Тайная башня «Бутырки»: кто в ней сидит?

Севрюгин: Тайную башню в знаменитой «Бутырке» во время очередной проверки обнаружили правозащитники. Башня не заброшенная, не пустующая ― она забита арестантами. Камеры в ней настолько крошечные, что в них едва вмещалось по два человека.

Сагиева: О существовании башни не знали даже те правозащитники, которые входят в наблюдательную комиссию восемь лет. Анна Каретникова входит в наблюдательную комиссию как раз восемь лет. Вместе с ней мы сейчас посмотрим на карту и попробуем выяснить, где же находилась эта таинственная башня, почему ее не замечали столько лет.

Давайте взглянем на снимок из Google Maps, который мы подготовили. В самом центре находится Бутырская тюрьма. Анна, можете разобрать, примерно в какой части находится башня?

Каретникова: Башня находится дальше от входа, соответственно, от Новослободской улицы. Как мне пояснили, это одна из четырех башен, расположенных по определенному периметру. В одной из них находится музей, другая ― проходная КПП, где проходят адвокаты и следователи, видимо. Как оказалось, среди этих башен есть и такая, которую можно заселить арестантами.

Мы полагаем, что на фотографии и есть та самая башня.

Сагиева: Все четыре башни очень похожи, да?

Каретникова: Да, они расположены симметрично. И в этой башне внутри ― жалко, нет таких снимков ― замечательная чугунная винтовая лестница. Мы ее сегодня рассматривали, это настоящий музейный экспонат.

Эта башня состоит из двух этажей, на каждом этаже находилось пять очень маленьких камер в ужасном состоянии, не отремонтированных. Мы никогда не замечали эту башню раньше, потому что не думали, что туда сажают арестантов. Их, видимо, действительно туда не сажали, а потом в связи с перелимитом или какими-то еще обстоятельствами внутри оказались люди. Когда мы пришли к арестантам в других камерах и спросили, как дела, нам ответили: «Чего вы к нам пришли? Идите в башню и посмотрите, что там происходит, спасите оттуда людей».

Сагиева: А что говорят арестанты про то, как оказываются в башне люди?

Каретникова: По их словам, там содержались люди, которые попали туда по самым разным причинам. В одной камере оказались люди, которым там было хорошо. Из десяти камер только в одной говорили: «Не разделяйте нас». Это люди, которые находятся на условиях безопасности, башня максимально изолирована от других пространств. Еще есть спецблоки, но это особая тема, особая правовая ситуация.

Сагиева: То есть их просто переселяли туда, потому что не хватало места, а не за какие-то проступки?

Каретникова: Там все-таки находились люди довольно специфические. Часть из них, мы полагаем, находились в условиях изоляции, на них ополчились арестанты, и их посадили туда на условиях безопасности, чтобы спрятать, убрать с дороги. Там же всюду эти веревки, трассы, по которым арестанты обмениваются подачками, новостями, своими курсовыми, вводными, как это называется…

Сагиева: То есть нет речи о том, чтобы это была отдельная пыточная, специальная, именно для тех, кто провинился?

Каретникова: Это неоднозначно. Вторая категория тех, кто там сидел, ― те, кто вступил в конфликт с администрацией, а именно все остальные, кроме этой единственной камеры. У нас есть основания подозревать давление следствия, что мы тоже часто подозреваем, к сожалению. Это ухудшенные условия содержания.

Сагиева: Так как же вы не замечали этого, объясните?

Каретникова: Так там никогда не было никого. Зачем ходить в место, в котором нет арестантов? Мы ходим по камерам для того, чтобы разговаривать с людьми и проверять их условия содержания.

Сагиева: Скажите, мы можем посмотреть на камеры?

Каретникова: Те, которые в башне, мы не увидим, они даже для меня оказались специфические.

Сагиева: Я хочу, чтобы показали стандартную камеру из Бутырской тюрьмы. Сейчас мы видим кадры самого изолятора. А вот фотографии. Так ли выглядит стандартная камера в Бутырской тюрьме? На pravo.ru говорят, что это обычная камера.

Каретникова: Надо понять, что стандартных камер как таковых нет. Есть многоместная камера, это одно. А есть то, что находится в отдельном корпусе или спецблоках, это может выглядеть приблизительно так, как на фото, кроме того, что, к сожалению, у нас клеенка не входит в перечень разрешенных предметов. То, что она тут есть, ― это уже некие послабления со стороны администрации.

Сагиева: А вот эта фотография похожа? Белые простыни.

Каретникова: Я прошу прощения, это не очень похоже, я не могу сказать, что это такое.

Сагиева: Похоже больше на хостел. А лучше выглядит или хуже? По-другому?

Каретникова: Она выглядит по-другому. Честно говоря, я не представляю, кто стал бы в условиях перелимита застилать таким образом одеяла. Когда люди спят в две смены, совершенно понятно, что одеяло уголком не застилают. У нас бывают камеры, переполненные вдвое, ― днем спят одни, а ночью спят другие. Подушечки никто не взбивает при таких обстоятельствах.

Сагиева: А в башне камеры были в два или три раза меньше?

Каретникова: Они были в три или четыре раза меньше, я думаю, потому что туда помещалось две кровати. Вот это все надо так отсечь, и получится стандартная камера башни.

Сагиева: Две двухъярусные?

Каретникова: По-моему, да, там стояли двухъярусные. Они просто очень-очень маленькие, с окошком, там еще стекол не было и зеркал. Вообще это все выглядело очень трагично.

Сагиева: А это похоже?

Каретникова: Нет, это вообще не имеет отношения к нашим реалиям.

Сагиева: А чем отличается от реальности?

Каретникова: Во-первых, в камерах для арестантов запрещены часы. У подозреваемых, обвиняемых вообще нет права иметь часы. Во-вторых, там нет никаких табуреток, а есть стол с приделанными скамейками по числу лиц, содержащихся в камере. К сожалению, этих скамеек, как и кроватей, не хватает. В-третьих, я думаю, это вообще помещение для осужденных, судя по тому, как оно оформлено.

Сагиева: Можете в целом рассказать про состояние изоляторов?

Каретникова: Московские изоляторы находятся в довольно трагичной ситуации при нашем текущем уровне перелимита. Кроме того, они нуждаются в очень серьезном ремонте. Понятно, что когда народу в два раза больше, то и само здание, и все коммуникации, бытовые вещи разрушаются в два раза быстрее. К сожалению, это те проблемы, которые сейчас для нас главные.

Плюс дефицит сотрудников. Мы ходим по пустым коридорам, в которые все время кто-то стучит, а к дверям подходим только мы, потому что сотрудников нет. Заступает один человек на два этажа, он физически не может выполнить свои обязанности, даже если бы хотел и старался.

Сагиева: Истекает срок работы вашей комиссии. Вы можете подвести итоги?

Каретникова: Мы выложились настолько, насколько могли. Мы сделали столько, сколько было возможно.

Сагиева: Как часто приходилось ходить?

Каретникова: Я каждый день хожу. Сегодня два раза ходила.

Сагиева: И всегда совершенно спокойно пускают? Нет никаких препятствий к тому, чтобы войти внутрь?

Каретникова: За восемь лет мы добились того, что у нас достаточно нормальные отношения с ФСИН. Я не могу сказать, что в Москве нам препятствуют. Это было бы неправдой.

Вот сегодня, например, мы столкнулись с тем, что нас уже второй раз (вчера и сегодня) не допустили к конкретному арестанту. Мы поговорили с ним через стекло. Но это немножко другая ситуация, он находится в психиатрической больнице, и это довольно резонансный арестант. Но тем не менее мы считаем, что закон должен соблюдаться.

Сегодня нас не допустили, это редкий, я бы сказала, первый случай за все время нашей работы. 

Фото: wikicommons