Михаил Куснирович: «Вместо того, чтобы выходить на Болотную площадь, лучше бы построили на ней каток»

Куснирович: Очень хотелось поделиться приятным.

Собчак: Расскажите о фестивале, ключевые презентации и мероприятия уже прошли. Расскажите, почему фестиваль перестал быть музыкальным, как планировался, и стал более разножанровым.

Куснирович: Действительно, в первые два года был чисто музыкальным, потом стал открытым фестивалем искусств «Черешневый лес». Просто потому что сложно найти человека, нашего с вами социально активного состояния, который бы каждый вечер в течение месяца ходил бы исключительно на меломанские концерты музыки, даже если не только классической. Поэтому обычному интересующемуся человеку, мне показалось, было бы интересно увидеть что-то новое. То, что происходит в театре, в художественном слове, на выставках, в музыке. Жанр стал довольно пестрым, но я надеюсь, не всеядным, а разнообразным.

Собчак: Что стало изюминкой этого фестиваля?

Куснирович: Не изюминкой, черешенкой…. Я надеюсь, что есть продолжающийся, несмотря на грозы и дождь, Bosco Fresh Fest в Парке Горького. Уже второй раз проводим, это следующее поколение, поколение моего старшего сына, в любую погоду приходит до 15 тыс. человек и слушает свою любимую музыку. Вход свободный, это их очень…

Собчак: Как дискотека что ли?

Куснирович: Не дискотека. Большущий фестиваль с живыми выступлениями со всего мира – из Англии, Канады, Франции, Ростова-на-Дону. Приезжают группы молодые, с одной стороны, очень известные. Буквально пару дней назад был такой музыкант Вудкид. Я первый раз живьем слышал, большое впечатление произвело, особенно то, что 15 тыс. человек, не расходясь до 11 вечера, в дожде, танцуя, слушают группу. Это такой инди-рок, он, оказывается, очень популярен. Надеюсь, что этим мы завоюем сердца раньше, чем чьи-то кошельки.

Собчак: Завоевать сердца иногда бывает легче, чем кошельки, учитывая то, что прийти на модное мероприятие – это одно, а что-то купить, особенно дорогостоящее, - другое.

Куснирович: Конечно. Кошельки – это честный подход. Если человек купил через прилавок, видимо, ему действительно понравилось.

Собчак: Все-таки есть ощущение, что этот фестиваль и многие другие мероприятия, Bosco бал, который вы делаете, делаете без оглядки на то, что это простимулирует или повысит продажи чего-то. Все-таки это, как мне кажется, то, что вам по-настоящему хочется делать. Понятно, что эти мероприятия, придумки с деревьями, балом, маскарадом – ваша личная инициатива и участие. Есть ощущение, что вы режиссер.

Куснирович: Это, конечно, семейное дело, есть комплексы такой реализации. Задумал, реализовал – такая получилась сбыча мечт. Конечно, это приятно. Многим увлеченным людям приятно, когда их задумки реализуются, с одной стороны. С другой стороны, это не только я. Так счастливо сложилось, что это вся семья. Маленькая и большая семья. Маленькая: мама занята, вот теперь сын, жена, маленький уже совсем трехлетний Куснирович тоже присоединяется, сестра этим увлечена. И большая: Bosco family – и с этой, и с другой стороны прилавка очень активно участвует. Это приятно. И мы это делаем не для того, чтобы инкассаторские машины выстроить в очередь, и чтобы касса быстрее застучала.

Собчак: Вы правда считаете, что это связанные вещи?

Куснирович: Нет-нет, это невпрямую связано.

Собчак: Компания Mercury ничего подобного не устраивает, хотя тоже проводит какие-то мероприятия.

Куснирович: Это свобода выбора. Один выбирает делать, другой – не делать. Мы строим бренд, BOSCO – история поколенческого горизонта планирования. Мы для себя решили, что строим бренд. А бренд обязательно ассоциативен. «Черешневый лес» или олимпийское движение – это часть этого бренда.

Собчак: Про бренд я тоже хотела поговорить, потому что в строительстве вашего бренда чувствуется целостная политика реставрации большого советского стиля. Вы возрождаете традиции 60-х, старые названия: «Гастроном№ 1», «Встречи у фонтана», возрождаете и в рисунках, и в рекламах, даже  в звонках, когда вам звонишь в приемную. Зачем?

Куснирович: Если так читается, значит, есть определенный перекос в сторону. Я не могу сказать, что какой-то один – например, стиль 60-х, советский стиль – мне наиболее притягателен. Например, наши первые рекламы носила стиль 1903 года, а не 1963.

Собчак: Ну, в основном. Согласитесь: и шрифты, и какие-то…

Куснирович: Это в ГУМе – это действительно восстановлены после войны, 1953 год и попозже, - это органично там. Если пойти в Петровский пассаж, то это 1903 год, эпоха русского модерна, либерти, «бэль эпох». Если в «Весну» пойти, то это вообще этот магазин сначала назывался «Синтетика», типичное название 1970-х.

Собчак: Почему вы идете всегда по пути восстановления опыта? Это же, по сути, как бы хорошо не были сделано, новодел в хорошем смысле этого слова. Архитектурным языком, если называть. Почему выбрали этот путь, а не путь современных решений и новых современных форм.

Куснирович: Во-первых, надо иметь кураж говорить, что я все-таки продаю пальто, а не создаю современное искусство. Другие считают, что они создают современное искусство, и инсталляционные формы лишь некоторые надолго, многие – преходящие. Вне времени – человек, и все наши усилия направлены на клиента, на те человеческие чувства, которые у него могут возникать. Поэтому так поперек пойти, сделав что-то ультрасовременное, к сожалению, ненадолго получается. Хотя Карим Рашид первое, что реализовал, реализовал вместе с нами в Москве, в той же «Весне». Или тот же BOSCO Fresh Fest – это тоже современно. Может, просто не чувствую то, что сегодня принято считать современным искусством.

Собчак: Вы чувствуете то, что вы случайно или намеренно, а скорее и раньше, совпали с общим трендом нашей страны по восстановлению такого высокого имперского стиля? Мне кажется, это такая политика и на уровне государства, и на уровне президента, и на уровне всего.

Куснирович: Я считаю, что мы опередили лет на десять.

Собчак: Да, поэтому я так и сказала, что, скорее, опередили. Но вы это ощущаете?

Куснирович: Да, но просто там дальше посылка разная. Я не стесняюсь, считаю…

Собчак: А там какая посылка?

Куснирович: Сейчас поясню, какая у меня, потом будем догадываться, какая там. Дело в том, что у нас было определенное детство, юность, идеологизм. С детства было понятно, что все, что касается сталинизма и что с этим связано – это ужасно, а все, что касается «мыть руки перед едой» - это ничего плохого. И эти вещи, когда перевести бабушку через дорогу – это естественная реакция у моего поколения, а потом на какой-то период эта естественность ушла. И мне захотелось, чтобы мои дети имели к этому определенное отношение. Это не столько советский стиль, сколько, как мне кажется, из стихотворения Маяковского «Что такое хорошо, что такое плохо». Что происходит сейчас? Мне кажется, за формой иногда выхолащивается содержание. Хотя призыв сам по себе возродить нормы ГТО – ничего плохого нет, просто не нормы было бы желательно восстанавливать, а какие-то мотивации.

Собчак: Ну, а Герой труда, например? Награждение Гергиева и лучшего шахтера?

Куснирович: Эстетика не моя, прямо скажем. Хотя Гергиев, безусловно, - великий труженик. Три концерта в день с огромной отдачей – это великий труд помимо таланта. Не говоря уже про шахтера. Но что в такой пропорции… Ну, это тоже плюс, это лучше, чем бесконечно негативная и плоская посылка по некоторым центральным каналам телевидения.

Собчак: Просто у многих журналистов, которые писали о последнем параде победы, есть мнение, что политика страны специально делает упор на 1950-1960 годы, как на самое счастливое время Советского Союза, потому что считать себя наследниками Ельцина как-то не хочется…

Куснирович: Если это так, то это здорово.

Собчак: Не хочется, потому что спорно. Считать себя наследниками великой Победы – это почетно. Считать себя наследниками великой империи и заново простраивать аллюзии к тому, что было,  - тоже вписывается в новый концепт политики нашего государства. И вы в этом смысле опередили этот концепт. Вы первый начали это делать еще десять лет назад. Как «Старые песни о главном», например, и так далее. Считаете ли вы это позитивным трендом, потому что многие ругают эту политику именно за то, что вместо выстраивания новой идеологии нас опять возвращают к идеологии старой. Может, неплохой, но уже прошедшей.

Куснирович: Мне кажется, что это немного иллюзия, что идет речь про 50-60 годы, может быть и другие годы могли бы быть взяты за основу. Тут короткий период глотка весеннего, как после грозы, скорее, положительной канотации. То, что происходит сегодня, более строгая эстетика. Эстетика строгой державности, которая была в годы индустриализации. Я не могу сказать, что мы когда-то черпали оттуда свои творческие мысли. Да, тренд на державность, на то, что военно-промышленный комплекс может стать двигателем экономики.

Собчак: Тренд на державность как на высокий стиль разделяете? Вам это близко?

Куснирович: Мне это понятно, но не мой стиль. Понятный, мобилизующий стиль. Если необходима мобилизация тех или иных ресурсов, это наиболее короткий путь. С точки зрения управления мне это понятно. С точки зрения эстетики и каких-то душевных порывов, у меня могут быть другие…

Собчак: Сегодня пришла новость, что по опросам нашего населения Брежнев был признан самым популярным руководителем СССР. Для вас кто?

Куснирович: Не верьте социологическим опросам. К сожалению, это настолько большая манипуляция в постановке вопроса, что ответ может быть любой.

Собчак: Вы с этим согласны?

Куснирович: Конечно, не согласен.

Собчак: А кто для вас лучший руководитель нашего прошлого?

Куснирович: Тяжелая у всех у них была судьба.

Собчак: Вот об этом и была вся дискуссия: а кого, не Ельцина же называть.

Куснирович: Чем дальше, тем легче сказать. Мне легче сказать, что Петр I, вероятно, был наиболее был знаковым руководителем, или Екатерина Великая.

Собчак: Это царская Россия, там легко. Я про советское прошлое. Песков, например, дал такой комментарий на эту новость: что Брежнев, скорее, руководитель со знаком плюс, чем со знаком минус.

Куснирович: Брежнев – это олицетворение коллегиального стиля управления. Наименьшее влияние личности Брежнева было оказано на эпоху. После Хрущева Политбюро руководил нашей жизнью. Вы юная, а я еще помню, когда 10 ноября 1982 года не стало Леонида Ильича Брежнева, все думали, что не дай бог сейчас война начнется. А роль его личности мне, например, непонятна. Такие харизматичные люди как Ельцин и Горбачев, при всей их противоположности, внесли более значительный вклад. Для меня.

Собчак: А у кого из сегодняшних руководителей есть, например, скидочная карта BOSCO? Есть ведь такие люди, у кого есть такая карта.

Куснирович: Наверняка, есть. Я когда их только начинал делать… это не просто скидочная карта, но паспорт. Паспорт мы дарили нашим любимым клиентам, знакомым, друзьям и так далее. Вместе с тем, что мы в этом паспорте… Я буду уходить от прямого ответа, потому что мы гарантировали определенную конфиденциальность. Могу точно сказать, что у первых лиц государства нет скидочной карточки.

Собчак: Про первых лиц государства – отдельный вопрос.

Куснирович: Думаю, что она им не потребуется.

Собчак: Я готова задать главный вопрос этой программы. Как вам удалось сделать так, что та знаменитая фотография, где наш президент Владимир Владимирович Путин обнимается и играется с собаками, сделана в форме Bosco?

Куснирович: Я могу сказать, что с 2001 года Bosco одевает олимпийскую сборную России. С того времени уже одевается и сборная Украины, Армении, Испании, сейчас Сербии. Потом Bosco будет одевать 40 тыс. волонтеров в Сочи.

Собчак: Волонтеры волонтерами, но когда Путин в вашей форме делает вам такой product placement…

Куснирович: Как вы считаете, работали стилисты? Я был немного обескуражен, как мы плохо и некачественно работаем. Дело в том, что это официальная форма Ванкувера.

Собчак: То есть еще и старая.

Куснирович: Конечно! Я думал, ну как так! И тут я понимаю. Вообще-то Владимир Владимирович является членом официальной делегации на Олимпийские игры. И ему положена эта форма. Весь комплект одежды, как члену официальной делегации, ему уходит. Поэтому предыдущая была именно ванкуверская. Согласитесь, что в пекинской было бы немного холодновато. Или тем более в лондонской валяться на снегу.  

Собчак: Это доказывает, что подарки делать хорошо, они могут вовремя сработать.

Куснирович: Это не подарок. У нас есть обязательство: одеть 1,5 тыс. человек. И, конечно, когда стоит фамилия Путин – ему тоже полный комплект по его размеру. Но мы не настолько имеем близкие отношения, чтобы перед прогулкой с собаками, чтобы потрясти вот этим: «Было бы здорово сфотографировать».

Собчак: Бизнесмен любой страны мечтал бы, чтобы президент создал такой product placement…

Куснирович: Я считаю, что президент страны, конечно, органично сморится в официальной, единственно подтвержденной олимпийской форме. Если это будет на следующий олимпийский цикл не наша одежда, то, конечно, было бы справедливо, если бы другого бренда одежду президент одевал. Вы нашли фотографию Владимира Владимировича, а испанской королевы чего не нашли? Та тоже в форме Bosco. Она это делает только потому, что мы одеваем испанскую сборную. И это нормально. И президент США должен в «Ральф Лорене».

Собчак: А как вы относитесь к критике вашей формы? Думаю, что для вас тоже не секрет…

Куснирович: Болезненно. Переживаю, делаю выводы.

Собчак: Вы наверняка знаете, что некоторые газеты после лондонской олимпиады написали статью с заголовком, что «Из России с плохим вкусом дизайнер должен быть выслан в Сибирь» и другие критические отзывы. Вы переживаете? Работаете над ошибками? Или вы считаете, что это происки конкурентов?

Куснирович: Я не дизайнер. Я имею отношение к маркетингу, я объективно могу сказать, что наша форма наиболее запоминающаяся. У нас есть задача в единицу времени ярко заявить о себе. То, что это ярко и запоминающееся, - это факт. Это по вкусу может не нравиться.

Собчак: Почему?

Куснирович: Разные люди, многие ходят всю жизнь в черном и очень минималистично. И считают это высоким стилем. Эти их право. Я не могу сказать, что какая-то одежда плохая. Я могу сказать, что мне не нравится.

Собчак: Вы не президент, я так понимаю, сейчас вы уже занимаете почетную должность.

Куснирович: Я всегда был председателем совета директоров.

Собчак: С одной стороны, это невероятный пиар, когда форма становится символом, с другой стороны, это символ нового русского стиля, нового look-а. Хотела спросить, видели ли вы спектакль, который сейчас обсуждается в Москве – «Идеальный муж» режиссера Богомолова?

Куснирович: Я не видел, к сожалению, хотя очень хочу сходить.

Собчак: Наслышаны?

Куснирович: Даже Антон Табаков рассказывал. Говорит: «Что ты сделал с моим папой, там все время твоя форма?»

Собчак: Вы знаете, в каком контексте?

Куснирович: Не уверен, что в очень положительном.

Собчак: Действительно, не очень положительном. Поэтому хотела у вас спросить, почему так получается. В двух словах, там описывается жена чиновника, которая делает какие-то свои сделки с откатами, и она в форме Bosco, как в символе того, что это новая Россия.

Куснирович: Действительно, в определенном кругу эта форма имеет статусный символ.

Собчак: Вас любят носить чиновники?

Куснирович: Думаю, что да, они носят. Я не вижу в этом ничего плохого. Мы создали тренд на бытовом уровне. Называется – «Родину любить». И до 2002 года этого тренда не было точно. И до всяких геополитических изменений в политике страны, нам захотелось сказать, что движущая сила – гордость за свою страну – это неплохо. И Россия – тоже большой насыщенный бренд, который было бы здорово развивать.

Собчак: Я вам сложный вопрос задам. Вы начали этот стиль и моду на «родину любить» гораздо раньше, чем наши руководители. Не боитесь ли вы, что жесткие ассоциации с сегодняшней политикой государства – к которой люди относятся по-разному, общество явно разделено по отношению к происходящему в стране – когда этот период закончится сменой власти или переменами в стране, вы будете настолько жестко с вашей формой и с чиновниками, которые ее носят, связаны, что общество это отторгнет. Исключительно  по этой ассоциации, хотя вы изначально имели совершенно другие намерения?

Куснирович: В человеческом плане совершенно не боюсь, мне не стыдно. Я имею в виду то, что я имею в виду. Если это полюбилось такой не совсем рукопожатной категории общества, некоторой части этого общества, и я могу понести какие-то моральные потери – то это не так. Это, к сожалению, в моем мозгу – часть общества, которая судит по одежке и на этом останавливается. С точки зрения бизнеса, если «родину любить» будет немодно, то это не будут покупать, будут отторгать, и это, конечно, нездорово. Поэтому изо всех сил мне хотелось бы, чтобы мои дети, наши с вами, любили свою родину и гордились бы ею. А с другой стороны, есть одежда Bosco, которая не только с гербом, знаменем и надписью. Мы пошли дальше. Мы пошли в casual без никаких патриотических экзерсизов.

Собчак: Вам не кажется, что сейчас в современном обществе понятие «патриотизм» настолько часто эксплуатируется, что сама суть этого патриотизма замыливается, и вызывает у людей раздражение не призывы любить родину, а эксплуатация неких образов.

Куснирович: Мне кажется, что под обществом мы понимаем все-таки определенные категории людей, и они очень неоднородны. Те же социологические опросы показывают, что большее число людей продолжают думать, что именно так примитивно любить родину – это здорово. И не нужно строить иллюзий, что большинство про другое. Некоторые – про другое. Но это тоже их право. Они могут меня не любить, или то, что я делаю, не любить.

Собчак: Но сам тренд на патриотичность, на утверждение списков фильмов, на звание героев труда вам нравится?

Куснирович: Это совершенно разные вещи.

Собчак: Ну, как? Это вещи связанные. Это огромный возврат к СССР.

Куснирович: Мне кажется, разное. Там было тоньше.

Собчак: К этому по-разному можно относиться, можно сказать: «Да, это хорошо». Но то, что у нас идет явное желание стилизовать нашу действительность под советское прошлое, это же ясно. Тоньше – что вы имеете в виду?

Куснирович:  Это выдергивание из контекста. Там была серьезная идеология помимо внешних атрибутов. Здесь это действительно очень быстро обсуждаемо из-за новых средств связи какие-то проявления – будь то значки или ордена.

Собчак: То есть вам не нравится то, что сейчас происходит. Это поверхностно?

Куснирович: Конечно, поверхностный взгляд. Вообще, не об этом речь. Если будут все эти тренды, направленные на патриотическое воспитание людей в любом случае видеть во главе угла человека, и уже для него государства – мне это будет нравиться. Если же человеческая индивидуальность будет подминаться под какие-либо высшие государственные  цели, то это, конечно, не мой тренд.

Собчак: Вам понравился фильм «Легенда №17»?

Куснирович: Замечательно сыграл Олег Меньшиков, Татьяна Анатольевна Тарасова рядом со мной смотрела, плакала.

Собчак: То есть понравился?

Куснирович: А как вы думаете? Человеческие вещи. Я, конечно, отдаю себе отчет, что это не самый глубокий фильм даже моего детства. Но это… Кстати, народ более в кинотеатрах, чтобы забили эту шайбу, чтобы все было здорово, и наши победили.  Потом выходят из кинотеатра, мы, к сожалению, проигрываем. Но в кино-то выигрываем.

Собчак: Хотелось бы не только в кино.

Куснирович: Мы выигрывали не только в кино. Два года до этого мы выигрывали чемпионат мира. Много возможностей увидеть ляпы, и это так легко сделать. Невероятно сложно из всего мусора вытащить хоть что-то приличное, хорошее. Но вы   optimistic channel. Мне так хотелось, чтобы это хорошее двигалось вперед. Неужели непонятно, что чем больше раз мы скажем нехорошее слово, тем большему числу людей начнет так казаться.

Собчак: Мне кажется чуть-чуть иначе. Если в какой-то момент сказать правдиво, что мы ничего не выигрываем, то через это можно начать выигрывать. Мне кажется, иллюзия того, что все хорошо, иногда страшнее, чем правда.

Куснирович: Нет иллюзии, что все хорошо. Мы всю правду знаем. Надо вытаскивать себя за волосы из болота, как барон Мюнхаузен это делал. Надо такой сублимацией заниматься.

Собчак: Про болото. Приведу вам вашу цитату. Она имеет отношение к истории с катком на Дворцовой площади. Там не все так гладко сложилось, насколько я знаю.

Куснирович: Вообще ничего не гладко.

Собчак: В какой-то момент времени после 2007 года сказали следующее: «Пока есть каток на Красной площади, на Дворцовой, революционная ситуация не должна иметь место. Революционным солдатам и матросам деться некуда – место заняться, оно называется катком. Пока есть каток, не надо бить витрины». Вы сегодня можете подписаться под этими словами?

Куснирович: Конечно. Потому что когда есть каток, я надеюсь, это усложняет порывы людей бить витрины и других людей бить этих людей.

Собчак: Может, тогда на Болотной и Сахарова поставить каток?

Куснирович: Это, честно говоря, не моя ответственность. Я был бы очень рад, если бы те люди, которые вышли заявить свою точку зрения на Болотную, взяли и построили каток.

Собчак: Среди них, кстати, помню, был ваш сын Илья в какой-то момент.

Куснирович: Был, действительно, да. И это совершенно нормальное явление.

Собчак: Разница поколений.

Куснирович: Нет, просто он свой каток сейчас строит в парке Горького. Он делает положительное, сподвижническое, созидательное действие. Это важно. Он побывал на Болотной площади, он посмотрел, как это происходит, в определенный момент увидел вакуум после этого. То есть созидательного движения, к сожалению, не происходит. И абсолютно предсказуемую реакцию увидел. И пошел строить сцену.

Собчак: Это замечают очень многие – то, что вы говорите. Часто говорят об отсутствии какого-то дальнейшего движения. В итоге получается ситуация, что с одной стороны нет позитивного предложения от образной Болотной, но ведь, с другой стороны, если просто строить катки, на тот каток когда-нибудь придут и тоже там что-нибудь запретят, ограничат.

Куснирович: Или нет. Если там будет большая масса целующихся и катающихся людей, наслаждающихся жизнью, то это не вызывает реакции. Это уж у совсем чудовищных…

Собчак: Политика ведь все равно придет, мне кажется, на любой каток, на любой парк Горького. И, кстати, последний случай с гей-парадами, когда вначале департамент культуры объявил о том, что Гайд-Парк можно создать в парке Горького без всяких согласований, а как дошло дело до гей-парада – нужно согласовывать. Я уверена, что это не решение администрации парка Горького или даже департамента культуры. Это, конечно, решение политическое, потому что такая политическая воля на сегодняшний момент. Я даже не обсуждаю, правильно это или нет.

Куснирович: Я, конечно, допускаю, что имея или не имея политическую волю, можно просто не разрешить каток на Красной площади. Но до тех пор, пока он разрешается… Сейчас нам разрешили сделать огромную цветочную поляну на Красной площади. Зимой – каток, а летом – живые цветы.

Собчак: А если вам скажут: разрешаем каток, но везде должны быть флажки «Единой России», вы на это пойдете?

Куснирович: Я думаю, нет.

Собчак: А вы сами голосовали за «Единую Россию»?

Куснирович: Нет.

Собчак: Хочется обсудить с вами тему, не связанную ни с бизнесом, ни с политикой. Это тема ваших личных отношений. Я вас знаю, и многие люди с вами знакомы, знают вас как человека, глубоко привязанного к своим друзьям, много сделавшего для друзей. Лично мне больше всего запомнился почему-то случай с Аленой Долецкой, когда ее жестко уволили. Человек был в явно тяжелом состоянии, не дали возможность даже устроить какую-то отходную, и вы тогда, я помню, устроили ей шикарный прием у себя в ресторане Bosco, поддержали, пригласили гостей. Одна моя знакомая, и ваша тоже, сказала, что в современной России складывается ситуация, что, с одной стороны, есть люди с понятиями, принципами и какой-то правильной, человеческой моралью, а с другой – может, с близкой идеологией, но с абсолютным отсутствием понятийного аппарата. Вы себя как характеризуете? Как человек, для которого важнее Платон или истина? Важнее друг или важнее правда?

Куснирович: Есть же расхожая фраза, что закон превыше всего. А справедливость превыше закона. А любовь превыше справедливости.

Собчак: 21 год супружеской жизни, совместный бизнес, друзья, которые из года в год к вам приходят, дружная Bosco family, как вы сами ее называете. Как это все сложилось? Вы это сделали девизом своей жизни специально?

Куснирович: Не знаю, от бабушки с дедушкой, от мамы с папой. Мне кажется, что семья – это наиболее долгоиграющий институт вообще в человечестве. Мне неизвестно более долгого. Соответственно, он настоящий. Можно ругаться, можно не находить взаимопонимания по каким-то вещам, но вообще-то родной человек очень нужен, и это очень естественно. И все.

Собчак: А в вашей большой  Bosco family что важнее – лояльность или профессионализм?

Куснирович: Сложно. На определенном этапе всегда, в первую очередь, была дружба. Я этого человека знаю миллион миллиардов… но, к сожалению, это не очень гуманно. Люди этим пользуются, и от этого поступательного движения не наблюдается. Наоборот. Тогда я вынужден уже, как ответственный за многих, твердо требовать либо повышения профессионализма, либо дистанцирования.

Собчак: Много у нас в стране профессионалов. Люди из большого бизнеса, мои друзья, жалуются на то, что огромный дефицит профессиональных кадров.

Куснирович: Это правда. Но даже не столько топ-менеджера, сколько людей, которые ответственны. Много людей готовы себя позиционировать, продавать, но дальше за этим ничего не происходит. Это тоже естественный, к сожалению, закон сохранения энергии, когда человек хочет меньше тратить себя, но это неправильно. Потому что у нас даже миссия такая: удовольствие получить, пытаясь другим удовольствие доставить. Если мы доставляем удовольствие, то точно от этого получаем огромное удовольствие.

Собчак: У меня всегда был вопрос заготовлен для бизнесмена, такого крупного, как вы. Надеюсь, вы сможете на него ответить. Почему у нас в России – не беру нефть и газ, понятно, что в отраслях, где много денег, не прорваться – даже в таких отраслях, как одежда, рестораны, то, где могут образовываться малые и семейные бизнесы, все превращается в огромные монопольного рода компании? Согласитесь, и в вашей сфере это несколько крупнейших компаний, и в сфере ресторанов. Почему так? Почему нет семейного бизнеса - маленького магазинчика по пошиву рубашек?

Куснирович: Это исторически. Я тоже очень за то, чтобы это было. Но, во-первых, велика доля государства в экономике, и очень многих развращает то, что можно быть так называемым бизнесменом, выполняя госзаказ. Это вообще никакое не предпринимательство, это ни о чем. Если учиться продавать B2B или В2С – это настоящие нормальные ребята. И они есть. Тот же Аркадий Новиков…

Собчак: Это тоже уже огромные компании – «Гинза», Новиков…

Куснирович: Есть Вадим Дымов.

Собчак: Но это все вы говорите об очень крупных компаниях.

Куснирович: Ну, почему, это же не сопоставимо с «Роснефтью». Это совершенно другие вещи.

Собчак: Вы во сколько оцениваете свое состояние? Капитализацию?

Куснирович: Мы частная компания, и это принципиальное отличие, потому что нет необходимости войти и выйти. И у нас младший сын, ему три года, если будет продолжать дело, то нам надо продержаться, ему передать…

Собчак: То есть не ответите.

Куснирович: Я, честно сказать, не знаю. Думаю, что...

Собчак: Примерно.

Куснирович: Правда, не знаю. Это не покупается.

Собчак: За миллиард долларов?

Куснирович: Да, ну. Правда, дело же не в оценке бизнеса. Я, в принципе, денежную систему оценки не очень понимаю и люблю.

Собчак: То есть вы не рвались в «Форбс»?

Куснирович: Никогда в жизни, ну, что вы!

Собчак: Почему? Мне кажется, если ты занимаешься бизнесом, главный показатель – деньги. Разве нет?

Куснирович: Честно говоря, предпринимательство – это определенный диагноз. И это не имеет никакого…

Собчак: Ради чего заниматься бизнесом, если не ради денег?

Куснирович: Вообще не для этого. Это же сбыча мечт. И если это удается – молодец. Ну, что, если  я получил много денег и ничего не создал? Что дальше-то? Я что с этим сделаю?

Собчак: Ну, почему? Это как у спортсменов.

Куснирович: Это тоже диагноз. Понимаете, вот, Сергей Бубка – 6.15 м. Десятилетия рекорд не побит. Вот этот человек великий, молодец.

Собчак: Я знаю многих олигархов, людей из «Форбс», для которых крайне важно, на каком месте они находятся. Не потому что им важно это место, а потому что это как спорт: обогнал ты кого-то, не обогнал.

Куснирович: Не хочу. Не люблю быть лучшим, люблю быть хорошим.

Собчак: Это правда, что в нашем государстве до 1 мдрд. ты еще можешь не взаимодействовать с государством, а после ты уже обязан взаимодействовать.

Куснирович: Я думаю, что нет, потому что значительно раньше человек начинает взаимодействовать с государством. Вот регистрация своей компании…

Собчак: Я имею в виду не с государством в большом смысле, а конкретно с властью, политикой.

Куснирович: А каким образом? Политик скажет, как купить у меня пальто или юбку? Как?

Собчак: Потому что бизнес становится уже слишком большим, многие могут покуситься.

Куснирович: И что сможет сделать государство?

Собчак: Государство должно приглядывать за такого рода бизнесами.

Куснирович: Государство, честно говоря, по-моему, - не самый эффективный управленец. Я не уверен, что оно сможет приглядывать за тем, как продают сардельки…

Собчак: Если не приглядывать, то может точно обвинить в неуплате налогов, использовать какой-то репрессивный механизм, если что-то не так пойдет.

Куснирович: Конечно, может. Но это происходят и в любимой Италии, когда владельцу пиццерии так же несладко, как «Дольче и Габбана». У одних миллиарды, у других – тысячи евро штрафа, но все это плодит безработицу и отсутствие какого-либо желания создавать.

Собчак: Вы свои риски как оцениваете в России? Есть ли у вас подушка безопасности на Западе? Многие бизнесмены строят там сейчас дома, переводят какую-то часть активов, делают безопасные ходы отступления на всякий случай.

Куснирович: Глупо же говорить, что я езжу обязательно на «Жигулях» первой модели. Это не так. Комфорт определенного уровня, хороший автомобиль и полеты бизнес-классом действительно я…

Собчак: Но пути отступления на Западе ищете?

Куснирович: Это не пути отступления. Я ищу, например, пути наступления. Мне интересно быть глобальным брендом – это факт. Границы одного государства, в принципе, могут быть переданы за счет того, что мы откроем магазины в Лондоне, Милане…

Собчак: Вы думаете об этой диверсификации?

Куснирович: Конечно, это нормально.

Собчак: А задумываетесь о том, чтобы планировать свою личную жизнь, жизнь своей семьи за границей?

Куснирович: У меня здесь моя малая родина.

Собчак: А компанию не собирались продавать?

Куснирович: Нет. Не продается. Частная компания, если мои дети сочтут необходимым продолжать дело, они будут продолжать. Если нет – тогда они продадут.

Собчак: Мне кажется, что человек – извините, что я так прямо вам скажу – с фамилией Куснирович должен иметь генетическую память и понимать, что когда уже где-то раздаются лозунги «Власть миллионам, а не миллионерам», вы как человек, думающий на 5 ходов вперед, должны были подумать: «А может, пора мне уже в Швейцарии дом купить, счета перевести куда-нибудь на Каймановы острова».

Куснирович: Это нужно на пять шагов назад думать. Конечно, историческая предыдущая правда говорит о том, что некоторые вовремя уходили, а некоторые – не вовремя.

Собчак: Вы задумываетесь об этом? Готовите себе такую тропу отступления?

Куснирович: Я может быть излишне неподготовленный человек. Я в детстве и в юности ходил на байдарках, самое идиотское – когда ты в байдарке, дождь идет, ты одной ногой еще в байдарке, а другой – на берегу. И она начинает отъезжать. И все – одна нога там, другая здесь. И буквально через несколько секунд ты мордой в речке. Вот эту ситуацию мне тоже не хотелось бы на себя.

Собчак: То есть вы плотно в байдарке?

Куснирович: Я либо в байдарке, либо надо делать как-то иначе.

Собчак: Мы с вами недавно были на одной из премьер «Черешневого леса». Фильм «Великий Гэтсби» впервые в России, параллельно с Каннской премьерой прошел в рамках вашего фестиваля. В книге Фицджеральда и в этом фильме в конце звучат очень хорошие слова о том, что Великий Гэтсби был так нужен всем, устраивал такие роскошные вечеринки, и в тот момент, когда случились проблемы, он вдруг стал никому не нужен. Отдаете ли вы себе отчет в том, что многие люди, которые находятся рядом с вами сейчас, общаются с вами, целуются на светских мероприятиях, могут пропасть в одну секунду, если что-то пойдет не так? Пока вы Великий Гэтсби с вечеринками, все так, а завтра может…

Куснирович: Конечно. Великий Гэтсби, мне кажется, был великим, потому что он искренне хотел быть любимым и все для этого делал.

Собчак: Вы хотите быть любимым?

Куснирович: Конечно, хочу. Я пытаюсь влюблять в себя. Но дело в том, что если ты крутишь педали, ты замечательно ездишь на велосипеде, как только ты остановился, ты упал. Но таковы природы физики.

Собчак: Вам не обидно, что иногда вы покупаете дружбу, получается.

Куснирович: Нет, не обидно. Я должен здорово работать, чтобы на многое хватило.

Собчак: Эта книга вам.

Куснирович: Спасибо, какой интригующий подарок.

Собчак: Уже можно догадаться. Кстати, вам фильм понравился?

Куснирович: Теперь – да. Когда мы с вами посмотрели. Все это он еще до войны написал. Спасибо, правда. Я недавно перечитывал, года три назад. И мне книга сначала понравилась больше, чем фильм. Но потом, когда я понял, кто режиссер, как все это происходило, сам себя оправдал, это, по-моему, подход, немного плоский, карикатурный очень талантливого австралийского кинорежиссера к американским штампам. Также как был подход в «Анне Карениной» к нашей российской литературе. Поэтому по прошествии нескольких дней – уже ничего.