Чулпан Хаматова: среди коллег по театру «были люди, которые говорили, что не подадут мне руки»

Собчак: Допустим, на Чистых прудах был этот «Окупай Абай», и в этом смысле театр иногда занимает гражданскую позицию. Там, например, была постановка Театра.doc, ты знаешь такой театр, наверняка. Они делали там постановку, небольшие сцены из спектакля «Берлуспутин». Ты бы могла там выступить с каким-то монологом, например? Вообще театр должен выходить на площадь, как считаешь?

Хаматова: Если он понимает цели, с которыми он выходит, да.

Собчак: Ты бы вышла?

Хаматова: Сегодня играла спектакль, и это моя та площадь, на которую я выхожу.

Собчак: То есть, на «Окупай Абай» ты бы не поехала?

Хаматова: Я должна понять – ради чего?

Собчак: Ради того, чтоб поддержать этих людей, которых гоняет ОМОН, разгоняет, не дает им то на газонах сидеть, то бутерброды есть, то еще что-то. Там много людей приезжало всяких известных, в том числе, актеров.

Хаматова: Но тогда еще никто никого не разгонял.

Собчак: Их уже начали разгонять сразу на следующий день, когда они на Китай-городе собрались. Их очень жестко разогнали накануне инаугурации, это было и после инаугурации.

Хаматова: К сожалению, все это по касательной прошло, потому что я в этот момент выпускала спектакль «Скрытая перспектива», и ехала, удивлялась и понимала: какая же прекрасная, красивая атмосфера.

Собчак: Неужели в театре это не обсуждают? Мне казалось, что у вас достаточно политизированный театр. Как вообще?

Хаматова: Да, очень обсуждают, да.

Собчак: Есть ли разночтения, раскол какой-то людей с разными позициями?

Хаматова: Да, конечно.

Собчак: Расскажи об этом. Были люди, которые осуждали тебя, допустим, за ролик, среди коллег по театру?

Хаматова: Были люди, которые говорили, что не подадут мне руки, но это абсолютно их право, это нормально, значит, они так думают.

Собчак: Кто эти люди, ты не можешь сказать?

Хаматова: Как-то странно, я буду что, сейчас жаловаться?

Собчак: Но ведь это гораздо страшнее, чем осуждение каких-то безымянных бездельников. Это ведь люди, с которыми ты работаешь.

Хаматова: Почему? Это их право. Если они так думают, если для них это так принципиально, это их право. А мое право – думать по-другому.

Собчак: В одном интервью ты говорила о том, что Юра Шевчук, один из самых близких тебе людей, после твоего выступления какого-то в Кремле какое-то время, полгода, с тобой не общался. А после этого ролика, после всех этих событий он тебе что сказал?

Хаматова: После ролика, после реакции, наверное, на ролик он сказал: Давай, я там напишу, скажу, выступлю, как-то объясню – что, как и почему. Он не сказал, что он не подаст руки, он наоборот как-то очень трепетно пытался оградить меня от этого.

Собчак: А если бы была возможность вообще все это отменить, любую ассоциацию с политикой, ты бы сделала это? Сказать, что: послушайте, я про благотворительность…

Хаматова: Не бывает.

Собчак: Ты считаешь, что тебя бы не оставили в покое?

Хаматова: Не то, что не оставили в покое. Так не бывает. Если ты хочешь работать эффективно, а для того, чтобы что-то в нашей стране стало меняться, да, это нужно врубаться и в законодательную базу, и дальше по списку. Поэтому если ты хочешь это делать по-настоящему, то, значит, этот диалог неизбежен. Я думаю, что в любой стране мира.

У нас такой перекос пошел, что этим занимаются артисты, и не только я, очень многие, и Ксения Раппопорт, и Костя Хабенский, и тот же Женя Миронов, и Дапкунайте, и Друбич, и всем приходится внедряться именно досконально в эту историю и решать все самим, и открывать велосипед заново, потому что в принципе нет такого понятия, как благотворительный фонд и как он работает.