Должность Сечина – Игорь Иванович

Лобков: Как на многих московских кухнях сейчас за чаем обсуждают Игоря Ивановича, мы продолжим этот бесконечный и увлекательный разговор – что случилось с Игорем Ивановичем, какова сейчас его роль. Мы обсуждаем статью, который написал ваш экономист Валерий Вайсберг. Все-таки что будет в руках у Сечина? Прошло несколько дней, можно понять, что в этом портфеле.

Кияткин: Вчера очень много говорилось об указе, подписанном Владимиром Путиным по поводу уточнений в планы приватизации компаний российского топливно-энергетического комплекса – из числа тех, что еще принадлежат государству.

Лобков: Это «Русгидро», «Транснефть»...

Кияткин: «Роснефть», «Зарубежнефть», «Газпром». Это грандиозное количество собственности. Все, в основном, уцепились за слово «приватизация» - вот, неужели наконец-таки все это перейдет в частные руки. Но наш автор и мы вместе с ним уцепились за слово «Роснефтегаз», поскольку именно этой компании передано приоритетное право приватизации российских предприятий.

Лобков: Я помню 2003 год, как раз Игорь Иванович Сечин играл тогда очень большую роль в расчехвощивании ЮКОСа на разные части, мы все знаем, что было потом. И вот тогда в правительственных кругах, близких к Сечину, фигурировала идея создать компанию «Госнефтегаз», которая бы сосредоточила все государственные пакеты всех топливно-энергетических компаний, которые вообще в России есть, и управляла бы ими. Но как будто бы эта идея заглохла, и мы об этом ничего не слышали. И вдруг, как только реконструкция правительства – у нас появляется этот «Роснефтегаз», который возник из небытия. Оказывается, что он был, но он ничего не делал все это время. Правильно я понимаю?

Кияткин: Он, конечно же, был. Не мог сказать, что он объединял весь ТЭК, но у него были три четверти акций «Роснефти», больше 10% акций «Газпрома». Эта странная структура существовала, в ее совете директоров сидел Игорь Иванович Сечин. Она получала дивиденды от тех акций, что у нее на руках были.

Лобков: И отдавала их в бюджет, естественно?

Кияткин: В последний раз она отдавала их в бюджет, если я правильно помню, в 2007 году.

Лобков: С того времени мы нефть не добывали, что ли?

Кияткин: С того времени шло накопление денег, насколько я понимаю. Правда, я не очень понимал. С какой целью. Сейчас стало понятно, с какой целью шло накопление денег. Дело в том, что «Роснефтегазу» передано право приоритетной приватизации компаний топливно-энергетического комплекса.

Лобков: То есть это buyback. Они по своей установленной цене покупают акции своего же госпакета – на сэкономленные деньги от продажи общенародной собственности, которой является нефть.

Кияткин: Это перекладывание денег из одного кармана в другой. Фактически «Роснефтегаз» обладает приоритетным правом по приватизации, и он будет выкупать у государства доли компаний ТЭКа, которые ему принадлежат. Выкупать на деньги, которые должны были и так пойти государству.

Лобков: Часть должна была попасть в стабфонд, который сейчас очень нужен. Удивительно, все аналитики, крупные умы прохлопали возникновение новой супер-структуры.

Кияткин: Не то чтобы они прохлопали, о существовании структуры было известно. Другое дело, что функция ее была невелика – это формальная консолидация акций государственных компаний для того, чтобы государству было удобнее на них влиять. Сейчас же из этой структуры действительно может быть создан некий монстр.

Лобков: Ее оживит Сечин.

Кияткин: Ее оживит Сечин, ее оживят государственные деньги. Там, судя по всему, «Госнефтегаз» и будет создан.

Лобков: Образца 2003 год, который планировался на руинах ЮКОСа.

Кияткин: Все говорили: вот Сечин уходит, раньше он ТЭК курировал в правительстве, неужели действительно Дворкович вместо Сечина будет у нас заниматься ТЭКом? Ну вот формально в полномочиях Дворковича, конечно, топливно-энергетический комплекс есть, но фактически мы видим, в чьих руках непосредственно концентрируется управление всем этим комплексом.

Лобков: Процитирую, что именно: «Зарубежнефть», которая всегда имела 100% акций государства, «Федеральная сетевая компания».

Кияткин: Энергетика, инфраструктура.

Лобков: О «Русгидро» здесь не говорится, но говорилось раньше. Это тоже каскады электростанций, прежде всего, в Восточной Сибири.

Кияткин: Даже некоторые активы, которые вроде бы принадлежат частным собственникам, но там есть какой-то пакет государства – это тоже может перейти в «Роснефтегаз». Вот такое наследство досталось Игорю Ивановичу Сечину. Несколько дней назад я в вашей студии рассуждал о другой части его наследства – о «золотом парашюте», который ему был выдан, когда крупнейшее и богатейшее месторождение Требса и Титова были отняты у «Лукойла» и, судя по всему, перейдут к «Роснефти».

Лобков: К «Роснефти» и соответственно к «Роснефтегазу».

Кияткин: Тогда казалось, что это такой «золотой парашют» для Сечина, но сейчас мы видим, что у него не «золотой парашют», а «золотой самолет».

Лобков: То есть он будет как бы частным бизнесменом и главой госкорпорации.

Кияткин: Пожалуй, так. Причем, самой значительной госкорпорации из тех, что есть. Формально он, возможно, останется все-таки в «Роснефти». В «Роснефтегазе» он не является формально главой, он в совет директоров входит. Но он всегда, когда прежде был в правительстве, контролировал его, думаю, будет контролировать и сейчас. И будет таким управляющим мега-корпорации.

Лобков: Может голосовать фактически на любом совете директоров компаний, где значительная часть акций принадлежит государству.

Кияткин: Влияние его не уменьшится, может быть, даже и увеличится. Сейчас заявляется цель, что эти акции все равно будут проданы открыто.

Лобков: Тем более, что приближается кризис, «живые» деньги будут нужны.

Кияткин: Но когда это произойдет, неизвестно, а до тех пор приватизация будет формальной.

Лобков: И после захода в кабинет Игоря Ивановича.

Кияткин: Непременно.