«Авторитаризм так и рушится»: Аббас Галлямов о новом выступлении РПЦ против власти

18/07/2018 - 22:03 (по МСК) Маргарита Лютова, Анна Монгайт

Представитель русской православной церкви неожиданно остро высказался на болезненную для власти тему — первый зампред синодального отдела по взаимоотношениям церкви с обществом и СМИ Александр Щипков предложил отменить платные трассы в России. В эфире своей программы на канале "Спас" Щипков высказался о том, что вслед за роумингом в России нужно отменить и платные дороги, которые разрушают единое пространство страны. «Дорога для русского человека тесно связана с ощущением свободы, принадлежности к своей земле. Дорога — это линии, которые соединяют нашу огромную Родину. Дорога всегда связана со свободой. И вдруг — дорога платная. Ты подъезжаешь, там стоит семафор, шлагбаум, ты платишь какие то деньги, и это уже не твое. Ты едешь не по своей родине». По словам Щипкова, в России «дорога — это сакральное понятие» и — цитата — «Кто берет деньги — всегда будет буржуй». Если держать в уме том, что дороги в России строит друг детства президента Путина Аркадий Ротенберг, то это очень смелое заявление. Мы решили вспомнить, когда церковь возвышала свой голос по общественно значимым поводам, а политолог Аббас Галлямов рассказал о том, зачем это нужно РПЦ.
 

Дела обстоят еще хуже, чем представляется Александру Щипкову. Благодаря системе Платон, которую государство поручило Игорю Ротенбергу, платными для фур стали все 150 000 км федеральных трасс — и без семафоров и шлагбаумов. Опыт, кстати, думали распространять и на менее крупные автомобили.

Щипков удивительно точно характеризует плохую экономику большинства платных дорог в России. Живущая на бюджетные деньги госкомпания «Автодор» собирает с пользователей деньги за проезд, чтобы расплатиться с инвесторами за строительство и обслуживание. В числе таких инвесторов, кстати, опять же структуры Ротенбергов.

Представитель РПЦ не на пустом месте говорит об отмене платных дорог. Ранее он уже предсказал отмену внутрисетевого роуминга в России. Это был эфир от октября 2017-ого. К тому времени антимонопольная служба уже несколько месяцев грозилась отменить роуминг до конца года. Но Щипков верно поставил на победу государства: законопроект об отмене внутрироссийского роуминга на прошлой неделе наконец был принят в первом чтении. Представители РПЦ не раз предвосхищали экономические решения государства.

«Если возрастает средняя продолжительность, значит, может увеличиваться и трудоспособный возраст. Если сравнить пенсионный возраст в России с пенсионным возрастом других стран, то мы увидим, что у нас люди выходят на пенсию раньше. Это имеет как свои плюсы, так и свои минусы. Например, у нас в Церкви пенсионный возраст, если говорить об архиереях, священнослужителях, — 75 лет, и мы совершенно не стремимся к тому, чтобы этот возраст снизить», — говорил митрополит Илларион.

Правда, всего через два месяца правительство объявило свое непопулярное пенсионное решение и церковь официально устранилась из дискуссии о пенсионном возрасте. До такой степени, что посмотреть тот самый выпуск — за 15 апреля этого года — на официальном ютуб-аккаунте России-24 больше нельзя.

А официальным лицам проще высказываться на масштабные темы, где есть официальный общественно-государственный консенсус — например, о санкциях и импортозамещении.

Патриарх Кирилл: Когда соприкасаешься с богатствами нашей страны, с колоссальными возможностями, диву даешься: а почему еще существует тема импортозамещения? Мы можем практически все, кроме выращивания тропических фруктов. Если бы этих санкций не наступило, то нужно было бы обязательно их выдумать. Потому что, к сожалению, без шоковой терапии мы не умеем работать так, как нам необходимо работать.

Но такая шоковая терапия по патриарху Кириллу не работает: тогда, в 2015-ом году, в том числе из-за санкций, российская экономика сократилась на 3 процента, а полноценного импортозамещения до сих пор не получилось ни в одной из отраслей кроме отдельных секторов сельского хозяйства.

Расшифровка разговора с Аббасом Галлямовым:

Аббас Радикович, как вы считаете, что означает это высказывание довольно близкого к эпицентру церковной власти человека? О чем он на самом деле говорит?

Знаете, я бы не исключал, что мы с вами становимся сейчас свидетелями того, что называется распадом правящей коалиции. То есть игроки второго уровня начинают понимать, что быть лояльным — это уже не так модно, то есть ты большой политический капитал на лояльности больше не заработаешь, и даже, может быть, соберешь проблемы. И они начинают осторожно фрондировать, не по ключевым вопросам, выступать по поводу пенсионной реформы страшно, потому что для Кремля это действительно принципиальный вопрос, и там ты можешь, в общем-то, очень серьезные проблемы поиметь, если ты выступишь против, поэтому по поводу пенсионной реформы молчать, но по боковикам, что называется, по темам более второстепенным, уже попробовать пощупать — накажут или нет, может быть, уже можно попробовать вступить в противоречие.

А почему перестали бояться?

Не то что перестали бояться, ведь это не всегда был вопрос только страха, у Путина действительно после Крыма был потрясающе высокий рейтинг, был общественный консенсус по поводу того, что все, что он делает, хорошо. И в этом смысле выступить против Путина сразу после Крыма, да даже еще год назад, это было в принципе сродни какому-то очень не популярному, сделать какой-то очень не популярный шаг. А сейчас люди начинают чувствовать, что вообще-то, если я выступлю против, то меня моя паства одобрит. Страшно сразу выступать против, повторюсь, поэтому не по ключевым вопросам, не по пенсионной реформе, а так, другую тему какую-то нащупали и сейчас внимательно следят за реакцией — позвонят оттуда, накажут или не позвонят и не накажут.

А в принципе не высказаться, вот то, что они не высказываются по вопросам пенсионной реформы, это…

Ну они же очков на этом не заработают тоже, понимаете. И по шапке не получат, но и больших политических дивидендов с этого не снимут. То есть в центре повестки окажутся коммунисты, которые сейчас пытаются организовать референдум «против», или даже профсоюзы, которые проводят свои достаточно миролюбивые митинги протеста, но тем не менее их пытаются провести, а ты останешься в стороне. А церковь ведь все-таки зависит от паствы, в том числе и в финансовом смысле слова, то есть она не может себе позволить…

Это электорат фактически.

Ну, в общем, да. То есть она в значительной степени живет за счет тех денег, которые они несут туда прихожане, в церковь. И если прихожане потеряют интерес к церкви, по церковному карману это ударит совершенно конкретно. И поэтому вроде как и молчать нельзя, и выступить страшно. Поэтому вот… Авторитаризм, собственно говоря, так и рушится, не то, что он сейчас сильный, а назавтра его уже нет. Нет, он постепенно слабеет, а вот эта правящая коалиция начинает…

Осыпается по краям.

Да-да. Она начинает осыпаться. Я не утверждаю, что это необратимый процесс, вполне возможно, что если люди, отвечающие в Кремле за отношения с религией, сейчас сумеют найти грамотные аргументы, вовремя и в правильной тональности стукнуть кулаком по столу и накричать, то в принципе, вполне возможно, дальше фронды со стороны церкви мы долго не увидим. А вот будет это или нет? В конце концов любой авторитарный режим рушится, когда у правящего класса исчезает ощущение внутренней правоты, собственно правоты того, что они делают. Вот сейчас мы проверяем, если в Кремле вот это ощущение правоты есть, то они позвонят и обязательно восстановят эту вертикаль, а если вот этого ощущения у них уже нет, они найдут сто тысяч аргументов для того, чтобы начальству своему сказать, слушайте, ну нельзя, ну ничего страшного, ну в конце концов, ну сказал, подумаешь.

А вы слышали о таком политологическом мифе или слухе, что не зря заговорили про платные дороги, что на самом деле патриарх каким-то образом конфликтует с господином Ротенбергом? И даже есть какое-то внутреннее мнение, что вот эти последние публикации про финансовое благополучие и тягу к роскоши патриарха Кирилла, это на самом деле заказуха, и ноги растут оттуда, а они таким образом в ответ отправили свою «посылочку» в сторону платных дорог, которыми занимается Ротенберг.

Я не очень в это верю, потому что и Ротенберг, и патриарх, они игроки достаточно осторожные, без необходимости конфликтовать друг с другом не будут. А вот пространство, где бы их интересы могли пересечься, настолько серьезно, чтобы они вошли в конфликт друг с другом, вот я не вижу где бы они могли, я не утверждаю, что этого нет, но я не вижу, где бы они могли пересечься. И в этом смысле я склонен все-таки придерживаться своей первоначальной версии, что это просто стремление следовать политической моде.

Ну то есть они чувствуют, что в народе растет недовольство, что растет запрос на изменения какие-то, на то, что безоговорочно поддерживать власть уже нельзя, особенно когда ты говоришь о такой проблеме, как тяга к, то есть о проблеме неравенства, потому что ну что, Ротенберг — один из богатейших людей страны собирает с бедных людей деньги на дорогах и богатеет еще больше. Вроде как, если выступишь против, людям понравится, правильно ведь. Я бы тут, кстати, обратил внимание на саму риторику представителя РПЦ, потому что он ведь сказал о том, что дорога для русского человека связана с ощущением свободы. РПЦ никогда не относилась к теме свободы с пиететом, то есть они могли говорить о родине, они могли говорить о равенстве, они могли говорить о соборности, но понятие свободы — это понятие с противоположного конца спектра, это понятие либеральное. И то, что представитель РПЦ использует такой либеральный термин, как свобода, или говорит о сакральности свободы, я бы этот факт тоже зафиксировал.

Это очень интересно, действительно. То есть слово «свобода» прорвалось туда, где его не особенно почитают.

Другие выпуски