Гоша Куценко о поддержке Собянина, дружбе с Прохоровым и сочувствии Удальцову

Собчак: На экраны на этой неделе вышел фильм «Игра в правду». В одной из главных ролей ты снялся. Расскажи про этот фильм. Изначально очень удивительный экспериментальный промоушен: 25 минут фильма было выложено в интернет  перед официальной премьерой. Насколько я знаю, в России такого еще никто не делал. Как ты думаешь, хорошая ли это идея?

Куценко: Проект такой нестандартный, то здесь принимаются любые нестандартные ходы. Насколько работает воображение у продюсера компании-промоушена, настолько все могут и действовать. Потому что картина, конечно, соткана из воображения. Это была пьеса Филиппа Леллуш, это французский автор, мой товарищ близкий теперь уже, актер, драматург, известный человек во Франции. Он написал пьесу «Игра в правду». Она попала нам в руки семь лет назад, мы ее прочли. Типично французская пьеса, которая играется – у них такая система – сезон. То есть 30 спектаклей в году играют каждый день, а иногда и два. Она длится 1 час – 1.10 час. И люди собираются. Зал – 300-400 человек. Это их такой симптоматический театр. Мы прочитали пьесу, нам понравилась идея о том, как встречаются три парня и девушка, которую они любили, но не видели. Не буду открывать весь сюжетный ход, но….

Собчак: Уже 25 минут в интернете.

Куценко: Она придет в коляске. И они понимают, что они настолько разобщены, что время их так разнесло, что они не могут найти. Они шокированы тем, что их любовь приехала, а не пришла. И они не могут общаться, не идет разговор. И кто-то из них предлагает поиграть в правду. И они понимают,, что, когда они были молоды, они были правдивы по отношению друг к другу, как мы все.

Собчак: Мне кажется, говорить правду всегда легко и приятно. Игра в правду всегда, мне кажется, позитивная.

Куценко: Не знаю, наверное, ты этим и отличаешься в этой стране. Я так не считаю.

Собчак: Я? Я очень…Мне кажется, уж что-что, я человек искренний.

Куценко: Я об этом и говорю: ты отличаешься тем, что правда тебе доставляет даже болевые приятные ощущения.

Собчак: Очень, да.

Куценко: Садо-мазо-правда. Я  так не считаю, я думаю, правда – это такая вещь… Знаешь, я думал об этом, и на спектакле каждый раз думал. Там, кстати, спектакль о том, к чему может привести излишнее злоупотребление, передозировка правдой. Правда – это такая вещь аккуратная. Я думаю, что мы не зря защищены немножко, каждый должен знать свою дозу правды, потому что, если бы знали правду, мне кажется… Я бы не мог, например, быть президентом страны.

Собчак: Почему?

Куценко: Если я буду баллотироваться, знай, что это мой ход.

Собчак: Я могу сослаться на это интервью.

Куценко: Сразу скажи: он не будет президентом, он просто позиционирует себя, скажем так. Потому что если я узнаю… Мне предлагали попробовать себя на губернаторских выборах. Но я понял,  что если я узнаю правду, как оно на самом деле устроено в жизни, с чем ее едят, как действительно живут люди… Я знаю не понаслышке, но я понимаю, где я могу остановиться. У меня болезненное воображение и восприятие, я просто умру от разрыва сердца на третий день. Я знаю это. Нас берегут. Власти нас берегут. Нам не говорят, как все устроено. Так во всем мире.

Собчак: Мне кажется, что иногда нас так сомнительно берегут, когда показывают нам фильмы типа «Анатомия протеста» по каналу НТВ или рассказывают какие-то жуткие истории.

Куценко: НТВ – это отдельная территория.

Собчак: Как раз я бы не сказала, что особо берегут наш народонаселение. Я думаю, что мы еще поговорим сегодня о политике, тем более, так или иначе, все равно ты к этому имеешь отношение. Несмотря на то, что сам баллотироваться пока не собираешься, в штаб Собянина ты вошел. Давай все по порядку. Ты что-то принес?

Куценко: Это «Игра в правду».

Собчак: Это, я так понимаю, в будущем будет идти вместе с DVD-диском «Игры в правду»?

Куценко: Возможно, будет такой крупный диск, чтобы не забыть ее по пьяни.

Собчак: Что самое правдивое ты мог сказать сам о себе? Что является твоей главной правдой?

Куценко: Главная правда, наверное, - самая свежая правда.  Главная правда о себе? Уточни, задай вопрос.

Собчак: Смотри, главная правда обо мне, наверное, заключается в том, что мне очень не хватает какой-то любви, которую я ищу, может быть, не всегда теми способами, которыми нужно. И главная правда состоит в том, что в чем-то я очень неуверенный в себе человек, который таким образом защищается. Если говорить о главной правде про себя. Главная правда про тебя?

Куценко: Я выскочка. Я очень тоже люблю нравиться людям, и в отличие от тебя, не комплексую по этому поводу. Это получается. Я сделал это своим достоинством. Вот моя правда. Помнишь анекдот про человека, который пришел к врачу, были проблемы у него, а потом он объявил это своим достоинством. И я понял в какой-то момент, что не нужно комплексовать. Это нормальная вещь: нравиться людям. И я поэтому пишу песни.

Собчак: А «я выскочка» в каком смысле? Что ты имеешь в виду?

Куценко: Ты не выскочка, ты всегда была наверху.

Собчак: Я имею в виду, что ты про себя сказал.

Куценко: Я выскочка, потому что я выскочил. В актерской среде мало выскочить, здесь очень важно удержаться. И здесь удается удержаться только тем людям, которые реально получают удовольствие от того, чем они занимаются. Придя в актерскую профессию в сложные годы, мы вместе с тобой начинали, я постарше, разумеется, в 90-е, мы давно знаем друг друга, мы всегда держали в поле зрения… Меня Садальский, по-моему, выскочкой обозвал. Я сначала так расстроился, а  потом понял, что действительно так и есть. Мне удалось выскочить откуда-то.

Собчак: Ты выскакивал 10 лет. 10 лет у тебя не было твоего успеха, твоего первого фильма, это были эпизоды…

Куценко: Эпизоды, «Мама, не горюй» - первый был мой выскок. И действительно, резкая была картина по тому времени. Я помню, Никита Михалков вообще критиковал наше кино. А народу оно понравилось.

Собчак: Никогда не было мысли, что, может быть, ты не на том пути?

Куценко: Регулярно.

Собчак: Все-таки ведь изначально эти 10 лет, прости, ты часто об этом сам говорил, какие-то проблемы с дикцией, какая-то картавость, тебе присущая.

Куценко: Это школа-студия. Понимаешь, в чем дело: я прошел сильную школу. Ее в таком виде уже, к сожалению, нет, но я застал школу еще 80-х годов. У меня был Тархан Иван Михайлович, Ольга Фрид – первые выпускники школы-студии Немировича-Данченко. И мы попали как раз в абсолютно другую технологию. Хэнд-мэйд, ручную. К каждому человеку искался подход. И они меня взяли, как провокацию, как вызов. Когда пришел человек  в театральную студию МХАТ образца  конца 1988 года и начал читать Есенина «Мне нравится, когда каменья брани летят в меня, как град, рыгающей грозы, И только крепче жму тогда руками моих волос, качнувшийся пузырь…», им нужно было или отказаться, или принять этот вызов. Да, это было вызывающе. И я занимаюсь этой профессией с вызовом. Я продюсирую кино, и эта картина «Игра в правду», безусловно, - это резкий серьезный вызов. Получить 600 копий за такое честное кино, не побояться этого… Я не один, я с флагманом, с Виктором Шамировым, с которым мы работаем 12 лет, и, конечно, я бы сам не ощущал… Я в этой картине…Знаешь, у меня так часто бывало – сейчас не будем стесняться, я буду сейчас говорить правду, - я заметил одну вещь. Может, кто-то скажет, что я кокетничаю, возможно, и кокетничаю, мне плевать в данный момент. Я знаю, что зрители, кого я приглашаю на спектакль, немножко начинают относиться к нам, к актерам, которые играют, немножко иначе. Вот просто иначе.

Собчак: В каком смысле?

Куценко: Они начинают по-другому смотреть. Я обращал внимание, я наблюдательный человек. Они смотрят сначала вот так: «Спасибо», а потом смотрят как-то иначе. Вот иначе. Когда вышла замуж, я посмотрел на тебя иначе. Человек, когда делает какие-то события в жизни…

Собчак: Мне кажется, это вполне естественное состояние для любого человека: в какой-то момент выйти замуж, жениться, просто влюбиться.

Куценко: Ну, вот так вот: люди как-то смотрят иначе. Может, они чуть-чуть меняют о нас мнение. Может, немножко влюбляются в наши персонажи. Может, проживают какую-то жизнь, делятся как-то своей жизнью с нами. Вот происходит какое-то изменение. И я хотел, чтобы осуществился этот проект, эта картина. Это определенная черта в нашей профессии. Мы занимаемся вместе 12 лет, семь лет назад мы это задумали. И мне Филипп не давал права на экранизацию. Люк Бессон не давал. Он продал ему права. Бессон увидел пьесу, сказал: «Да, я сниму это кино». Не давал пять лет. И мы были в ужасе, потому что сделали большую работу, понимали: вот «Квартет» вышел, собрал два раза, на двух картинах собрал…

Собчак: Прям «Квартет» покоя вам не дает. Хотите такого же успеха.

Куценко: Мы две организации – Независимый театральный проект и «Квартет И» - которые так работают. Просто таких нет больше. Я дружу с ребятами, приглашал их в кино, они, более того, любят нас, смотрели «Упражнения в прекрасном», и когда увидели… На «Кинотавре» мы взяли «Лучший сценарий» два года назад, «Лучшую мужскую роль». Это тоже была написана сначала пьеса, а потом снято кино. Это две компании, которые сначала пишут, апробируют на сцене, как и «День радио», «День выборов», а потом мы экранизируем в кино – такая технология. Поэтому… У меня были связаны руки, и полтора года назад я нашел другой выход на Филиппа, не через официальные театральные киноходы, а через других людей, через бизнес. Они были там в делах, и когда им сказали: «Чего вы русским не отдаете? Наши друзья просят», - они не могли ничего сделать. И тут  появились мы, как бы случайно, уже с деньгами и купили.

Собчак: Я надеюсь, что фильм пройдет с большим успехом в кинотеатрах. Давай уже свою «Монополию» отрывай. Что это?

Куценко: Это игрушка. Такая прикольная, кстати, в нее поигрывают. Здесь много вопросов, крутится такой волчок. Потом, какой цвет выпадает, я пробовал, играл несколько раз.

Собчак: Желтый что значит?

Куценко: Я не помню. Сейчас скажу, желтый – это, по-моему…

Собчак: Желтые карточки.

Куценко: Это неловкие вопросы. Ксения отобрала, я доверяю Ксении, я представляю примерно, какие вопросы она отобрала, можем с тобой поиграть, да?

Собчак: Ну, давай.

Куценко: Ты отобрала, не будем пользоваться волчком. Желтый. Первый я?

Собчак: Без разницы.

Куценко: Даму пропускаю вперед.

Собчак: Боже мой, прямо как под меня вопрос. «Вы когда-нибудь говорили, что современные модели слишком худые, хотя внутренне завидовали им?» я так скажу: я вообще завидую моделям. Я знаю, что ты, кстати, женат на очень красивой девушке, модели, мне всегда модели нравились. Но ты знаешь, я наоборот, очень люблю худых женщин, и мужчины, кстати, со мной спорят. В том числе, мой муж. Им всем нравятся женщины в теле. Я всегда с этим спорю, я ненавижу большую грудь у женщин, я не люблю формы, мне нравятся андрогинная красота, и, наверное, самая моя любимая женщина – это Кейт Мосс. Такой типаж мне очень близок. Поэтому скажу честно, я завидую, все время себя корю за лишний вес.

Куценко:  С Кейт Мосс – отлично. Мне всегда нравилась твоя фигура отличная. Я так подумал.

Собчак: Сейчас мы так далеко уйдем.

Куценко: Год назад мы могли бы с тобой пойти подальше

Собчак: Ты мне зубы не заговаривай.

Куценко: Тусуй, я вытащу. Я сниму.

Собчак: Сразу по мне видно, что в карты я не умею играть. Ты видишь, как я неловко…

Куценко: Желтенькие подкладываешь наверх.

Собчак: Нет. Я тебе красненькую.

Куценко: Давай красненькую. Красная еще хуже, кстати: откровенные вопросы. «Как вы относитесь к Ксении Собчак?»

Собчак: Не ври, там такого не было.

Куценко: «Как часто вы предпочитаете работу-друзей сексу с вашим партнером?» Сейчас надо расшифровать. Работу, друзей…

Собчак: Я переведу, как журналист. Что для вас важнее: работа или личные отношения?

Куценко: Так как я работаю… Ты сейчас меня как продюсера спрашиваешь или как актера?

Собчак: Просто скажи, что работа важнее.

Куценко: Нет. Я вам скажу, когда работаешь – это относительно мужчина-женщина – относительно мужчин, мне порадовать тебя нечем, я предпочитаю работу личным отношениям, сексуальным. А относительно женщин, тут такое дело: если ты не влюбишься, у тебя не будет работы. Я проверял. Я играл романтическое кино, на сцене не ли… если ты не любишь человека… Нужно любить. Кстати, к парням это тоже относится. Нужно любить какой-то особой любовью.

Собчак: То есть без влюбленности ничего не получится?

Куценко: Другое дело – она может перетечь во что-то, если это… Тут такое другое дело: если перебороть себя немножечко… Потому что сцена же доставляет не только удовольствие, она учит человека и раздражаться. Ты же любовь не всегда играешь.

Собчак: Так. Со «сценой» мы далеко уйдем. Все, с тобой все ясно. Я почитала, пока готовилась, узнала очень много о тебе.

Куценко: В Википедии?

Собчак: В том числе и в Википедии. Нашла одну твою очень интересную цитату. Хотелось бы, чтобы ты как-то ее прокомментировал. «Нельзя нашу молодежь сажать в один зал с европейским зрителем. Россия – абсолютно иная страна. У нашей молодежи есть, что спасать, и что восстанавливать, формировать». Не мог бы ты пояснить, что имеешь в виду, потому что я-то как раз считаю, что наша молодежь ничем не отличается от европейского зрителя, а ты, получается, считаешь, что наша страна абсолютно иная. В чем?

Куценко: Я думаю, наша молодежь иная. В каком году я это говорил? Может, она уже стала такой?

Собчак: Ты это говорил четыре года назад.

Куценко: Ну, я считаю, что наша молодежь немножко другая. По крайней мере, я бы ее видел другой.

Собчак: Ну, в чем? Мне кажется, у нас абсолютно европейская молодежь, та же движуха, те же хипстеры, та же прогрессивная какая-то общественность.

Куценко: В этом, пожалуй, да, в прогрессивном русле – да. Я не помню, в каком контексте я говорил. Все проблемы моих высказываний, что они привязаны. Они не берутся же…

Собчак: Вы говорили, в принципе, о…

Куценко: О зрителе, о каком-то кино?

Собчак: Вы говорили о кино, о цензуре. Вопрос звучал так: вообще, цензура в отечественном кино нужна или нет.

Куценко: А! Я думаю, что в этом смысле разные. Абсолютно разные. Там попродвинутее молодежь. Ты сейчас сказала о 3% молодежи, о хипстерах и вообще людях, которые живут более ускорено и продвинуто. А у нас были 90-е годы.

Собчак: И что?

Куценко: А там 90-х годов не было. Дело в том, что никто Европу так не разваливал, как развалили Россию в 90-х годах. Это, кстати, вопрос о «Доме-2». Я шел и думал: только о нем не говорить.

Собчак: В 90-м году «Дома-2» еще не было.

Куценко: Я понимаю, но это было следствие. На самом деле «Дом-2» и… тут недавно я где-то был за границей, чего-то включил телевизор, и вдруг увидел, как ребята… Я спросонья, смотрю: ребята и девушки полуголые на пляже о чем-то говорят. Я понимаю, что это русский язык. И первые минут 10 начал смотреть. И понимаю, что это самое офигенное кино, которое может быть. Думаю: Господи, кто это сделал? Это же так узнаваемо, так круто. Немного слабовато они играют, наверное, молодые актеры еще. Боже, думаю, как цинично, ни фига себе, как отвратительно, неужели это реальность нашей жизни? И вдруг я понял, что это «Каникулы в Мексике». Я клянусь, я в первый раз видел, я не кокетничаю сейчас. Это случилось.

Собчак: Ты думаешь, что кроме «Каникул в Мексике» такого рода проекты не существуют за границей? Их огромное количество. Иногда на платных каналах, иногда на бесплатных.

Куценко: Ну, там они несколько иные. Там немножко другая культура.

Собчак: Не соглашусь. Мне кажется, там проблема в том, что есть и другой контент. Проблема не в том, что есть «Дом-2» или «Каникулы в Мексике». Проблема в том, что нет нормального канала культуры, нет нормального общественного телевидения, нет качественных документальных фильмов, репортажей.

Куценко: Возможно, но никто из них, кто смотрит «Каникулы» в Бельгии или Шри-Ланке, когда приезжает тусовка тусоваться и ведут себя, играют в правду, никто в эту правду на самом деле не играет, никто не переключится на бельгийский канал культуры после этого. Люди смотрят разные. В Америке вообще, я считаю, Америка – это… Культура сериала, которую они взрастили именно за счет кабельного телевидения, потому что там есть конкретный адресат.

Собчак: В чем же тогда наша молодежь другая, если американские сериалы у нас пользуются огромной популярностью у нас в России?

Куценко: Мне кажется, в том-то и дело. Там на кабельном телевидении, когда у него миллион подписчиков, они очень сильно, мощно характеризуют, они знают, кто их подписчик. Поэтому они, грубо говоря, или они знают, что в кадре сериала, который будут смотреть мои подписчики, два гея могут заниматься сексом, прямо в кадре. А у нас, если проехаться немножко в глубинку, посмотреть, как живет молодежь, какие условия на выживать, извини, культурные условия, то на самом деле им не позавидуешь. Потому что 90-е никуда не делись. И потерянное поколение не спрячешь за пазуху. Будут люди с другими ценностями. Посмотри, какие каскады преступлений происходят в стране, что творится с молодежью.

Собчак: И что? Поэтому нам нужно показывать какой-то другой канал.

Куценко: Поэтому подход у нас должен… Это к разговору о правильном патриотическом кино, патриотических темах.

Собчак: Ты согласен с этой политикой? Политикой министерства культуры по поводу 12 главных тем, по поводу того, что нужно делать больше фильмов таких, как «Легенда №17», о чем говорил, в том числе, наш президент.

Куценко: Я не против. Почему? Можно делать.

Собчак: Фильмы патриотического содержания, о Великой Отечественной войне…

Куценко: Есть нюанс: они должны иметь отношение к искусству. Вот это вот самый важный момент.

Собчак: Ну, разве, когда ты диктуешь темы, может родиться какое-то искусство? Вам ведь никто не диктовал делать спектакль, потом кино «Игра в правду». Это же была ваша идея. А если бы к тебе пришли и сказали: «Гоша, давай-ка сейчас про Великую Отечественную войну. И денег заработаете, и прославитесь». Разве в этих условиях могло бы родиться творчество?

Куценко: Отличная идея, почему? Я бы снимал про Великую Отечественную войну. У меня есть идея. А что тут такого? «Брестская крепость». Другое дело – как ее сделали. Мне не очень понравилось кино. Но идея Брестской крепости – почему бы не снять это кино? Да ты что! Это живая тема. И «Сталинград» Федора я не видел, но я обязательно приду с огромной надеждой, что это будет человеческая история.

Собчак: То есть ты за подобное?

Куценко: Я хочу про наших десантников снять кино, я сейчас проговорился, буду встречаться сейчас в Одессе с Кустурицей. Я хочу об этом снимать. Почему американцы могут снять о Балканской проблеме свое кино, опустить последнюю патриотическую ноту российскую, а почему мы не можем снять о подвиге 100 человек, которые рванули туда и потом остались и там служили? Почему это умалчивается? Я сейчас дал, проговорился, главную тему свою. Но ничего, завтра я уже буду в Одессе, я поговорю. Я хочу снимать патриотическое кино. Что в этом плохого? Я вырос на патриотическом кино. Я хочу людям добра. Я не вор, я хороший парень.

Собчак: Патриотизм бывает разный.

Куценко: Я об этом и говорю. Если там есть предмет искусства, то, слава Богу. Если в этом есть бездарная отработка каких-то госденег, любой проект, любая идея рухнет, не выдержав. Это должны делать талантливо талантливые люди. Это условие искусства. Станиславский сказал: «Моя книга работает только в том случае, если человек талантлив». В «Упражнениях в прекрасном» по Гетте, так называется наша картина, он говорит: «Упражняясь в прекрасном, человек вытаскивает из себя светлое».

Собчак: С патриотизмом есть одна проблема. Патриотизм очень легко переходит в так называемый «ура, патриотизм».

Куценко: Да это ужасно, не говори. Я тоже расстраиваюсь.

Собчак: Когда ты видишь плоскую картинку, которая становится просто какой-то киноагиткой…

Куценко: Абсолютно, я против этого.

Собчак: То, я считаю, что это приносит больше вреда, чем пользы.

Куценко: Конечно. Люди закрываются. Ты смотрела, кстати, «Легенду»? Тебе понравилось?

Собчак: Мне не понравилась лента.

Куценко: Можно скажу? Мне тоже не понравилась. Я ругался с друзьями.

Собчак: Расскажи.

Куценко: Я не могу рассказать на твоем канале об этом.

Собчак: Почему?

Куценко: Потому что у нас вышел закон, запрещающий говорить об этом.

Собчак: Нет, давай, расскажи. Ты первый человек, который членом «Единой России», которому не понравилось кино «Легенда № 17».

Куценко: Я странный член «Единой России», ты сама это знаешь. Я за Явлинского голосовал.

Собчак: Об этом мы поговорим. Давай про «Легенду №17».

Куценко: Когда уже? Время передачи должно закончиться уже. Я тяну-тяну, чтобы не хватило. Я понял, ты потом все вырежешь… «Легенда №17»? Я не буду громко разглагольствовать. Скажу: я, во-первых, не увидел там уж очень человеческой истории. Я не понял, почему так уж к Харламову расположился Тарасов, и почему так его мучал. Вот я не понял это из картины. Почему обошли остальных участников? Это коллективная игра, и я вырос на этом хоккее, как раз на том времени. Потом – я не понял, почему так изуродовали канадцев. Что за кукольное было изображение канадцев? Я не увидел. Это было нестильно. Я не увидел связи… Она была, наверное, какой-то особенной, и  я в нее не поверил. Ты понимаешь, о чем я. Я не знаю, как угодно. Связь была особенная. Что-то связало этих двух людей – этого тренера и именно этого игрока. Что может связать мужчин, кроме безумной страсти к спорту?

Собчак: Теперь, все-таки, так долго ты этого ждал, и вот оно: по поводу правды политической. Вот штаб Собянина. Зачем тебе это было нужно? Можно, только сразу оговорюсь. Лично я, в отличие от многих наших оппозиционеров, к Сергей Семеновичу отношусь с большим уважением.

Куценко: А ты оппозиционер, забыл.

Собчак: В отличие от многих наших оппозиционеров, я сказала. Но при этом…

Куценко: А кто еще? К Сергею Семеновичу, по-моему, все хорошо относятся…

Собчак: Не перебивай, пожалуйста. Сергей Семенович вызывает у меня лично достаточно положительные эмоции. Но вот лично я не стала бы за него агитировать только по одной причине. Мне кажется, сама система выборов: когда они происходят летом, за два месяца, в спешке, чтобы никто не успел очухаться, так, чтобы Прохоров не зарегистрировался, чтобы реальных кандидатов не было, - не очень честная. А я против отсутствия свободы выборов. Ты зачем в это вписался?

Куценко: То, о чем ты сказала, возможно, это может иметь силу. Более того, когда Михаил Дмитриевич собирался, я дружил с Михаилом Дмитриевичем, я поддерживал его на выборах президентских, я пришел к нему и сказал: «Михаил Дмитриевич, я готов вас поддерживать». Он сказал мне, это было за день до того, как он снял свою кандидатуру: «Ты мне не нужен, ты приносишь неудачу». Я сказал: «Может, я тогда к Сергею Семеновичу пойду, принесу ему неудачу, и ты победишь?» Мы посмеялись.

Собчак: То есть ты пошел в штаб к Собянину, что принести ему неудачу?

Куценко: Да, так мы шутили с Михаилом Дмитриевичем. Но в случае, если бы баллотировался Прохоров. А кроме шуток: я, разумеется, очень много думал об этом. И ты знаешь, я там в штабе очень неслучайно. Ты обратила внимание – я не знаю, кто сейчас, но в момент, когда формировался штаб – там было очень мало творческой интеллигенции. Я не знаю, кто сейчас там есть, но вначале…

Собчак: Карен Шахназаров есть.

Куценко: Это сейчас. А вначале…

Собчак: Куснирович Михаил.

Куценко: Масляков, по-моему, был, Марина Миронова и я. Мне позвонила Людмила Ивановна Швецова. Я скажу, как оказался, и это будет ответ на вопросы «зачем» и «почему». Три года назад мы начали заниматься проблемами детского церебрального паралича.

Собчак: Создали фонд…

Куценко: И два года назад мне удалось по стечению обстоятельств пригласить Дмитрия Анатольевича Медведева в 18-ую больницу. Он пришел с Сергеем Семеновичем, и ты знаешь они… Я подготовил неплохой доклад, будучи членом «Единой России», это было мое единственное выступление, мне предложили сделать доклад на любую тему, это было два года назад, когда в тандеме не понимали, кто будет баллотироваться в президенты. Команда Собянина реально сделала большие продвижения в направлении помощи детям конкретно с церебральным параличом.

Собчак: Можно сказать, что ты вошел в этот штаб из-за того, что…

Куценко: Конечно, я начал с ними работать. Были реконструкции 18-ой больницы, более 300 детей уже поехали, а раньше этого не было,  к Козявкину в Трускавец. Идет модернизация программы.

Собчак: Я поняла. Гоша, мы остановились на том, что ты участвуешь в штабе Собянина. Я вообще с огромным удовольствием прочитала про тебя в политике, узнала массу интересных подробностей. У тебя, вообще, оказывается, насыщенная политическая жизнь. Мало того, что еще в советские годы ты состоял в коммунистической партии, потом уже в современное время ты стал членом «Единой России», потом ты поддерживал «Яблоко», голосовал на президентских выборах при этом всем за Прохорова, и так же официально, публично поддержал Удальцова. И даже попытался как-то ему помочь, когда с ним происходили первые задержания. У тебя такой широкий спектр! Как это все соотносится с той правдой, о которой мы говорили? От коммунистов и Удальцова до правого Прохорова и все в середине. Как это все?

Куценко: Ты знаешь, я как-то не задумывался об этом. Я человек эмоций, я актер. Вообще в коммунистическую партию я вступил в огромным удовольствием. Я был прекрасным коммунистом. Может, я в чем-то путал инфантильность с утопией, но я реально…

Собчак: А в каком году вступил?

Куценко: Тебя еще не было. Это было давно. В 1987-м… в 1985-м году.

Собчак: И ты верил во всем эти…

Куценко: Я верил. Более того, вся прелесть и ужас во всем, что я продолжаю в это верить. И все мои поступки…

Собчак: В коммунизм?

Куценко: Послушай. Все мои поступки, которые на первый взгляд выглядят нелогичными, логика одна в любых действиях. Я когда вступал в «Единую Россию», я помню, это года четыре назад произошло. У моего отца была онкология почки, и он перед тем, как идти на операцию, он был настоящий коммунист, он не взял ни одной взятки в жизни, ни одной. Я  в начале 90-х приводил к нему своих друзей, не понимая, что творю, что ведаю, когда начался грабеж страны. Я привел своего товарища. Папа был первый замминистр министерства радиопромышленности СССР, и у него были безграничные возможности в ту секунду. И когда привел его после Белого дома, он пришел домой, выпил стакан водки и ушел со всех работ. И 10 лет жил на даче. Я привел товарища, который сказал: «Георгий Павлович, помогите мне, мне нужно сделать один звонок вашему коллеге, замминстра экономики. Помогите. Дело в том, что есть такая валюта пятой категории в Чехословакии и Польше, помогите. И я вам через месяц принесу миллион долларов». 1992-1993-й год. Папа выслушал, выпили они бутылку коньяка. Он вышел. Я не могу ругаться – он послал меня и сказал: «Сын, запомни, в жизни не делай этого. Это развяжет тебе очень сильно руки».

Собчак: Так тогда зачем вы вступили?

Куценко: Когда я вступал в «Единую Россию», дорогая, мой отец, уезжая на операцию, сказал: «Я буду оперироваться только тогда…». Отец верил этим людям очень сильно. И говорит: «Я лягу на операцию только тогда (была сложная операция), если я буду знать, что ты занят делом, что ты не один». Он был политически активным человеком. Я ему говорил: «Папа, это не мое». И я пошел туда. Я помню это заседание. Я зашел, да, месяц назад я принес в это здание заявление, хотя мог… просто переход из одной партии. Я думал, что я вступлю к Прохорову, и выйдя в одну партию по уставу партии…

Собчак: Давай по порядку.

Куценко: Сейчас. Так вот продвижение, моя политическая, что называется, карьера была только за счет того, что у меня были развязаны руки. Хороших, интересных и честных людей очень много в «Единой России». Я могу назвать тебе десяток фамилий.

Собчак: То есть это не «партия жуликов и воров»?

Куценко: А как можно отнестись к партии журналистов? Что в партии журналистов нет жуликов?

Собчак: Есть. Нет, это вопрос. Я просто…

Куценко: Я не могу назвать эту партию «партией жуликов и воров» только по той причине, что я сразу оскорблю нескольких человек. Более того, я не мог это называть, потому что этим же самым я оскорблял бы себя.

Собчак: А можно сказать, что ты вступил туда, понимая, что в чем-то это продолжение коммунистической партии?

Куценко: Конечно, ничего себе! Там были хорошие, светлые идеи. Я когда вышел на трибуну, я сказал…

Собчак: По своему формату это похоже на коммунистическую партию?

Куценко: Меня спросили: «А почему вы пришли сюда?» Я сказал: «Потому что мне важно, небезынтересно будущее моей родины». Это правда. Это так и есть.

Собчак: А почему месяц назад ты вышел из этой партии?

Куценко: Потому – я тебе расскажу, как – я понял, что политика в таком виде, в котором она присутствует в нашей стране, именно политика, слишком тонкая для меня наука. Любая политика – это политика двойных стандартов. Всегда, кстати, к разговору о правде. Политика – не есть правда. Политика – это правая рука дипломатии.

Собчак: То есть у тебя, может быть, сложилось ощущение, что тебя используют?

Куценко: Как угодно. В политике… не только меня. В политике используется все. Это и есть политика.

Собчак: Нет, ну вышел ты из «Единой России» почему?

Куценко: Потому что я понял, что я не работаю там. Я не приношу никакой пользы тем людям, во-первых, которые там. Более того, я не работаю там. Я просто там числюсь. Я не заплатил ни одного взноса за все это время. Что я там делаю? А те люди, которые там…

Собчак: А почему не заплатил? Кто тебе мешал?

Куценко: Это, кстати, минус. Я не знаю, почему меня до сих пор не отругали за это. Действительно, может, все понимали, что я безответственный человек. Но те интересные, честные, умные люди, с которыми я общаюсь, они есть. Я с ними продолжаю общаться. Они мне помогают в фонде. Я вышел из политики, я тебе скажу, почему. Я попал в страшную ситуацию. Я дружил с Михаилом Дмитриевичем Прохоровым, и два года назад, когда я работал активно с властью, я тебе сказал по поводу Дмитрия Анатольевича Медведева, я попал в странную ситуацию, я это ощутил на себе. Когда у них возник конфликт с Сурковым Владиславом Юрьевичем, я это ощутил просто на себе, когда мне позвонил Борис Немцов, тоже мой товарищ, которого я знал по компании Михаила Дмитриевича, и сказал: «Быстро, давай, привет…». Я позвонил и сказал: «Что у вас случилось?» И когда он мне рассказал, что случилось, я ощутил себя… Такое впечатление, как будто я попал в тиски. Меня зажимали с двух сторон, и я понимал, что…

Собчак: Кто зажимал? С какой стороны?

Куценко: С одной стороны оказался Михаил Дмитриевич, с другой стороны была та партия власти, с которой я работал. И мне нужно было делать сейчас очень резкий, политический выбор.

Собчак: Либо ты с Прохоровым, либо с партией власти?

Куценко: Да. Но я считаю, что вообще момент выбора в такой ситуации мне показался очень резким и очень неверным. Неправильным.

Собчак: И что ты выбрал?

Куценко: Я выбрал «Яблоко».

Собчак: Слушай. Ой, извини, причем здесь «Яблоко»-то? Объясни. Ты говоришь: у меня был выбор между Прохоровым и партией власти. И что ты выбрал? «Яблоко».

Куценко: Я выбрал «Яблоко», потому что «Яблоку» в то время нужна была больше помощи.

Собчак: Потому что это было безопаснее всего. Что «идите вы все лесом, я пойду в третью сторону».

Куценко: Абсолютно. Более того, я чуть к левым не ушел, чуть к коммунистам не ушел.

Собчак: То есть и Удальцову могло повезти?

Куценко: Да, в этом смысле – да.

Собчак: Слушай, это выглядит либо как какая-то неопытность политическая.

Куценко: Ну, назови это так. Возможно, это то, с чего мы начали разговор. А у кого есть политический опыт?

Собчак: Смотри: Федя Бондарчук – человек, который тоже как бы не политик.

Куценко: Дай я за себя скажу. Я боюсь вообще понятия политического опыта. У человека не может быть политического опыта. Политика – это стремление. Вот твой отец был таким. Я насколько помню, когда разваливался СССР, Анатолий Собчак как раз был против этого. Эти политики первые  были опытные? У них не было опыта как раз.

Собчак: Нет, я могу тебе сказать. Просто представь: я незнакомый человек, я открываю – это же теперь во всей биографии твоей есть – и читаю: «Известный актер, в душе утопический коммунист, состоит в «Единой России», теперь состоял, поддерживал «Яблоко», поддерживал Удальцова, а 4 марта голосовал за Прохорова». У меня картинка, понимаешь… Я вообще не понимаю… Это очень много в одном флаконе все.

Куценко: Я тебе скажу. В каждом человеке… Мне нравилась правда Удальцова. А почему я не могу поддержать человека, поступку которого я симпатизирую? Мне запрещают это делать? Объясни.

Собчак: Я по-человечески тоже сочувствую Удальцову, но  я либо поддерживаю лозунги Прохорова, либо я за «Правое дело» и за правый поворот для России, и я за него, либо я за власть миллионам, а не миллионерам, и за то, чтобы все поделить, раздать и жить без частной собственности.

Куценко: Кстати, это неплохое предложение.

Собчак: Вот я против этого, поэтому я Удальцову сочувствую, но политически поддерживать….

Куценко: А я его не политически поддерживал. Я его поддерживал человечески. Извини меня, ты почитай в программе любой партии, любого человека. Все программы, во-первых, похожи. Во-вторых, извини меня…

Собчак: Нет, не все.

Куценко: Ну, в основном они похожи. Прочитай программу Собянина и Навального. Они похожи.

Собчак: Ну, подожди. Националисты и либеральные демократы – это совершенно разные политические интересы и группы.

Куценко: Но есть темы, которые их объединяют. Например, тема справедливости. Она же везде присутствует.

Собчак: Каждый понимает ее по-своему.

Куценко: Конечно.

Собчак: Кто-то считает справедливостью, что человек, чем более талантлив, способен, тем больше должен зарабатывать и быть богаче и отличаться. А кто-то посчитает, что социальная справедливость в том, чтобы, наоборот, сделать так, чтобы все примерно получали все, что они могут, независимо от их способностей.

Куценко: Вот я тот человек, который…

Собчак: Ты как считаешь?

Куценко: Я считаю, что нужно делиться. Я так живу: я делюсь. Я делюсь всем, что у меня есть.

Собчак: То есть ты был бы готов, как во Франции по новым законам Олланда, платить до 75% налогов за это? 

Куценко: Я бы призадумался на самом деле. Но я тебе скажу…

Собчак: Ты бы пошел за черным кэшем.

Куценко: Нет, я бы пошел за этим. Более того, я так и живу. Я сейчас подумал, что я живу именно так. Ну, может, не 70%, но 65%, ну, наверняка, отдаю.

Собчак: Не, ну, ты отдаешь женщинам любимым, семье своей. Но ты же это делаешь сам, а не потому что государство приходит и вытрясывает из тебя эти 75%?

Куценко: Ну, почему «вытрясывает»? Ну, может… Я не знаю, я честно говорю: я не изучал этот вопрос, но, наверное, я бы пошел бы на это. Реально. Я бы не уехал спасаться в Англию от этого. Я бы остался здесь. Я бы делился. Мне кажется, есть вещи, которые выше политики. Это человеческое достоинство. Оно приветствуется всеми. Если человек резко высказывает свое мнение, если я считаю, что этот человек поступил правильно, я что, скажу «простите, пожалуйста, мне политические убеждения мешают пойти и на улице защитить женщину, которую будет насиловать член какой-то другой партии»? «Вы знаете, ее может насиловать только тот член партии, в которой она состоит?»

Собчак: Ну, не передергивай. Мы не об этом говорим.

Куценко: Об этом.

Собчак: Просто я вижу перед собой, как мне кажется, искреннего человека, человека неравнодушного, который занимается большой благотворительной деятельностью.

Куценко: Поставь точку.

Собчак: Спасибо тебе за это. Мы говорим с тобой про игру в правду, и ты знаешь, кто в этой студии может быть настолько откровенным, чтобы сказать: «Я выскочка». Я это очень уважаю. И поэтому мне непонятно, зачем тебе, успешному, удачному человеку, вообще во все это ввязываться.

Куценко: Я расскажу тебе.

Собчак: Не понимаю, что в этой политике? Черт, может быть, сидит?

Куценко: Я тебе расскажу. Так случилось, что мы работаем с фондом. Там связано очень много людей. Я не скажу, что мы спасаем всю страну. Мы делаем какие-то попытки, возможно, это для меня очень важный опыт, которого мне не хватает в жизни. Возможно, я борюсь с главной правдой о себе, с чего начался наш разговор. Возможно, моя политическая неловкость и есть самая большая правда обо мне. Я выступаю эмоционально, и я не логичен на первый взгляд. Так устроена душа человека, она не может быть логична. Рифма не может родиться как следствие логики.  Я тебе скажу одно: я работаю с командой на данный момент Сергея Семеновича Собянина по одной простой причине: мне кажется, это дело очень сильно единит нас. Я тебе скажу: мамы детей с ограниченными возможностями, так их называют, а я их называю «с повышенными потребностями», живут очень сложной жизнью, порой такой, которая нам и не снилась в страшном сне. И я не могу сказать маме, которая обращается к нам за помощью: «Подождите, у меня такой сложный момент, я не могу вам помочь. У вас проблемы, допустим, с законом, и по закону вы не можете получить квартиру». Я сейчас у тебя в студии заявляю, что закончился двухлетний пробег работы, борьбы с властями города Москвы, и я уже не назову это борьбой. Это было хорошее партнерство, и я выношу слова благодарности и кампании Сергея Семеновича Собянина и Людмиле Швецовой, и Ольге Голодец за то, что я говорил с ними со всеми в течение двух лет, мы пробивали квартиру одной мамы двух близнецов-детишек со сложным диагнозом, которые живут на 11-м этаже ввосьмером в 42 метрах, и по законодательству, а это изучили очень хорошо, не имеют права на увеличение площади.

Собчак: Гоша, это очень благое дело. Молодец, что ты этим занимаешься.

Куценко: Так вот им, мамам этим, им некогда ждать. Их жизнь бывает слишком коротка. Для того, чтобы ждать, пока я скажу ей: «Простите, пойду в оппозицию, выйду на улицу, совершу революцию, установлю справедливость в этой стране», - а потом приду и выбью ей квартиру. И нужно действовать. Мне кажется, и власть к этому уже сильно готова, я сужу по своему опыту. Может, так общаются со мной, может, это я нахожу такие слова. Значит, в этом моя прелесть, но, тем не менее, мне удается находить общие темы, общие интересы и находить возможность разруливать конкретные ситуации. Я думаю в этом, если я и могу быть применим как-то в политике, в социальной сфере. Я хочу помогать людям. Это у меня от мамы, от папы, это есть в моем генофонде, так заложил во мне это коммунистический партийный билет, я не могу с этим ничего поделать. Когда я сдавал устав партии коммунистической, ты не поверишь, я служил в армии два года, я этот устав выучил, я честно был верен тем словам.

Собчак: Если бы у нас у всех была возможность по твоему велению обратно вернуться в Советский Союз, ты бы использовал такую возможность? Ты бы хотел жить обратно в Советском Союзе?
Куценко: Я жил в детстве… Ты понимаешь, какая штука.. А детство – это есть коммунизм каждого человека. Мы живем в детстве – это утопия прекрасная. Поэтому в том формате, который я видел когда-то…

Собчак: Ну, в моем детстве не было никакого коммунизма. Мне хотелось, чтобы у меня воротничок на форме был не как у всех девочек. Мне не хотелось быть, как все. Мне хотелось всегда выделяться. И я считаю, что это нормально – выделяться оценками, выделяться воротничками на форме, выделяться бантиками на волосах и выделяться во всех своих проявлениях

Куценко: Я вообще не парился по этому поводу.  Так нормально, по-моему, мы все выделялись, я же выделился. Я  вырос там, я хорошо учился. Я в армии выделялся, я крутой был.
Собчак: Зачем для этого коммунизм тогда?
Куценко: А, а что такое коммунизм  тогда? Я обо всем, думал, мы будем разговаривать, кроме как о том, что такое коммунизм. Мне кажется, ну, да на самом деле, наверно, мы упускаем.. Вот человечество упускает какую-то важную часть своего развития, и, наверное, оно к ней придет. Потому что капитализм, как мы понимаем, тоже изжил себя. Посмотри, как живут капиталисты. Все изживает. Мне кажется, должна прийти такая политическая формация, такая идея, которой нет пока, ее просто тупо нет. Все знают: или у меня все есть, давай делись со всеми. Наши недра. Почему  кто-то должен на этом зарабатывать деньги? Абсолютно с коммунистами я с этим согласен, а чего? Что не так? Я послушал речь Зюганова, да, он правильно все говорит. Там сидит нефть, почему человек, который живет, вырос на этой нефти, почему он должен платить за этот газ?
Собчак: Подожди, если ты послушал речь Зюганова, и она тебе понравилась, зачем ты голосуешь за Прохорова, я не понимаю? Голосуй за Зюганова!
Куценко: А мне тоже понравилось, о чем говорил Михаил Дмитриевич. Он говорил о других, прекрасных демократических ценностях.
Собчак: Гоша я тебя люблю.
Куценко: Я тебе расскажу, о чем речь. Чтобы забрать эти недра сейчас, для этого нужна дикая революция. Для этого должно пролиться столько крови, и нет человека, который и в миллиметре сможет ответить за это перед Богом. Вот поэтому я против, чтобы свергать власти и возвращаться к старому.
Собчак: Зюганов тоже против, чтобы свергать власть.
Куценко: Конечно, нужно двигаться, а это приведет к тому… Что такое русский человек и беспредел, мы увидели 90-х годах, и очень сейчас может возникнуть беспредел, если мы пойдем опять по пути передела. Нужно искать новые формы, и они ищутся. Люди начинают делиться – очень правильно. Нужно ввести 70% налог, да простят меня друзья . Нормально, я так и живу я делюсь. Чего?
Собчак: Дорогой господин Зюганов, Сергей Удальцов и Михаил Дмитриевич Прохоров, в общем, есть Гоша Куценко, мне кажется, если было бы три Гоши Куценко, то каждому из вас досталось бы по избирателю. Спасибо тебе за прекрасное интервью. На этом я тебе дарю подарок.
Куценко: Я открываю?
Собчак: Да открывай, там нет ничего неприличного, ничего ни бойся.
Куценко: Слушай, если ты еще и здесь будешь неприлично, если тебя еще и отсюда выгонят, то приходи, кстати, к нам в театр. Давай спектакль, кстати, сделаем.

Собчак: Давай, Виторган говорит, что это его вотчина и меня не пускает.
Куценко: Давайте втроем сделаем спектакль и сыграем. Вот я с тобой сыграю спектакль. Вот там я вынесу тебе голову, что б ты не выносила ее людям. Сергей Есенин. Ты подготовилась. Мне нравится.
Собчак:  Да, я знаю, что ты читал на поступлении стихи Сергея Есенина.
Куценко: «Не каждый умеет петь», - вот это важное отступление. Я тебе говорю, это относится к тебе, Ксения. Если знаешь, так я тебе напомню, это тот принцип по которому я живу и буду жить. Не каждый умеет петь, я не умею петь, не каждому дано яблоком падать к чужим ногам. Сие есть самая великая исповедь, которая исповедуется хулиганом. Я за партию хулиганов в этой жизни, и если члены этой партии работают с какой-то другой партией, то хулиганы всех объединят.
Собчак: Все у меня сейчас взорвется мозг. С нами был Гоша Куценко. Спасибо тебе огромное.