«Сбой, уничтоживший почти благостную картину добровольной самоизоляции». Александр Баунов об очередях в метро из-за пропусков

Александр, я рад вас приветствовать в эфире телеканала Дождь! Вы написали сегодня текст, который, в частности, можно прочитать на сайте радиостанции «Эхо Москвы», там он озаглавлен «Правительство города попало в ловушку», это, собственно, одна из ваших фраз. Ловушка кем установлена и почему власти Москвы в нее попали?

Установлена в несогласованности ведомств, как у нас обычно. Если мы вспомним советскую жизнь, там были постоянно какие-то юморески по поводу того, что положили асфальт, тут же его раскопали, построили, тут же сломали. Вот примерно из той же серии.

Есть люди, которые отвечают, очевидно, за пропускную систему, они поглощены ей. Есть мэрия, которая отвечает за борьбу с эпидемией в целом, видимо, она занимается в основном больницами. Есть силовики, которые хотят не потерять право контроля, потому что силовая корпорация ― это основной орган контроля, и когда возникает некоторая ситуация контроля, они выходят на первый план и говорят: «Это мы должны делать». 

Видимо, этот сбой, довольно неприятный, некрасиво выглядящий, в каком-то смысле даже уничтоживший ту почти благостную картину добровольной самоизоляции, карантина, полупустого метро, конечно, произошел из-за вот этой внутриведомственной, скажем так, с одной стороны, неразберихи, с другой стороны, может быть, даже борьбы.

Может быть, даже борьба. Вы говорите о силовиках, которые не хотят ослаблять контроль ни в каком виде. Вы в этой дискуссии о том, попадает ли Москва в «цифровой концлагерь» или не попадает, на какой позиции? У вас какие вообще ощущения вызывает ситуация, при которой на улицу можно выходить лишь, пусть и в уведомительном порядке, но тем не менее по пропуску?

Я не люблю лозунгового мышления. Несомненно, цифровой концлагерь ― это лозунговое мышление. 

Здесь я с вами соглашусь.

Да, безусловно, самое неприятное ― степень необходимости. Не то чтобы… Она довольно очевидна, но граница этой необходимости ищется по ходу. Вообще вся реакция на эпидемию во всем мире ― это серия импровизаций, и все зависит от нескольких вещей: насколько правительства готовы, например, и в медицине, и в сфере контроля, и просто в смысле культуры, да, потому что разные культуры человеческих контактов. Если вы посмотрите опять же на карту Швейцарии, вы увидите, что степень инфицированности кантонов немецкоязычных, италоязычных и франкоязычных принципиально разная внутри одной страны, там еще и культура играет роль.

Мы сами не всегда понимаем, к какой именно культуре мы относимся. Ясно, что наша культура электронной слежки сильно слабее китайской. Ясно, что, наверно, она впереди немецкой, потому что немцы вообще шарахаются от любого сильного государственного контроля до сих пор. С другой стороны, сознательность немецкая, вероятно, больше нашей и так далее. И есть еще борьба межведомственная, потому что Москва, мы не забываем, очень привлекательный актив, Москва ― это второй «Сбербанк» и вторая «Роснефть» по количеству денег, к которым имеет доступ тот, кто получает контроль.

Национальное достояние практически, как «Газпром». 

Второй «Газпром» и второй «Сбербанк», конечно. И, собственно, любая чрезвычайная ситуация ― это еще и повод побороться за Москву.

У меня последний вопрос, если позволите. Анализируя то, что происходит за пределами России, в Европе, в частности, мы все время говорим и слышим, что Россия отстает на несколько недель от Италии, от Франции. Но одновременно с этим мы каким-то образом видим, что почему-то Россия совершает те же ошибки, которые совершались там, например, когда во Франции был введен какой-то слабый режим карантина, французы отправились на набережные и в Булонский лес гулять, после этого был введен жесткий карантин. В России был объявлен этот некий непонятный режим нерабочих выходных, потом вроде как все высыпали на улицу, из-за чего, возможно, в Москве и были ужесточены меры.

Это потому что мы сами знаем, как лучше, и поэтому не используем те уроки, которые, казалось бы, можно использовать, или по какой-то иной причине?

С уроками вообще плохо, потому что не факт, что, например, китайский урок может быть перенесен в Соединенные Штаты или Украину. Но мы видим две соседние страны, разделенные, в общем, не очень обширным морем. Испания последовала за Италией с разницей примерно в две недели. Казалось бы, две очень близкие по культуре нации, могли бы учесть буквально все ошибки. Там даже количество коек на тысячу населения в больницах примерно одинаковое. И все равно, да, буквально те же ошибки, буквально те же.

Я думаю, это связано с тем, что любому государству очень трудно, и мы удивительным образом выяснили, что и авторитарному вроде нашего, и демократическому вроде тех же Испании и Италии, и федеральному вроде Соединенных Штатов, трудно принудить граждан к той степени контроля, от которой они отвыкли, и хочется сделать это постепенно. В нашем случае мне еще казалось, что Путин надеется, что Россию пронесет каким-то чудом. У нас же действительно уровень заражения был низкий, из-за чего, собственно, Россию подозревали в каком-то страшном вранье и сокрытии.

Да-да.

На самом деле есть очевидное просто запаздывание. Действительно, к нам эпидемия пришла не из Китая, а из Европы, поэтому она пришла с задержкой. 

А ловушка, с которой мы начали, вот в чем состоит. Вот был введен, значит, запрет на передвижение по Москве. Сначала словесный, по сути, рекомендательный, потом он был подкреплен некоторыми законами региональными и федеральными, но все это звучало довольно страшно и непривычно. И с непривычки, во-первых, от страха заразиться, во-вторых, из чувства, в общем-то, ответственности перед действительно перегруженной системой здравоохранения, как и везде в мире, и солидарности с теми, кто является наиболее беззащитным, люди действительно неделю, может быть, дней десять вот этих, после, конечно, смешных шашлычных выходных, неприятных, трагикомических, я бы сказал, они сидели дома.

И дальше вводится система пропусков, и выясняется, что эти пропуска уведомительные, заявительные, не нужно получать разрешение. «Ну и что?» ― думает человек, который получает пропуск. Все, ему можно, он может идти. Ему пришел пропуск, значит, ему можно. Ты заполняешь простейшую форму на сайте, я, сегодня, кстати, это сделал. Мне действительно через пять секунд пришел пропуск, причем никакой рабочей необходимости у меня нет, я написал причину «перемещение из города на дачу», условно говоря. 

И все, у людей возникло ощущение, что им можно теперь перемещаться, и эффект меры, которая должна была бы посадить людей по домам еще крепче, да, закрепостить их еще больше, оказался обратным. Все, с пропуском можно, гуляем! А пропусков-то три с половиной миллиона заявок пришло в течение двух дней. И когда они это осознали, я думаю, что возник вопрос: а как мы будем теперь? То есть у нас сейчас три с половиной миллиона человек может легально гулять по Москве, что ли? Ездить на своем транспорте, в метро. Давайте этот поток немедленно как-то останавливать. И дальше выходит МВД и говорит: «Сейчас мы все остановим! Сейчас все будет!». Ровно как прошлым летом, когда Собянин спровоцировал политический кризис на выборах и вышли силовики и сказали: «Сейчас мы все исправим». И вы поняли про силовиков дальше. Похоже, похоже.

Да, мы это хорошо помним, наши зрители также, я уверен, это хорошо помнят. 

Фото: Facebook / Александр Баунов

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.