Валерия Новодворская о политическом перформансе: я не Pussy – я тихий, приличный человек

Новодворская: Тоже живьем.

Cобчак: Спасибо, что пришли. Вы в первый раз на ДОЖДЕ.

Новодворская: Был такой спектакль на старой Таганке. Теперь их уже столько, что уже литературные, театральные критики запутаются. Была первая постановка «А зори здесь тихие». И там песенку пели: «Там по будням все дождь, дождь, дождь, И по праздникам дождь, дождь, дождь,  А деревня чужая,  А деревня большая…». Боюсь, что сегодня Россия для либералов – большая и чужая деревня. Кажется, потребности в нас не наблюдается.

Cобчак: Вы чувствуете себя чужой?

Новодворская: Мне все время дают это понять, что «Демократический союз» здесь рядом не стоял, и никому не нужны либералы. Это даже дают понять не то, что какие-то там враги. Из двух квот на «Маршах миллионов», «красные», «коричневые» - вроде бы те, кто был друзьями. Борис Немцов, например, когда я у него спросила на покойном общественном телевидении, которое одно время сидело в подвальчике, и там все оргкомитеты собирались…

Cобчак: Я знаю этот подвальчик прекрасно. Я, кстати, с Борисом Ефимовичем говорила до эфира и со многими другими людьми. Вы начали эту тему, сказали, что чувствуете себя чужой. Вам не кажется, что вы сами провоцируете это своими эпатажными высказываниями?

Новодворская: Вовсе не эпатажными. Мои высказывания неизменны с конца 1980-х.

Cобчак: Они не эпатажны, вы считаете?

Новодворская: Нет, конечно. А вот их высказывания очень сильно изменились.

Cобчак: А мне кажется, Валерия Ильинична, как раз ваши высказывания неизменно эпатажны. Я когда готовилась к программе, не могла не зайти, не посмотреть какие-то фразы. Они вырваны из контекста, используются против вас…

Новодворская: В конце 1980-х, возможно, это все было настолько ново, что могло показаться эпатажем. Но сейчас-то уже после Ельцинской эпохи, казалось, должны были к этому привыкнуть. И вот, сидит Борис Ефимович на неудобном оранжевом сиденье, который был у Яковенко, и когда  я у него спросила, готов ли он украсить портретом Гайдара партию «РПР-Парнас» - так прямо обложку с программой – он как-то поперхнулся, скис, стал лепетать что-то вроде «Гайдар, конечно, многое сделал, но надо смотреть вперед». А когда я его прямо спросила – это была программа о президентской должности, мы с Константином Боровым сидели, как электорат задавали ему вопросы – Ленина вы похороните? Заметьте, он его хоронил много раз: когда был Нижегородским губернатором…

Cобчак: Бог с ним, Немцовым…

Новодворская: Нет, это очень важно!

Cобчак: Давайте о вас поговорим, а не о Немцове.

Новодворская: А знаете, что Немцов сказал, когда я дошла до похорон Ленина, которого он хоронил и в качестве вице-премьера, и в качестве Нижегородского губернатора запросто? Он сказал: надо провести референдум, чтобы не огорчать своих новых левых друзей. И я  в этот момент почувствовала себя чужой.

Cобчак: Возвращаюсь к вам. Мы затронули вопрос касательно эпатажа. Мне кажется, что высказывания, а их было много: и про русский народ, который должен быть в тюрьме, и про быдло…

Новодворская: Нет, не в тюрьме. Это статья «Россия №6». Там речь шла о положении народа, который сам себя уложил у параши, на самое последнее место в тюремной камере. Только он и больше никто другой.

Cобчак: Из последнего вашего выступления на «Эхо Москвы» была цитата «полная недееспособность российского населения».

Новодворская: Да. Какой же это эпатаж?

Cобчак: Это самое мягкое, что вы говорите о российском населении. Ваши фразы часто используют в таком ключе.

Новодворская: Народ, который не в состоянии избрать нормального президента, нормальные органы типа парламента  или Сената. Народ, который выпрашивает у власти подачки. Народ, который на все согласен. А большинство, около 60% - это «Путинский матрас». На этом матрасе можно пролежать не только два, но и три срока. И главное – народ, который позволил ввести войска в Грузию в 2008 году. Который оттрубил две чеченские войны без всякого, по сути дела, сопротивления. Если бы народ не захотел, никакой войны не было бы. А этот народ не дееспособен. Многие опросы это показывают.

Cобчак: Считаете ли вы, что политик имеет право говорить такие вещи? Ведь вы говорите о своих потенциальных избирателях.

Новодворская: Я не политик. Это вас  кто-то обманул.

Cобчак: Вы не политик? Вы лидер партии «Демократический союз»

Новодворская: «Демократический союз» с самого начала, когда никаких партий не было, назло повторял, пока не образовались до 1992 года, пока не возникла партия «Экономической свободы» – ее Константин Боровой создавал, потом «Выбор» Гайдаровский - пока это все не возникло. Мы назло повторяли, что мы политическая партия. Даже на выборы ходили.

Cобчак: Вы не политик, а кто вы тогда?

Новодворская: Мы прогрессоры, просветители, десант. У нас нет обязанности нравиться избирателям. Нам абсолютно безразлично, нравимся ли мы или нет. Вот сейчас Константин Боровой создает электоральную правую партию.

Cобчак: Вы говорите, что вы не политики, а прогрессоры. Но вы же участвовали в выборах  в Думу. А выборы – можно называть это прогрессорами или каким-то другим слово – определяют, политик человек или нет.

Новодворская: А вы мой плакат предвыборный видели? Там, где  у меня губки бантиком, причесочка?

Cобчак: Избирателей можно по-разному привлекать.

Новодворская: Поперек портрета шла надпись: против раскулачивания собственников, войны в Чечне, Путинского самодержавия, за свободу собственности, законность. И я гораздо  больше говорила о Гайдаре и Чубайсе, теряя каждый раз на этом очки, чем о себе самой.

Cобчак: Задачи выиграть у вас не было, и вы никогда не питали иллюзий по этому поводу?

Новодворская: Я знала, что я не выиграю. И мы не потратили ни одного рубля, ни одного политтехнолога. Надо было воспользоваться этой трибуной.

Cобчак: А зачем тогда возглавлять партию?

Новодворская: Потому что мы хранители либеральных ценностей, западных идеалов, идеалов вестернизации. Потому что мы антисоветчики. И наше дело – вышибить из несчастной страны ее советские воспоминания, в чем мы видим главную свою задачу: оторваться от советского прошлого. Мы это делаем там, где это удобнее всего делать. Где это делать? В ресторане, на дискотеке, в галерее Гельмановского толка…

Cобчак: Про Гельмана вы очень правильно заговорили.  У меня была версия, что вы в этом смысле не политик, а современный художник. В большом смысле этого слова.

Новодворская: Я не Pussy.

Cобчак: Все, что вы делаете, это ведь перформанс. Это круче, чем Pussy Riot.

Новодворская: Нет, я человек тихий, приличный. Pussy Riot – бедные, мне их очень жалко, – но они плохо воспитаны. И Бог с ним, с храмом Христа Спасителя, хотя тоже не фонтан. Но мороженые куры, музеи… У нас партия интеллигентов. Один рабочий есть на всех, мы его на руках носим. Скромная либеральная партия.

Cобчак: Вы же знаете, что про вас ходят анекдоты, огромное количество карикатур. Ваши высказывания все время приводят и цитируют. Вас все время ассоциируют со словосочетаниями «кровавая гыбня» и «коммуняки».

Новодворская: Я, кстати, ни разу в жизни не употребила эти выражения. Я обычно говорю «гыбульники» или «гэбэшники». «Кровавая гыбня» - это пошло, слишком примитивно. «Коммуняки» тоже никогда не говорила. «Комми» - мы их так коротко называем. Вы еще вспомните про то, что Галкин исполняет. Что от него хотите? Чтобы он привел мои высказывания о Путине? Куда его тогда будут приглашать?

Cобчак:  Я точно не хочу спекулировать и вытаскивать из разных газет высказывания. Есть ощущения, что ваш образ масштабируют и используют федеральные каналы, чтобы показать…

Новодворская: Федеральные каналы ничего не используют. Я на них не хожу.

Cобчак: Это сейчас. А раньше?

Новодворская: Я на них не хожу, потому что там нет прямых эфиров, и единственное, кому я доверяю – Михаил Осокин. Даже когда он делает свою нарезку из высказываний, он делает это честно.

Cобчак: Было время, когда  вы часто ходили на программы, в том числе, к Соловьеву. Есть ощущение, особенно в то время, когда вы ходили на эти эфиры, кроме вас из демократов туда никого не звали. Не звали Навального, даже Немцова.

Новодворская: Немцов много раз был у Соловьева. И он даже, что уникально, выигрывал эфиры.

Cобчак: Это было когда-то совсем давно.

Новодворская: Тогда я и ходила, когда Соловьев был на НТВ, и когда это называлось «поединок». Тогда кого они только не звали. Звали, звали. И Немцова, и Борового.

Cобчак: По-моему, в последний раз в такой политической программе вы были около двух лет назад.

Новодворская: Больше. С тех пор, как Соловьев ушел на российский канал, из журналиста превратился в политикана – помните, он на митинг сходил, и мерзлый, синий какие-то глупости в защиту Путина говорил – после этого я перестала считать его журналистом. Сотрудничество с ним стало предосудительным. С таким ведущим, который столь явно заявил свою позицию, причем, поганую позицию. О какой можно было говорить независимости и о каком объективном взгляде? Это было очень-очень давно.

Cобчак: Вам не кажется, что даже тогда вас все равно использовали? Использовал режим, чтобы создать образ, который им был выгоден.

Новодворская: Режим нас, так или иначе, использует. Даже в том смысле, что я еще жива. Мне часто задают вопрос: а почему  я еще жива?

Cобчак: Это другой вопрос. Это разные тролли вам задают такой вопрос. А мне интересно: вы экстремал, они звали людей – не представителей умеренных взглядов, а людей с радикальными позициями.

Новодворская: Помилуйте, с каких пор либерализм стал экстремальным?

Cобчак: Либерализм тоже бывает радикальным.

Новодворская: Либерализм радикальным не бывает. Это обезжиренное масло.

Cобчак: Может, я ошибаюсь, поправьте меня, вы себя считаете умеренным человеком?

Новодворская: С европейской точки зрения, разумеется, мои взгляды более чем умеренные. Будь я  в США, я вступила бы в Республиканскую партию. В Великобритании – в Консервативную. В Германии – в ХДС/ХСС.

Cобчак: Современный американский либерал никогда не будет говорить об элитарности права.

Новодворская: Я не говорила об элитарности права. Это была шутка из статьи «Не отдадим наше право налево».

Cобчак: О том, что у Крючкова и Ким Чен Ира…

Новодворская: Да, разумеется, у Крючкова и Ким Чен Ира нет права, – поскольку они отрицают демократию, Декларацию прав человека, Пакт о гражданских и политических правах – заниматься политической деятельностью в цивилизованной стране. Есть такая штука – люстрация. Через это прошла вся  восточная Европа. Есть, наконец, в США акт о противодействии коммунизму. Одни у них сидят в Конгрессах и Сенатах, а другие шляются с дикими воплями по улице. И как-то они никогда не смешиваются. Я не из тех, кто шляется с дикими воплями по улице. Помилуйте! Свобода, собственность, законность, гуманизм, либеральные идеи – как потопаешь, так и полопаешь. Там минимум социалки, построения капитализма всего-навсего. Люди живут, работают, деньги зарабатывают. Индивидуализм – стараются заработать как можно больше. Получают хорошее образование, стоят на собственных ногах, воспитывают детей и отдыхают на курортах в Италии и Греции, и хотят откладывать на старость, приплыть к тихой пристани. Это разве экстремально?

Cобчак: Если мы заговорили об экстремальных мерах и о том, что все-таки либералы тоже отличатся – есть радикальные, есть более умеренные – давайте поговорим про люстрацию. Вы выступаете за люстрацию, насколько я понимаю. По какому принципу должна происходить эта люстрация? Кого нужно люстрировать? Кого нужно было люстрировать в 1990-е?

Новодворская: Согласно Конституции, не помню точно, то ли 13-й, то ли 17-й параграф п.5 «запрещается деятельность по разжиганию социальной и национальной розни». Это значит, друзья либералов, фашисты и коммунисты, просто не попадают в политическое поле и все, сидят дома, читают Маркса.

Cобчак: А в 1990-е нужно было, допустим, членов КПСС, люстрировать?

Новодворская: В зависимости от совершенных преступлений. Думаю, что никто не собирался подвергать Ельцина люстрации, но были те, кто работал в ГБ, и свершили вещи, ни с чем не совместимые.

Cобчак: Какова грань?

Новодворская: Кто работал в «пятерке».

Cобчак: А Сейчас?

Новодворская: Сейчас, к сожалению, список у нас сильно возрос.

Cобчак: Это все члены «Единой России»?

Новодворская: Почему все? Те, о ком будет доказано, что они совершили или участвовали в преступлениях против человечности.

Cобчак: А кто будет судить?

Новодворская: Суд, очевидно, будет судить.

Cобчак: Для этого же нужен какой-то мощный образный «Нюрнбергский процесс». Кто сегодня может стать инициатором этого процесса? Кто будет теми людьми, которые будут производить эту чистку?    

Новодворская: «Нюрнбергский процесс» мы уже «проехали», потому что для этого нужны были живые палачи. Те, кто ушел безвременно.

Cобчак: Мы про сегодняшнее время говорим.

Новодворская: У нас есть Конституция, в ней много сюрпризом для людей злонамеренных, в частности, приоритет указан международных документов, подписанных страной. Это значит, приоритетна Декларация прав человека и Пакт о гражданских и политических правах. Тот, кто не вмещается в эти положения, думаю, без «Нюрнбергского процесса»… У нас есть список Магнитского. Пока «пишите Шура, пишите, составляйте списки». Тот, кто судил Ходорковского и Лебедева, явно в судьи не попадет.

Cобчак: Много говорится о том, что режим со дня на день разрушится.

Новодворская: По-моему, это глупо.

Cобчак: Представим ситуацию, при которой это происходит.

Новодворская: Марсиане прилетели, да?

Cобчак: Например, как самый вероятный вариант.

Новодворская: Это самый вероятный.

Cобчак: Как дальше организовывать процесс тех люстраций, о которых вы говорите?

Новодворская: Думаю, это будет не первое действие нового правительства. Прежде всего, надо политзаключенных освободить. В том числе, и раскулаченный бизнес. У Ольги Романовой спросите, она вам ответит. А дальше до выборов надо будет создавать временное правительство. Выяснять, что страна будет есть, потому что обрушится экономика. У нас кое-кто живой еще сохранился. Есть живой Кудрин, живой Нечаев, живой Альфред Кох, Константин Боровой – деятели былой эпохи, экономисты, люди, соображающие в этих делах. Главное – отдать власть не комиссарам, если Удальцов надеется, что будет реализовывать свою жуткую программу, то, по-моему, зря он на это надеется. Надо будет строить нормальный капитализм. Что касается тех, кто совершил преступления, это надо доказать в суде. Я уже предвижу, что это будет не один день и не два. Владимир Владимирович Путин, по-моему, имеет деньги, чтобы нанять хороших адвокатов. Придется доказывать, что он отдавал приказ пустить газ на «Норд-Ост»…

Cобчак: А вы бы согласились стать главой Конституционного суда или прокурором?

Новодворская: Конечно, нет. У меня нет даже юридического образования. Если у нас профаны засядут в судебные учреждения, считайте, что мы ничего не сделали.

Cобчак: Вы упомянули Лимонова. Вы с Лимоновым были единственными, кто не поддержал протесты, произошедшие год назад. Вы оказались в оппозиции к тому общему движению.

Новодворская: Я очень хорошо помню, что говорил на эту тему Лимонов. Что у него украли революцию. Ай люли, ай люли, волки телку увели.

Cобчак: А у вас что украли?

Новодворская: Надо было сразу на Кремль бросаться. У меня украли мое представление о чистоте идеи. Мы много ходили на митинги, и никогда рядом  с нами не было никаких красных флагов. Это профанация. Интересно, что избиратели скажут – это те, о ком надо заботиться. Борису Немцову надо заботиться об избирателях, что они должны подумать?

Cобчак: Любой политик должен заботиться об избирателях.

Новодворская: А Немцов почему-то не заботится. И куча нацистов, которые чуть ли не на митинге собираются кому-то быть морду.

Cобчак: С другой стороны, авторитарные режимы рушились тогда, когда существовал большой объединенный фронт.

Новодворская: Ничего такого исторические примеры не показывают. Первый и последний исторический пример на эту тему – это февраль и октябрь 1917 года.

Cобчак: Это другого рода революция.

Новодворская: Неважно.

Cобчак:  В восточной Европе или Латинской Америке, если мы говорим об обрушении…

Новодворская: В Латинской Америке не из каких революций ничего хорошего пока не вышло. А то, что вышло в Северной Африке – они теперь за исламистом Мурси гоняются, который собирается законы шариата сделать законами государства. У нас собственный пример. Легитимация советов рабочих, солдатских и прочих депутатов, союз Керенского с большевиками, и мы на 70 лет получили то, что получили. 60 млн. лишнего населения больше нет, чтобы их положить в могилу.

Cобчак: Давайте вернемся в ситуацию годичной давности. Почему вы решили организовать 24 декабря свой отдельный митинг?

Новодворская: Это был тест. Константин Боровой не пожалел 200 тыс. долларов, невероятного количества чая.

Cобчак: А где он их взял?

Новодворская: На это бизнес дал деньги. Потому что бизнесу как-то жутко.

Cобчак: А вы уверены, что это бизнес дал? Или вам Константин сказал?

Новодворская: Уверена, а кто, простите, еще мог дать? Тут даже вариантов нет.

Cобчак: Я не очень люблю оперировать  непроверенными фактами, а этот факт, к сожалению, никак нельзя проверить…

Новодворская: Есть возможность. Вы пригласите сюда Борового, конечно, фамилию он вряд ли назовет, едва ли Путин будет в восторге от того, что деньги раздаются на такие нужды. Если люди хотят выступить против Путина, у них серьезное намерение потом строить демократическое государство, капитализм, проводить вестернизацию, и если при этом они отреклись от советского прошлого – идите на проспект Сахарова.

Cобчак: А тест провалился?

Новодворская: Тест провалился. Народу было интереснее там, где было много плакатов, где был Дима Быков.

Cобчак: Вы понимаете, что вы выступили в качеств спойлера и дублера основному движению?

Новодворская: А непонятно, почему. Никто не потерялся. У нас была тысяча человек. Остальные все пошли на Болотную. Кто, где потерялся?

Cобчак: Спойлер – человек, который оттягивает, пусть небольшую, но какую-то от общего числа протестов. Это как раз кремлевская позиция – организовывать такие митинги.

н: Вы ошибаетесь. Кремлевская позиция довольно четко заявлена. Если бы Кремль не устраивало то шутовство, тот цирк, Хэллоуин, который нам регулярно устраивает Удальцов со своими помощниками, они бы нашли способ это убрать.

Cобчак: Вы очень умный человек и давно этим занимаетесь. Вы правда считаете…

Новодворская: Их не устраивает только одно: если бы пришли одни либералы, одни представители бизнеса, одни хомяки. Я же тоже хомяк, разве не похожа? Типичная морская свинка.

Cобчак: Вы правда считаете, что в тот  момент вы не сыграли на руку Кремлю?

Новодворская: Абсолютно не сыграла на руку Кремлю, потому что Кремль испугался только в первый раз, когда было много народа.

Cобчак: Ходили слухи, что Константин Боровой договаривался об этом митинге в администрации президента. О чем вас, конечно, не предупредил, и вы об этом не знали, как человек порядочный. Но дорогая сцена…

Новодворская: Он в мэрии договаривался. Развели два митинга. Один получил Сахарова, второй получил Болотную. Сколько в Москве населения?

Cобчак: Всего 15 млн.

Новодворская: Детей отбросим. На Болотную вышли, кажется, 100 тыс. человек.

Cобчак: Около 100 тыс., может, 120 тыс.

Новодворская: Если бы все остальные либералы отодрались бы от подушек диванов, холодно было, правда, и пошли бы на Сахарова, то получили бы два шикарных митинга. На каждой площади по митингу – это прекрасно.

Cобчак: Вопрос, почему они туда не пошли?

Новодворская: Потому что, к сожалению, это исторически связано с особенностями либеральной идеологии. Либерал редко выходят на улицы, они менее пассионарны.

Cобчак: На Болотную они не вышли.

Новодворская: Да, там было не столько много либералов, сколько демократов. Чувствуете разницу?

Cобчак: Я расскажу это как свидетель, заранее извиняюсь, если вам будет неприятно это слышать. Я стояла на Сахарова, на митинге сама на сцене, я наблюдала сцену. Если вы помните, там в числе прочих был Константин Боровой, он туда приходил. За пару дней до этого в блогах «Эха Москвы» он жестко критиковал Алексея Навального, объяснял, почему это неправильно. Он пришел на митинг, я стояла на сцене, Константин Боровой подошел к Навальному и попросил дать ему слово. Причем, в очень любезной манере, пытался найти с ним общий язык, объяснил, что хочет выступить. В тот момент меня это покоробило. Я считаю, что если ты против Навального, он тебе не нравится, ты имеешь на это право, это позиция. Но критиковать,  а потом приходить на митинг и в любезных выражениях просить слова…

Новодворская: Я могу объяснить. Я не люблю, когда делается что-то не прямо, но здесь Константин Боровой  хотел вас всех обмануть. Он хотел получить слово на чужом митинге, призвать немедленно выгнать оттуда коммунистов и националистов. Не знаю, что было бы потом – свалка, рукопашная – это опасная идея.

Cобчак: Это могло бы быть смертоубийство!

Новодворская: У Константина Борового была идея отклеить как-то от демократов – из них либералы – абсолютное меньшинство, это несовпадающее понятие: либерал – почти всегда демократ, но демократ – далеко не всегда бывает либералом – и он решил обаять Навального. Но, думаю, никто ему не поверил. Думаю, люди догадались о подвохе.

Cобчак: Это была хитрость?

Новодворская: Это была военная хитрость. Я лично против таких хитростей. Вы же видели, меня там не было. И, по-моему, кроме мордобоя от такого призыва ничего не могло быть.

Конечно, никто бы стал выгонять – раз народ так настроен – коммунистов и нацистов. Но на эстраде могло бы произойти что-то такое. И как бы не побили самого Константина Борового за это предложение. Это довольно опасная затея.

Cобчак: Вам не кажется, что очевидно, что этот протест носит новое молодое лицо. Может, объединение людей из разных поколений с разными взглядами – как раз правильно? Даже если уберем идеологию.

Новодворская: Нельзя убирать идеологию, потому что речь идет об изменении  жизни страны, которая застряла в половине сугроба, как Савраска. Мы можем идти или в одном направлении, куда пошли страны Балтии, или обратно в советское прошлое, куда пошла Беларусь. Третьей дороги, к сожалению, нет. Надо выбирать. Поэтому без идеологии никак нельзя. Людям разных поколений – старый Анпилов и молодой Удальцов – сэндвич с арахисовым маслом.

Cобчак: Есть молодой Навальный, который, я понимаю, людям его поколения симпатичен гораздо больше, чем Константин Боровой, при всем моем уважении.

Новодворская: Он хороший юрист, по-видимому. Придумал хорошие выражения «жулики и воры», и мы все пользуемся. Но не надо было с «Русского марша» начинать.

Cобчак: Вы же выиграли бутылку шампанского?!

Новодворская: Надо думать о своей репутации. «Русский марш» - плохое начало для политика. Думаю, что он кое-что уже понял. Что касается Удальцова, то он никогда ничего не поймет.

Cобчак: Я хотела спросить по поводу вашей сказанной недавно фразы: на обломках самовластия имена членов КС не напишут. А чьи напишут?

Новодворская: Во-первых, я не убеждена в том, что будут обломки самовластия. Я не думаю, что это гарантия. Это вероятность, и очень малая – процентов 20, думаю. И то – много. Во-вторых, если будут обломки самовластия, то не так уж страшно и интересно. Но какие-то имена в этой скрижали уже есть.

Cобчак: Может, вам Тина Канделаки звонит. Я знаю, что вы с ней занимались историей.

Новодворская: Историей, литературой. Я не думаю, что она будет мне звонить. Она в политическом отношении пошла в другом направлении. Она человек хороший, я ей благодарна за то добро, которое она сделала мне и некоторым моим друзьям. Но туда, куда пошла она, я идти не могу.

Cобчак: Вы по политическим соображениям отказались от уроков с ней?

Новодворская: Почему? Тина усвоила то, что хотела усвоить, и пошла в РГГУ. А потом пошла оттуда в МИМО.

Cобчак: А вы долго с ней занимались?

Новодворская: Год, наверное. С ее мужем, братом я занималась немного дольше. На обломках самовластия, я совершенно уверена, напишут имена погибших диссидентов: Василия Стуса, Юрия Голонского, Анатолия Марченко, Владимира Буковского.

Cобчак: Некоторые еще не погибли.

Новодворская: Да, пока живы. Напишут имена Сергея Шинко, Галины Старовойтовой, имя вашего отца там тоже будет написано, потому что депутатов было много в межрегиональной группе, но никто не делал того, что реально делал он. Если бы он не переименовал Ленинград, город бы до сих пор оставался Ленинградом, как осталась Ленинградской область. Это именно он в 1986 году устроил слет политзаключенных на Фонтанке пост-сталинских времен: с 1956-го по 1980-й. Я там тоже была. Шикарный особняк на Фонтанке, всех поселили в отели, кормили, поили. А потом провел конференцию позже, в 1990 году, по правам человека. Тоже всех поселили во дворце.

Cобчак: Вы там были?

Новодворская: Петербуржский «Демократический союз» всеми секциями руководил. И на митинг туда, к самому Зимнему, к ангелу на колонне, нас на автобусе возили. Потом он не пожалел для петербуржских неформалов то, чего никогда не делал Лужков, и никто никогда не делал. Лужков дал в каком-то разрушенном доме с неработающим туалетом для московских неформалов, и то – на время, и решил пользоваться раз в неделю. Анатолий Собчак дал особняк, где у каждого демократического движения была своя комната с бесплатным телефоном. Кто ввел Гайдпарк? Не где-нибудь в лесочке-садочке? У Казанского собора. Не надо было никаких уведомлений давать. Надо было только прийти. «Демократический союз» там все время пасся. А кто еще сказал, что если в России победит коммунизм, я с Санкт-Петербургом отделюсь и присоединюсь к западной Европе? Только он мог такую вещь сказать.

Cобчак: Владимир Вольфович Жириновский несколько месяцев назад сказал о том, что Собчак кончит как Новодворская, если будет продолжать то, что делает. Я пытаюсь понять, что он имел ввиду.

Новодворская: Вы моложе, красивее, умеете деньги зарабатывать. Он хотел сказать, что вы депутатом не станете. Я с ним рядом не сидела, и признаться, не хочу сидеть. Владимир Вольфович – шут, довольно рачительный шут, который шутит не бесплатно, а за хорошие деньги, и знает, где и как надо пошутить, чтобы войти в милость власти. Его партию создавал не он сам, а при помощи ЦК КПСС. Он ходил на съезды к первым демократам страны, и каждый съезд пытался сорвать, в частности, наш.

Cобчак: А кто не шуты тогда?

Новодворская: Те, кто настолько невеселые, унылые. Такая у нас погребальная политика. Или цир, или кладбище. А между крестами мертвые с косами стоят.

Cобчак: Есть же кто-то, кто не цирк и не кладбище.

Новодворская: Нет. Сегодня в политике такого нет. Ни одного приличного человека, к которому можно было бы заглянуть на огонек, нет в Госдуме, правительстве. Они всех разогнали. Даже Кудрина, как видите, выгнали.

Cобчак: Прошел год протестов. 15 декабря будет «Марш свободы». Какие у вас прогнозы?

Новодворская: Я не вижу никаких завоеваний, роста и мощи правых либеральных партий, чтобы кто-то кроме нас занимался просветительской деятельностью в этом направлении. По-прежнему вижу трехслойный мармелад из «красных», «коричневых» и демократов. Так можно вечно ходить. Где ставить эту галочку, и кто погладит за не по головке, непонятно. Я не вижу общественного прогресса: все тот же Путин, тот же Удальцов, тот же Медведев со своим Дорофеем. Единственный политик, с которым я согласна иметь дело – медведевский кот Дорофей. Если цена на нефть упадет, тогда не в студии будем разговаривать.

Cобчак: Я хотела подарить вам книгу.

Новодворская: Загадочная книга. Это не молитвенник?

Cобчак: Это для встречи не в студии. Марк Твен. Часто вас называли Жанной Д’арк?

Новодворская: Я несколько старше Жанны Д’арк. У нас действительно общее дело, только она девушка, а я старая дева. Можно было, конечно, Францию освобождать от англичан, но как освободить Россию от дураков и от советского народа, в какую пустыню все это загнать, где бы это 40 лет ходило? Мы даже думали в Израиле снять пустыню Негев, и пусть Немцов, скажем, поводить 20 лет народ, потом кто-нибудь еще подключится, и так будут водить, пока не умрет последний из тех, кто на свет появился рабами. А я вам хотела подарить мой китайский знак зодиака – тигра, в знак того, что вы под моим покровительством как дочь Собчака. Надо потереть этого тигра, и я немедленно явлюсь.

Cобчак: Спасибо, очень трогательно!