«Чтобы показать, что президент работает, нужно позвонить Обаме»

На публике Путин не появлялся, зато много говорил по телефону. Сначала с Бараком Обамой, позже с Ангелой Меркель и Франсуа Олландом. Как пояснил источник Дождя в правительстве, на следующей неделе всё вернётся в норму, и график перевёрстываться не будет. Последний раз президента искали весной прошлого года, когда, по информации Дождя, Путин заболел гриппом и уехал в свою резиденцию на Валдае. Тогда пропажа оказалась заметнее — президент не появлялся 11 дней.

Меняли график и в 2012 году, и тогда Дождю удалось выяснить, что после неудачного полёта со стерхами у президента обострилась старая спортивная травма спины. Тогда поездки Путина были отменены на два месяца, а информацию о последствиях неудачного приземления со стерхами засекретили. То есть травму признавали, но о её причинах не говорили.

Куда иногда так загадочно исчезает Владимир Путин, и почему бы не сообщить широкой публике открытым текстом, поговорили с журналистом Константином Гаазе.

Макеева: Президент Владимир Путин на этой неделе так и не появился на публике, по крайней мере, перед журналистами он точно не возникал. Как сообщило издание РБК, еще в начале недели у Путина были отменены сразу несколько поездок — на Алтай, в Якутск, в Нижний Новгород. О причинах отмены в Кремле традиционно ничего не сказали, сославшись на то, что поездки не анонсировались, а, значит, и отменять было нечего.

Желнов: На публике Путин не появлялся, зато много говорил по телефону: сначала с Бараком Обамой, позже с Ангелой Меркель и Франсуа Олландом. Как пояснил источник Дождя в правительстве, на следующей неделе все вернется в норму и график переверстываться не будет. Последний раз президента искали, напомню, весной прошлого года, когда, по информации Дождя, Путин заболел гриппом и уехал в свою резиденцию на Валдае, тогда пропажа оказалась заметнее, президент не появлялся 11 дней.

Макеева: Меняли график и в 2012 году. Тогда Дождю удалось выяснить, что после неудачного полета со стерхами у президента обострилась старая спортивная травма спины, тогда поездки Путина были отменены аж на два месяца, а информацию о последствиях неудачного приземления со стерхами засекретили. То есть травму признавали, но о ее причинах не говорили. В нашей студии журналист Константин Гаазе, поговорим с ним о том, куда иногда так загадочно исчезает Владимир Путин, и почему бы не сообщить широкой публике, просто чтобы не волновались, открытым текстом: «Это (например) грипп». Как вы считаете, Константин?

Гаазе: У нас со времен Ельцина лидеры государства не очень охотно болеют, видимо, потому что не хотят ассоциироваться с покойным президентом. У нас нет культуры разговора о здоровье лидеров страны, она куда-то делась за последние 16 лет. Тут и какой-то такой мужской культ, и сакральность, и абсолютно аппаратные обстоятельства пропадать из поля зрения с тегом болезнь, может быть, представляется кому-то, может быть, даже и Путину представляется опасным.

Желнов: Но сейчас-то о болезни речи нет.

Гаазе: А мы не знаем.

Макеева: То есть может в данном случае Путин не болеет, мы не знаем.

Гаазе: Я бы, если вы позволите, схлопнул две истории: историю с законом про оружие, которых два, и историю про Путина, который пропал, потому что на самом деле это, конечно, одна история. Когда, с одной стороны, вы можете сделать так, что у вас закон внезапно за сутки, за двое сутки, становится другим законом, один закон становится другим законом, вы имеете издержки. Эти издержки заключаются в том, что вы да, можете фальсифицировать все, но для того, чтобы появиться, для того, чтобы доказать, что президент на месте и работает, нужно позвонить Бараку Обаме, потому что внутри страны нет ни одной инстанции, которая после того, как вы можете фальсифицировать закон, подтвердил бы, что да, это тот самый президент.

И все эти игры с консервами, про это уже у нас, мне кажется, все люди в стране знают, что консервы — это не только банки с тушенкой, но и заранее записанные встречи главы государства с региональными лидерами. Гениально совершенно сказал Меняйло, губернатор Севастополя, он сказал, что: «Понимаете, сегодня — это может быть вчера вечером или завтра утром». То есть у нас кроме того, что нет культуры разговора о том, что руководители государства — это люди, они болеют, у них могут быть проблемы со здоровьем, у нас размылось совершенно из-за этих постоянных фальсификаций, фабрикаций — вчера вечером, завтра утром — у нас размылось понятие времени. И поэтому когда Путину нужно показать, что нет, он есть, с ним все в порядке, все хорошо, он работает, он должен позвонить Обаме или Меркель, как Обаме позавчера и Меркель как, по-моему, вчера.

Макеева: Тут все-таки какие-то напрашиваются мысли, потому что если это не болезнь, то картина может выглядеть таким образом, что в Варшаве собирают саммит НАТО, где ожидалось и предупреждалось, это происходит, докладывают о всяком усилении со стороны НАТО по сдерживанию России, и одновременно Путин, президент России, останавливает все поездки, в общем, из активной деятельности только разговоры по телефону с мировыми лидерами. Такая картина. Совпадение?

Гаазе: Я не думаю, что отмены поездок связаны с саммитом НАТО, честно, мне так не кажется, потому что отмены поездок могут быть связаны с ситуацией на Украине — да, возможно.

Желнов: Да, потому что как раз Донбасс обсуждался.

Гаазе: Да, но это не саммит НАТО, это просто тот факт, что Москва говорит: «Они хотят воевать», Киев говорит: «Нет, они хотят воевать». Нужно ли для этого отменять поездки и не уезжать на Алтай, например? Сложный вопрос. Там есть политическое измерение, там одно из мероприятий с Народным фронтом, насколько источники говорят, заменили на мероприятие Медведев с «Единой Россией». Понимаете, мы каждый раз, когда берем какую-то такую историю, мы понимаем, что у нее 10 каких-то измерений.

Пропала фактичность из политики, мы не знаем, где президент, у нас законы туда-сюда летают, у нас может быть 10 причин: от косметической хирургии до политических резонов, что нет, сейчас лучше показать Медведева, чем Путина. В этом, мне кажется, более важная проблема, чем то, что они не могут болеть. Вынужденно они все-таки иногда болеют раз в три года, но болеют. Но тот факт, что они, манипулируя временем, манипулируя законами, в итоге размыли саму возможность задать вопрос: «А где президент физически находится?». Мы знаем сейчас, где физически находится президент России? Мы знаем, где находится английская королева: она находится там, где висит королевский штандарт. Если она в Виндзоре — он в Виндзоре. Если она в Шотландии — он висит в Шотландии.

Макеева: Соображения безопасности в данном случае совершенно не мешают обозначать присутствие.

Желнов: Да, к вопросу об этом. В прошлом году мы как раз спрашивали Путина в Крыму о том, где он останавливается в Крыму, мне было профессионально и по-человечески интересно. И я спросил его об этом, на что он мне сказал: «Секрет», и мне кажется, эта фраза многое объясняет. К разговору про секретность: насколько все-таки власть любит играть в эти секреты, любить играть в эту скрытность? Насколько это стиль в данном случае сознательный?

Гаазе: Это удобно. То есть не появится разговоров о том, что когда Путин приезжает в какой-то регион, он останавливается не в доме прямо у губернатора, а на базе корпорации какой-то, потому что эта база просто богаче, она лучше, там есть бассейн, там есть все условия. Это удобно, конечно, это не вопрос безопасности. Нет никаких проблем вывешивать президентский штандарт на Ново-Огарево, когда президент приезжает в Ново-Огарево, вывешивать его над Кремлем, когда он приезжает в Кремль. Нет никаких проблем, то есть это Кремль, это Ново-Огарево, слушайте, там полки людей стоят.

Нет, это просто удобно, это позволяет не думать о том, как будет выглядеть болезнь, остановка в корпоративной, условно, гостинице, остановка в резиденции на Алтае с неопределенным статусом, мы же не знаем, кому она принадлежит, чья она, это просто удобство, для них это вопрос комфорта, а для общества это, конечно, тегируют как безопасность, секрет, могут напасть.

Желнов: Спасибо.

Фото: Алексей Дружинин/РИА Новости