Через пару лет новости можно будет и потрогать и понюхать. Но в России до этого еще далеко

Мирошниченко: Следует начать с того, что на прошлой неделе в Москве состоялся форум «Future Media», который был организован агентством «Новости». Это крупнейшее событие в сфере медиа у нас в стране, где обычно рассматривают очень интересные темы, реально передовые авангардные темы. Выступали многие люди, в том числе, люди, приехавшие с Запада. Рассказывали об интересных способах донесения контента, используя средства интернета: видео, картинки, слайд-шоу, инфографику и так далее. Возникает целый новый язык средства выражения для СМИ, который очень интересно и красиво может показывать нам вместо старого языка печатной прессы, который мог оперировать буквами, картинками, фотографиями.

Давлетгильдеев: А чем оперирует? Это же тоже картинки?

Мирошниченко: Начнем с  того, что этот новый язык будет воздействовать на все органы чувств. Уже ведутся разработки, позволяющие передавать запах и тактильные ощущения. Очевидно, что идея медиа, то есть донесения смыслов посредством отдаленной трансляции, должна рано или поздно стать похожей на то, что мы ощущаем в нормальной ситуации, то, как мы получаем информацию, взаимодействуем с предметами, берем их. Рано или поздно медиа станут такими же, то есть мы будем хватать информационные объекты, кусать их, ощущать их вкус, чувствовать их запах. Различные фильмы уже показывают это, люди оперируют объектами в пространстве. Мы к этому движемся, и медиа очень увлечены этой проблематикой.

Здесь нужно отметить, что это будущее происходит уже сегодня. Арон Пилхофер, человек из «New York Times», который занимается исследованием такого рода нового языка журналистики, рассказывал о проекте «Snow Fall». Это такой рассказ, репортаж о сходе лавины в каком-то ущелье в американских горах, альпинисты попали в эту лавину, и как они выбирались. Там синтетическая журналистика, там не просто «long form story», то есть длинный рассказ, длинный репортаж, там есть текст длинный интересный, там есть слайды, гифки, то есть анимированные фотографии, там есть видео, там есть рассказ и видеорепортажи, видео-интервью с разными участниками событий. И все это склеено как большой синтетический продукт, как большая история, которая всеми ныне доступными средствами рассказывает нам об этом событии. Все это реально очень интересно и захватывающе. Проблема в том, что это очень много. Для того, чтобы потребить такого рода информационный продукт, мне нужно очень много времени и очень много усилий, чтобы понять что, в какой последовательности смотреть, в каких отношениях находятся герои, персонажи по отношению друг к другу.

Давлетгильдеев: То есть нельзя только посмотреть видео-интервью одного из участников?

Мирошниченко: В принципе, можно, но вы лишитесь целостной картины, и вам нужно будет понять, какой кусок вы вырвете - существенный или факультативный. Вот здесь такая проблема, которая, наверное, для нашей журналистики пока еще не очень актуальна, мы еще не подошли настолько близко к такому сложному языку журналистики. В этом смысле тот форум, который был, он для нас рисует будущее на отдалении примерно 5-7 лет для наших СМИ, потому что для них еще актуально найти эти новые средства, использовать инфографику, не все газеты у нас умеют пользоваться инфографикой. Но если заглянем за горизонт этого будущего, то окажется, что изобилие средств выражения имеет свои риски, потому что это становится достаточно сложным. Потому что функция журналистики на самом деле - не рассказать все, а рассказать главное. Функция журналистики - сжать огромную картину мира в маленькую повестку дня, которую мы можем освоить пролистыванием, проглядыванием новостей и, может быть, задержавшись на каких-то страницах. Вот здесь начинает вступать в противоречие отдаленное будущее журналистики с функцией самой журналистики, потому что задача журналистики - сжимать, а не расширять.

Давлетгильдеев: А гаджеты какие-то новые под это расширение, они же будут появляться?

Мирошниченко: Безусловно, но это уже известная история. Все связывали с планшетами ожидание, что планшеты создадут новый язык, и это обеспечит журналистике некий прорыв. И это произошло, потому что гаджет как такая конечная, замкнутая площадка, он похож физически на журнал. Это нечто, что можно взять в руки и оперировать с ним, как с куском контента, как с журналом. Там можно было в статье ткнуть пальцем в картинку Шакил О’Нил, и Шакил О’Нил начинает забрасывать мяч в корзину, то есть движущаяся газета с движущимися картинками, как у Гарри Поттера, этот пример любил часто приводить Демьян Кудрявцев. Это произошло, новый язык журналистика получила, но не случилось возрождения журналистики.

Проблема здесь вот в чем: можно какой угодно нарядный контент предлагать и какие угодно разнообразные средства по его доставке, но все это приведет лишь к увеличению к нагрузке на человека. Проблема современной журналистики не столько в средствах доставки контента, сколько в способности аудитории этот контент воспринимать. Потому что средств доставки становится больше, а времени у человека становится меньше в пересчете на одно медиа.

Мне это напоминает историю со смартфонами, когда мы видим рекламу новых смартфонов, нам говорят: «Смотрите, вот это еще более тонкий смартфон, у этого еще более широкий экран». Нам это подают, как некое очень большое достижение, а в реальности кого беспокоит, тонкий он или нет. Мы уже достигли пределов ширины экрана, когда в одной руке большим пальцем невозможно достать. Что реально меня беспокоит по поводу смартфона - его батарейка, я не хочу ходить с зарядкой везде, но производители ничего мне не говорят про батарейку, они мне говорят про тонкий или широкий. В этом смысле они делают то, что они умеют, и не хотят говорить о том, что они не умеют.

Это похоже на журналистику очень сильно. Люди в редакциях привыкли работать с контентом, они привыкли писать больше, лучше, наряднее, они знают, как это делать. Они используют весь новый арсенал, который у них появляется, но это никак не влияет на основную проблему журналистики, которая связана с устойчивыми бизнес-моделями. Потому что можно создать какое угодно нарядное СМИ, какой угодно классный контент, но не решится проблема, что станет с будущим бизнеса СМИ, будет ли кто-то покупать этот нарядный контент, кто будет за него платить. Здесь возникает такая проблема, которая, на мой взгляд, гораздо более существенная, и она актуальна и для наших СМИ, и для не наших, потому что люди из медиа понимают кризис в медиа, но они стараются чинить сам медиа, а поломалась аудитория. Проблема в том, что аудитория сейчас совершенно иначе воспринимает медиа.

Давлетгильдеев: А это и для России тоже естественный процесс?

Мирошниченко: Здесь нужно понимать, что такого рода критика для России отстает на 5-7 лет в будущее. Значительная часть наших СМИ еще живет в мире печатной прессы и будет еще лет 10-15 там жить, традиционной печатной прессы, где нужна добротная большая статья с фотографией и с подписью. Когда я рассуждаю о критических аспектах средств выражения журналистики, о том, что их слишком много, о том, что они трудны для моего восприятия, здесь нужно понимать, что эта критика относится к некоторому будущему. Для начала мы должны пройти весь путь целиком, мы должны как «New York Times» сделать свои проекты, которые будут насыщены средствами выражения, которые будут демонстрировать, что мы полностью освоили этот новый язык. Поэтому, безусловно, нашим газетам, изданиям, телеканалам и так далее нужно учиться этому языку, осваивать его целиком.

Но вместе с тем надо понимать, что есть предел восприятия у человека, есть предел времени. Чем сложнее продукт, тем больше усилий он потребует от читателя, а тенденция восприятия медиа в онлайн другая, выигрывает то, что требует меньше усилий. Если мы создаем некий очень сложный продукт, то мы проиграем тем, кто создаст более простой продукт. И эта проблема уже сегодня актуальна для наших телеканалов. Побеждают простые телепродукты, побеждают продукты, использующие непритязательные средства выражения, побеждают продукты, использующие темы, связанные с низом социальным, телесным, каким угодно. В этом смысле нам нужно пытаться осваивать сложный язык, но помнить в то же время о том, что улучшение контента не является решением проблемы медиа в нынешних условиях.