием с ним пообщался бы в прямом эфире, не знаю, можно будет как-то это организовать или нет.

Поэтому мы обратились, в общем-то, за законным способом защиты наших прав и пошли в суд, и в суд не только, наверно, в России. Мы сейчас готовим иски и в США, поэтому если не удастся встретиться нам в России с Александром Куренным, то мы ждем его в США, пусть приезжает. Будем разбираться здесь в правовом поле и на эту тему разговаривать.

И еще маленький момент.

Да.

Хотел отметить, что мы 20 октября получили письмо от другого сотрудника Генеральной прокуратуры, который надзирает за всем следствием, он по всем участникам списка прислал мне письмо, не нашел нарушений. Хотя это странно, да, уже есть много судебных решений, которые и по моему уголовному делу, и по коллегам, значит, уже обнаружили эти нарушения. Мы что видим? Что, получается, на самом деле Генеральная прокуратура и не проверяла дела, сейчас вот выдает какую-то информацию недостоверную. Поэтому вот идем в суд.

Евгений, но ведь были, наверно, какие-то определенные условия попадания в «список Титова». Ведь Борис Титов не может же вернуть всех. Наверно, следствие не готово простить всех или закрыть все уголовные дела. Были какие-то избранные люди, вы в этот список тоже попали. Получается, что попадание в список не гарантировало вам возвращение на родину беспроблемное.

Нет, смотрите, Дарья. То есть у нас даже любой преступник, совершивший самое страшное деяние, имеет право на справедливое судебное разбирательство. Об этом и хлопотал Борис Юрьевич, он говорил, что любой желающий должен иметь доступ к суду. И он с этим и пошел к президенту. Он не просил простить кого-то или не простить, то есть это не привилегия Генеральной прокуратуры, не привилегия следствия. Для этого есть суд, который определяет виновность.

У нас Генеральная прокуратура в данном случае, да, подменила собой суд. Я понимаю, что многие сотрудники прокуратуры сейчас и в судах работают, да, у них, в общем, коммуникации налажены, и мнение Генеральной прокуратуры для них является, в общем-то, руководящим. Они выносят приговоры по желанию прокуратуры. Это неправильно, да, то есть это получается втаптывание суда в грязь, да, и отсутствие его роли.

Борис Юрьевич, еще раз повторюсь, просил, чтобы люди имели доступ к суду. И вот те, кто включился в список, ― а на нас, кстати, еще хочу сказать, смотрит, наверно, не одна сотня людей, которые проживают сейчас за границей, смотрят на отношение, да, в настоящий момент Генеральной прокуратуры к нам и видят, что не получилось, да, пока не получилось.

Мы думаем, что на самом деле можно найти какие-то конструктивные моменты и призываем, еще раз хочу повториться, да, Генеральную прокуратуру к диалогу. Не надо тут навязывать и не надо ставить какие-то условия. Просто президент сказал обеспечить возможность людям доступа в суд, он дал поручение. Это просто неуважение, я считаю, какое-то к президенту, да, когда выходит какое-то ведомство и начинает там проверять, комментировать, да, и думать, как саботировать решение президента.

Евгений, а я просто не очень понимаю эту формулировку. Что значит обеспечить доступ к суду? Я уверена, что, если вы или какие-то другие фигуранты уголовных дел вернутся в Россию, они будут задержаны, их отвезут в суд и изберут для них меру пресечения. Вот вам, пожалуйста, доступ к судебному разбирательству.

На этом всё и закончится, да.

Да.

То есть погружая людей в СИЗО… Вы поймите правильно, что дела в основном экономические, которые требуют работы с документами, с большими объемами документов. И находиться в СИЗО, где никто никаких этих документов не предоставляет…

Понимаете, получается, нет баланса стороны защиты и стороны обвинения. Вот у нас сторона обвинения говорит: «А вы защищайтесь из СИЗО», да. А у меня, более того, я хочу сказать, что вот по своему делу я писал жалобы, например, в суд, связанные с моим похищением, с фальсификацией доказательств. Суды просто отказывались. Опять же я знаю, что было вмешательство прокурорских сотрудников. Отказывались принимать эти жалобы, потому что у них возникало сомнение просто в моей подписи.

При этом это было удостоверено нотариально консульством Российской Федерации в США, нотариусом, да, то есть понимаете, мы до какого абсурда доходим? А судье приходит такая бумага, он говорит: «А я не верю, что это подпись Рыжова», например. О каком моем доступе к правосудию мы можем говорить после этого?

Если можно, коротко, последний вопрос. Скажите, вы по-прежнему готовы вернуться в Россию?

Да мы даже над этим очень сильно работаем и добиваемся.

Фото: Михаил Почуев/ТАСС