В новом выпуске программы Наталья Синдеева поговорила с актером и сценаристом, Леонидом Барацем. Они обсудили, почему комический театр «Квартет И» перестал создавать политическую сатиру, и какие главные темы их творчества.
Синдеева: Мы с Ваней и с «Квартетом И» в свое время написали несколько блестящих «Серебряных калош», невероятных. Вот сейчас мы начали с тобой вспоминать, удивительные были номера. И ты знаешь, в тот момент, когда мы писали, вы были как раз на это очень заточены, это была очень жесткая политическая сатира. И рождались невероятные тексты, невероятные шутки, которые до сих пор цитируются. Но вот за последние несколько лет вы практически перестали, как мне кажется, в жанре политической сатиры что-либо делать. То есть в фильмах и в спектаклях есть рефлексия на время, не только на ваше состояние, есть, конечно, там, скажем так, намеки и так далее. Но вот такого высказывания, сатирического и политического, нет. При этом запрос на это есть, даже Ваня Ургант пытается там вставлять политические шутки.
Барац: Фигу в кармане, да.
Синдеева: Фигу в кармане держать, да. У вас в этом смысле, мне кажется, невероятный потенциал, но вы этого не делаете. Почему?
Барац: Потому что мы никогда этого не делали на сцене и на экране. «День выборов» — случайно произошедшая вещь, и мы не собирались, не преследовали вот эти мотивы, не эти мотивы нами двигали. Высказываться в интернете, предложишь нам написать что-то сатирическое, где-нибудь, «капустный» или специальный какой-то проект, мы это сделаем. А что касается театра, там, по-моему, не место вот такой злободневной сатире, мы говорим о себе. Вообще мне кажется, ты знаешь, что сейчас настало время сохранять форму, сохранять свой способ общения, и это важнее. И в нашем случае важнее сохранить своего зрителя, свою эстетику, понимаешь, потому что то, что сейчас происходит на федеральных каналах, и вообще в стране, эта формализация языка, то, как люди говорят. Вопрос, например, к Собчак всегда два вопроса: ты ангажирована или не ангажирована? И ответ, на мой взгляд, должен быть следующим: может быть, она и аффилирована с властью, но то, что она принесла на федеральные каналы, тот способ подачи, та форма разговора, уже давно отсутствует там. И это важно. И в нашем случае, понимаешь…
Синдеева: Так у вас же ровно такая же ситуация, ты понимаешь, вы можете сейчас дать вот этот вот, ожидаемый новый язык, который утрачен.
Барац: Ну, ты приходи к нам на спектакли, там, во-первых, есть отражение, и в том числе политическая составляющая.
Синдеева: Есть.
Барац: Например, в «Письмах и песнях» именно Саша читает, письма, потому что он у нас единственный русский, и мы боялись, что два еврея точно не могут, их заклеймят, и татарин тоже. Он произносит слова, там форма такая, это письма разным адресатам, то родителям, а тут письма всем людям, живущим на территории России. И письмо начинается со слов «Никогда, здесь никогда не будет хорошо, просто здесь и не предполагалось». И там дальше довольно острая история, которая в театре воспринимается очень хорошо, потому что к нам приходят люди, которые нас любят. А иногда мы читали это в компаниях, где так, настороженно — что значит, здесь никогда…
Синдеева: В компаниях, это на каком-нибудь корпоративе?
Барац: Да, на корпоративах. Иногда с восторгом…
Синдеева: Потому что я все понимаю, мы же все боимся, даже если со сцены говорят, хотят.
Барац: Или боимся, или не так считаем. Очень многие не так считают, и действительно, так оно все завибрировало в этой стране, что неприятие всего отличного прямо очень серьезное, очень высокий порог.
Синдеева: Но, с другой стороны, вот смотри, опять же, вот проект, условно, «Гражданин хороший», который сейчас живет как раз только в рамках выступлений, и они хорошо, неплохо на этом зарабатывают, несмотря на то, что иногда отменяют их концерты. Но это, почему они собирают огромные залы, где очень жестко, очень прямо, очень в лоб, и, в том числе, в какой-нибудь Барвихе, где тоже люди, понимаешь…
Барац: Ты вот сейчас даешь ответ на свой вопрос сама. Мне кажется, что они собирают большие залы, и все желающие это услышать — в этом зале. Понимаешь, нас немного, мы в очочках и часто подвыпившие, это вот такой вот кусочек общества.
Синдеева: То есть, давай по-честному, в этом нет вашего немножко конформизма такого? Вот мы снимаем кино, условно, у нас там получается, мы снимаем театр…
Барац: Ну, как бы я ни клялся тебе, ты, наверное, услышишь в этом конформизм, но, ты понимаешь, во-первых, мы внутри себя очень по-разному относимся к ситуации. Во-вторых, той категоричности, с которой вы вот на Дожде обсуждаете проблемы, в нас точно нет, в нас со Славой. Сережа вот прямо за вас, за вас. А мне кажется, что там все очень многофигурно и многовекторно, не все так однозначно. И, кстати, извини, я довольно часто, глядя на ваших ведущих, немножко так отворачиваюсь, потому что этот прищур всезнания и всепонимания.
Барац: Меня эта категоричность отталкивает.
Синдеева: Если сейчас выступить в каком-нибудь остром, сатирическом, политическом формате, как мы это делали, не знаю, разных песен, шуток и так далее, мне кажется, что это просто могло бы быть невероятно успешным. Другое дело, что за этим могло бы повлечь возможные риски какие-то, но в конце концов, театра.
Барац: Нет, риски точно есть, но не из-за этого мы это не делаем, честное слово. Вот правда, просто это не то, чем хочется заниматься. Вообще, революционер — это какой-то определенный вид людей…
Синдеева: Нет, подожди, почему революционер? Это же высмеивание.
Барац: Ну оппозиционер. А?
Синдеева: Это же высказывание.
Барац: Высказывание?
Синдеева: Высмеивание.
Барац: Смотри, я готов с тобой на любую тему поговорить вот сейчас. Но делать это в театре или в кино мне просто не хочется.
Синдеева: Не хочется.
Барац: Я не хочу так пристально на этих людей… Они мне не особо интересны, а о них придется говорить, понимаешь? Я про них многое понимаю, и не хочется им делать такую рекламу. Да и просто хочется говорить о себе, о своих друзьях, близких, о человеческих проблемах. И мне кажется, в этом спасение наше ― сохранять форму общения, сохранять свой способ жизни.
Фото: kvartet-i.ru
