Александр Гафин: «Собянин ― один из лучших градоначальников за сто лет существования Москвы»

В программе «Синдеева» редкий гость, в Москве сейчас он бывает крайне редко, мне кажется. Александр Дмитриевич Гафин, член совета директоров  Rietumu Banka, правильно?

Все правильно.

Ура, мне удалось выучить это слово.

Наташа, привет, рад встрече.

Александр Дмитриевич, я тоже очень рада вас видеть. Хочу напомнить зрителям, вдруг кто-то вас забыл: Александр Дмитриевич очень долго был вице-президентом «Альфа-банка» по маркетингу и пиару. Все самые большие концерты проходили, как правило, с участием вашего банка.

Понимаешь, это только верхняя часть той пирамиды. На самом деле за эти годы мы построили один из крупнейших частных банков в России, который сейчас входит в пятерку самых крупных банков. А сейчас я работаю в самом крупном частном банке Прибалтики. Я работаю только в крупных банках.

Дай бог, чтобы у них все и дальше было хорошо! Первый вопрос, который пришел мне в голову, когда я готовилась к встрече с вами. Был такой опыт в вашей жизни, когда вы еще работали в «Альфа-банке», в 2004 году «Альфа-банк» предъявил беспрецедентный иск газете «Коммерсантъ» на 10 миллионов долларов. Тогда весь рынок вообще был в шоке. Более того, вы выиграли этот суд. Да, потом вы снизили свои исковые требования, сумма сократилась, но все равно это была большая сумма ― по-моему, около миллиона долларов. «Коммерсантъ» выплачивал эти деньги.

Как вы знаете, несколько дней назад компания «Роснефть» подала иск к РБК на 3 миллиарда рублей. Сейчас мы уже не так удивляемся таким новостям, но не кажется ли вам, что «Альфа-банк» тогда фактически приоткрыл этот ящик Пандоры? И как вы сейчас оцениваете тот ваш иск к «Коммерсанту»?

Безусловно, это было достаточно давно. Дело в том, что тогда была очень накаленная ситуация, предкризисная. В этот момент ответственность СМИ либо за намеренно неправильно сказанное слово, либо за редакторскую неточность или некую журналистскую предвзятость, оплошность могла стоить для банка огромных денег (и для любой финансовой структуры, которая существует).

То есть если в тот момент, когда были очень накалены страсти и люди приходили в банки снимать деньги, вдруг появлялась какая-то статья с намеком или просто указывающая: «Забирайте ваши денежки, бегите быстрее из этого банка», то это могло вызвать для банка коллапс. Банк ― такая структура, которая, как мы понимаем, не может одновременно выдать деньги всем вкладчикам. Я вспоминаю эту историю: нам пришлось заказывать деньги самолетами из Швейцарии, мы привозили эти доллары несчастные.

То есть тогда был действительно нанесен ущерб.

Тогда был нанесен материальный и имиджевый ущерб нашей структуре. Мы достаточно жестко защищались, потому что была серьезная опасность потери репутации.

Тот случай, о котором вы рассказали, «Роснефть» и РБК…

Там тоже говорят об ущербе репутации.

Дело в том, что юристы у нас ― мастера придумывать разные казусные темы. Все это, конечно, высчитывается, если есть нанесенный ущерб, но просто для крупной нефтяной компании эта сумма… Мое мнение как обывателя, что РБК не мог нанести ущерб нефтяной компании на такую сумму.

Можно я все-таки вернусь к вашей ситуации? Первоначально требования были на 10 миллионов долларов.

Да.

Возможно, это было сопоставимо с тем ущербом.

Я скажу честно: в тот момент это тоже были какие-то эмоции, да. Ведь дело в том, что суд эмоции не принимает, а принимает фактические документы. Мы перевозили деньги, предположим, самолетами, значит, фрахт самолетов. Суд не умеет оценивать эмоциональную сторону.

Да, но вы же потом сократили свои требования. Почему?

Все это чуть-чуть встало на место. Мы прекрасно понимали, что «Коммерсантъ» в тот момент и, наверно, сейчас остается одним из основных финансовых рупоров страны. И душить «Коммерсантъ» нам совершенно не хотелось.

Выглядело это, в общем-то, тогда тоже.

Мы понимали. Когда страсти чуть-чуть улеглись, мы подумали. Иск был вполне значительный по тем временам. 500 тысяч ― это были большие деньги. И сейчас это большие деньги.

Это было серьезно.

Тем не менее мы остыли и предъявили иск, который получили. Надо не забывать, что за это время мы еще размещали на огромные деньги рекламу в том же «Коммерсанте». Еще не было тогда «Ведомостей».

Васильев тогда кому-то позвонил? Я не помню сейчас просто.

Мы с ним дружили уже много лет.

Ну, конечно.

Дело в том, что так как я стоял на самом пике коммуникаций, со мной он не разговаривал. С Фридманом и с Авеном он при этом разговаривал, а со мной почему-то нет. Мы сейчас вместе с ним живем в Юрмале, встречаемся. Когда-то мы с ним встретились, расцеловались и сказали: «Что мы все-таки дурака валяли?».

Окей, он на вас обиделся, не разговаривал, но были ли тогда какие-то все-таки действия со стороны «Коммерсанта»? Например, звонок вам. А Березовский тогда еще владел?

Березовский, по-моему, еще был владельцем «Коммерсанта». Потом были теледебаты большие, была, по-моему, у Соловьева целая передача.

Он, наверно, тогда защищал свободу слова.

Он защищал свободу слова.

Как интересно.

И благополучно в этом деле проиграл. Все это уже быльем поросло, кроме того, как ты правильно сказала, что был создан прецедент того, что за каждое слово средство массовой информации должно отвечать.

Да, так журналисты по закону о СМИ за это отвечают.

Журналисты ― да. Но понимаешь, в чем дело. Журналист работает в печатном издании или, в частности, на канале Дождь, и за него отвечает канал Дождь.

Я согласен с тем, что должны быть соразмерные иски.

Наташа, у меня складывается впечатление, что РБК рано или поздно будет передан в какие-то другие надежные руки.

Прохоров ― это не надежные?

Судя по тому, что Прохоров за последние годы продает один актив за другим, мне так кажется, это мое субъективное мнение. Я не думаю, что это желание утопить Прохорова. У него хватит денег, чтобы выплатить этот иск. Мне кажется, наоборот, это желание государственной компании дать СМИ понять, кто есть кто на площадке.

Да, вопрос, что дальше будет с этим активом.

Я не могу сказать, это вопрос владельцу.

Смотрите, так как мы все-таки немножко вернулись в старые времена. Несмотря на то, что я большой поклонник девяностых, все это люблю, это наша молодость, я везде защищаю девяностые, но мне кажется, что эта опасная дорожка, на которую встали тогда в девяностые в том числе и руководители СМИ, которые использовали СМИ как инструмент влияния… Почему и считается сейчас, что СМИ ― это не бизнес, а инструмент влияния.

Вы же тогда были довольно близко…

Я очень близок был, я был членом совета директоров ОРТ и так далее. Для Ельцина и его администрации, безусловно, было очень важно контролировать СМИ. Если вы вспомните, карьера того же упомянутого вами Бориса Абрамовича Березовского была в том, что он смог Первый канал телевидения организовать. Не забывайте, в это время был еще замечательный партнер у Березовского, господин Гусинский. Помните, был очень самостоятельный холдинг, который привлекал огромное количество внимания зрителей. Это была мощная информационно-пропагандистская машина. Очень важно было договориться с этими двумя господами для того, чтобы лоббировать интересы Ельцина и так называемой младодемократии.

Россия же специальная страна, поэтому любой из этих инструментов потом становится инструментом торга за власть, получения благ. Безусловно, для России это инструмент, но я не могу сказать, что только для России. Есть страны, в которых СМИ занимают более-менее независимую роль, и есть страны, где СМИ иногда, так сказать, принимают сторону одного или второго оппонента.

А как в Латвии с этим?

В Латвии, знаете, с этим нормально. Там есть, во-первых, две прессы: русскоязычная и та, которая выходит на латышском языке.

Они практически на разную аудиторию работают.

Да, но дело в том, что на выборы идет и та, и другая аудитория, голосует за те или другие партии.

Есть ли в Латвии свобода слова?

В нормальной европейской стране, конечно, есть свобода слова. Но в Латвии две прессы: русскоязычная и на латышском языке. Радио ― и такое же радио на латышском языке. Достаточно объективно освещаются те или другие политические события. Но, естественно, пресса на русском языке критикует всякие правительственные шаги в законах применения против русского и русскоязычного населения, граждан Латвии, говорящих по-русски. И, соответственно, наоборот.

В этом и есть некая синергия, где-то между рождается истина.

А язык нужен для получения гражданства, не вида на жительство?

Чтобы получить гражданство, надо сдать экзамен по языку, насколько я знаю. Есть какие-то пророссийские настроения, Россия сократила транзит грузов через Латвию, приняла ответные санкции европейским странам. По тому кругу людей я понимаю, что у этих русских людей все равно такой настрой, они не хотят возвращаться в семью из пятнадцати братских республик. Они хотят жить при этом в Европе, европейской стране и интегрировать в Латвии.

Я еще слышала об озабоченности в Латвии тем, что в Латвии этим сегментом русскоговорящих не очень сильно занимались. Влияние российской прессы на эту аудиторию очень сильно

Зомбированы.

Зомбированы тем, что рассказывают федеральные российские каналы.

В этом есть доля правды, но в основном это возрастная аудитория. Молодежь, те ребята, кто родился и вырос в Латвии, спокойно говорит на латышском языке. Рига ― город, где около 50% русских, они ведут там бизнес. Мэр города ― тоже русский. Многим латышам приходится учить русский язык, чтобы работать в крупных и средних компаниях.

А вы выучили латышский?

Я знаю какие-то обиходные слова. Мне достаточно того, что я понимаю и знаю. По идее, конечно, надо выучить. Но дело в том, что я работаю, а не претендую на гражданство, поэтому мне достаточно.

Несколько лет назад Латвия фактически открыла двери для россиян. Не только для россиян, но так или иначе в основном взоры российских граждан были туда обращены. Был очень легкий вход для получения вида на жительство, не очень дорогой. Сейчас, я так понимаю, ситуация немножко меняется.

Совершенно верно.

Во-первых, повысили этот вход до 250 тысяч евро. Во-вторых, совсем недавно был принят закон (поправьте меня, если что) о том, что если ты покупаешь какую-то недвижимость в Латвии и хочешь получить вид на жительство, ты должен платить раз в два года платить 5 тысяч евро на развитие страны.

Все правильно. Это является шагом вынужденного ужесточения, потому что надо поправлять пункты в бюджете и откуда-то получать деньги. На мой взгляд, это не очень правильная политика. Такие же условия получения вида на жительство во многих европейских странах существуют, просто разная денежная ставка, стоимость. Если, например, правительство Латвии приблизит условия к получению вида на жительство в Испании, то выиграет, конечно, Испания, потому что в Латвии в шортах можно ходить два месяца в году, а в Испании ― шесть или восемь. Вот и вся разница.

Некая умеренная ставка, во-первых, по депозиту, который принимают банки…

Так или иначе, знаете, можно взять у пяти человек по миллиону, а можно взять у 250 человек по 20 тысяч.

К сожалению, в правительственных кругах существует мнение о том, что и так поедут, и так всех любят. Это некая иллюзия, которая сейчас уже закончилась. Наш банк получил около 2 тысяч вкладов…

Для вас русский клиент ― это один из самых…

Не только русские, есть и азербайджанцы, и казахи, люди из разных стран постсоветского пространства. Сейчас резко сократилось количество людей, которые хотят получить вид на жительство в Латвии.

Это связано с экономическими причинами?

В том числе. Сейчас период стагнации на постсоветском пространстве, лишних денег нет.

Прибалтика долго местом, где отмывались российские деньги.

Это да.

Я так понимаю, сейчас все очень ужесточилось, это практически невозможно.

Абсолютно правильно. Дело в том, что Латвия ― самостоятельная европейская страна. В ней развиты многие отрасли. Одна из хороших, серьезных отраслей ― это банки. Осталось мнение, что это отмывочная страна. Помните, был такой Parex Bank?

Да, до сих пор все помнят.

Он был благополучно закрыт, реконструирован. От него отделилась часть под названием Citadele, а Parex был благополучно похоронен.

Безусловно, был момент девяностых годов, о которых мы начали говорить в начале программы. Через Латвию проходили деньги.

А в двухтысячных этого не было?

В 2000 году тоже было, но сейчас европейские и латвийские регуляторы очень жестко работают по всем вкладчикам, вкладам и так далее. Буквально недавно американские аудиторы проверяли все крупные латвийские банки. Окончательные выводы, по-моему, не сделаны, но я знаю, что несколько крупных банков оштрафованы на большие деньги. Регуляторы настолько жестко взялись за вкладчиков, особенно, как вы совершенно правильно говорите, из России.

Что значит взялись за вкладчиков?

Я сейчас поясню. Для того, чтобы ты мог держать деньги, в частности, в латвийском банке, требуется довольно большое количество подтверждений происхождения этих денег.

И какое-то количество денег пошло в какие-то другие…

И мы это ощущаем. К нам приходят клиенты, с которыми мы разговариваем дружественно, в отличие от швейцарских банков, которые сначала закрывают счет, говорят: «Предоставьте, пожалуйста, нам ваши справки, потом мы вам откроем счет». Мы стараемся вести некий диалог. Как правило, в результате этого диалога люди закрывают счета и уходят в разные другие юрисдикции.

На самом деле для крупной структуры, в которой я работаю, это удобно. Деньги с каким-то душком, какой-то историей нам совершенно не нужны, нам дороже свое реноме. Нам важно, чтобы у нас не забрали лицензию. Надо сказать, что у нас всегда был достаточно жесткий контроль. Я не припомню в числе наших клиентов каких-то крупных государственных служащий, детей…

То есть ничего у вас не узнать, да?

Мы всегда понимали, что, в общем, лучше с некоторыми категориями российских вкладчиков не связываться.

А если приходит такой вкладчик, что, отказываете?

Конечно. Мы отказываем людям, у которых есть родственники в правительстве, в Думе.

Понятно.

Мы задаем достаточно большое количество вопросов, потому что нам это не нужно.

Какие вообще сейчас настроения? Россия вообще в такой изоляции по отношению к миру, к Европе. Вы заметили изменения какого-то курса?

В Латвии этого не чувствуется. Иногда могут раздражать на паспортном контроле несколько ненужных вопросов полицейских, которые спрашивают: «Где вы будете жить? К кому вы приехали, скажите адрес? Есть ли у вас страховка?». Обычно на паспортном контроле в Италии, Бельгии и Испании эти вопросы редко задают. В Латвии к российским туристам относятся с особым вниманием.

Но если говорить об отношениях, то, безусловно, они стали холоднее, это чувствуется и в риторике, в том, о чем говорят не только латвийские, но и все балтийские политики, и в экономике.

Риторика изменилась, да?

Конечно, изменилась. Если мы посмотрим, прибалтийские политики чаще резче высказываются против России. Надо их понять, потому что, наверно, эти три европейские страны жили под крылом Большого брата, они очень хорошо знают, что это такое, поэтому их надо понимать. Они не хотят ни под каким предлогом вернуться в то, что называлось Советским Союзом. Безусловно, они боятся. Есть как минимум два поколения людей, которые жили при всей этой истории.

Все-таки экономика Латвии сейчас не сильно зависит от России. Или сильно?

Не сильно. Наташа, поэтапно сокращается транзит грузов. Естественно, Латвия ― аграрная страна во многом, молочная и разная другая сельскохозяйственная продукция в Россию не поставляется. Ищут какие-то другие пути. Безусловно, очень сильное охлаждение в экономике и политике. Только культура нас объединяет сейчас.

Да, это правда. Прекрасные проекты, которые проходят в Риге и Латвии, заставляют нас, москвичей, ездить к вам и получать большое удовольствие.

Совсем недавно задержали мэра Юрмалы. Когда я готовилась к беседе, случайно напала на эту новость.   Насколько я понимаю, мэр Юрмалы вообще был очень сильно ориентирован на русских, потому что для него это в том числе был способ развивать город. Очень большое количество русских туда приезжает, оставляет деньги, покупает недвижимость, большое количество фестивалей, которые проходили, я так понимаю, им сильно поддерживалось.

И тут, с одной стороны, уходят русские, уходят фестивали, я так понимаю, он пытается найти замену той же «Новой волне», планировался какой-то проект с Лаймой Вайкуле. Я не знаю, опять же, можно ли это все как-то соединить, но из того, что я прочитала, претензии, которые были к нему предъявлены, ― это не незаконное финансирование местных партий на выборах в 2014 году. Почему вдруг спустя два года, как вы думаете?

Наташа, мне трудно говорить из студии, не зная до конца всяких серьезных нюансов.

Вы с ним знакомы?

Безусловно, я знаком и с мэром. Следствие будет показывать. У него сложная ситуация. Ты совершенно правильно сказала, что в основном русские, украинцы, в меньшей степени люди из Казахстана приезжают на различные фестивали, которые там организованы. Все были избалованы мощной «Новой волной», которую много лет делал там Крутой. Тот же самый КВН, Масляков первый туда пришел, делал КВН. Можете представить, для города…

Количество денег.

Количество эфиров на центральных каналах телевидения сделали из Юрмалы гиперпопулярный город. Какой-то обыватель в Сибири или на Дальнем Востоке, смотря эфиры российского телевидения, Первого канала, видит зал и сказочный город Юрмала, все медийные лица сидят в этом городе, Басков поет, Киркоров ходит по пляжу.

Точно, всегда хотелось в этот зал «Дзинтари».

И они все хотят туда приехать. Безусловно, в этот момент были загружены все гостиницы, все рестораны, город жил. Я могу честно сказать, что уже пару лет ― съехал КВН, съехала «Новая волна», Comedy Club, еще какие-то российские проекты. Зал «Дзинтари» все равно забронирован на все лето, проходят концерты, мероприятия.

Но все равно такого потока россиян уже нет.

Потока этих россиян нет, но зато приехали другие россияне, которые хотят слушать классическую музыку.

То есть изменился контингент.

Абсолютно.

А для местных жителей это…

Для местного, локального бизнеса, безусловно, важно, чтобы были заняты рестораны, кафе и койкоместа в гостиницах. Стало поспокойнее, потому что более тусовочная, будем говорить, публика съехала. В этом смысле стало спокойнее.

Для мэра, конечно, важно. В Риге, например, зарегистрированы крупные и очень крупные предприятия, они платят налоги, часть из них идет в городской бюджет. А у мэра Юрмалы, кроме гостиниц и ресторанов, в общем, ничего особого нет. Поэтому ему было важно.

А вот политический ли это демарш…

Вообще в Латвии возможны такие политические посадки?

Вы знаете, там есть всякие интересные вещи. Недавно в отставку ушел министр здравоохранения, который в онкологической клинике помог своим родственникам чуть-чуть продвинуть очередь. Не просто без очереди родственники пришли, они были где-то в середине, а их несколько продвинули. И он подал в отставку.

Были случаи, когда депутат поставил свою машину на место для инвалида. Его номер сфотографировали, опубликовали это в прессе. Он написал заявление и ушел в отставку.

То есть министр здравоохранения сам написал заявление после того, как это стало известно?

Сам написал заявление и ушел после того, как выяснилось, что он продвинул своих родственников в онкологической клинике на двадцать мест вперед.

Вообще просто…

Вот. В Латвии на самом деле работают все эти механизмы борьбы с коррупцией, достаточно жесткие. Иногда бывают очень интересные расследования и процессы. Мне кажется, эта история с коррупцией ― тоже отголосок советского периода. Люди, выжившие в советской системе, которую я очень не люблю, воспитали некоторые качества, которые, к сожалению, приобретаются только на нашей почве.

Александр Дмитриевич, у нас практически заканчивается время. Скажите, почему вы все-таки приняли решение поехать в Латвию?

Я принял решение, потому что мне предложил работать в Латвии самый крупный частный банк Прибалтики. Попросили меня, чтобы я занимался у них вопросами маркетинга, рекламы, привлечения клиентов и так далее. Поэтому и поехал.

Кроме этого, мне еще там нравится жить, потому что это удобно, близко, такая хорошая точка. Все говорят на русском языке. У меня там много друзей, я там чувствую себя очень свободно и хорошо.

То есть это никак не было связано с тем, что вас перестало нравиться жить в России?

Что значит перестало? Я часто живу в разных странах мира. Я езжу зимой на Бали, в Таиланд, Майями.

Какая у вас прекрасная жизнь. Пенсионерская какая-то, Александр Дмитриевич.

Я доволен этой жизнью. Мне интересно сравнивать всякие вещи: города, страны и так далее. Я сейчас вернулся в Москву, мне приятно вернуться в город.

А как вам, кстати, сейчас город, который изменился, расскажите?

Мне очень нравится Москва.

Новая Москва, измененная, перестроенная.

Я считаю, что Собянин ― один из лучших градоначальников за сто лет существования Москвы. Он смелый, достаточно резкий, он реформатор. Он жестко меняет город. Если начать долго дискутировать и так далее… Совсем недавно, летом, вспомните ваши эфиры: перекопали это, не нравится то, не нравится Триумфальная площадь, сколько можно ездить…

По факту теперь всем нравится, все довольны.

Все нравится по факту, все замечательно. Хорошо, был какой-то грех, не посыпали солью или чем-то, не знаю, тротуары. Но город заиграл. Недавно приезжали мои знакомые, которые живут в Америке, они сказали: «В каком прекрасном городе вы живете! Спуститесь в Америке в метро или воспользуйтесь муниципальным транспортом ― все порезано ножами, все расписано, грязь. А у вас чистота, порядок, мягкие сиденья. Как вы живете?». А это действительно так, Москва ― очень хороший город.

У меня раньше было свое видение: город, в котором нельзя ездить на велосипеде, не приспособлен для житья. В Москве сейчас, по крайней мере, в центре смело можно ездить на велосипеде. Иногда, правда, вкуса не хватает. Вкусовые вещи очень важны, нюансы.

Есть вопросы ко вкусу в некоторых местах. Где-то красота необыкновенная, а где-то просто смотреть невозможно, да?

Совершенно верно.

Но смотрите, вот была ситуация с Патриаршими. Как эту ситуацию видела я со стороны? Прекрасный район Патриаршие, да, действительно, жители этого района сформировали в том числе настроение и атмосферу этого района. Но благодаря тому, что они сформировали эту атмосферу, туда пришло большое количество ресторанов и кафе, туда с удовольствием приезжают не только жители Патриарших. И вдруг жителям Патриарших это все стало не нравиться: ничего себе, нам тут мешают жить. Это одна краска.

Вторая краска ― рестораны, которые там работают. Владельцы этих ресторанов известны, все друг друга знают, половина из них живет там же, на Патриарших. С ними, как мне показалось со стороны, местные жители не попытались вступить в переговоры, как это принято в любом демократическом обществе.

Что сделали? Среди местных жителей оказались некоторые крутые, как Александр Дмитриевич Гафин, сняли трубку, договорились о том, чтобы Собянин или встретился, или обратил на это внимание. То есть включили телефонное право.

Конечно, не так.

А как было?

Абсолютно не так. У нас действительно возникли многие вопросы. К ресторанам это не имеет никакого отношения. У нас возникли вопросы по отношению к району. Дело в том, что Москва резко улучшалась, а про наш район забыли. Когда я встречался с заместителем Собянина Петром Бирюковым, ― он тоже живет на Патриарших, ― я говорю: «Может быть, вам неудобно благоустраивать наш район, потому что вы здесь живете?». У нас в очень плохом состоянии каток уже две зимы, у нас в плохом состоянии парк у Патриарших прудов, плохие тротуары. В общем, много было всяких недостатков.

Мне кажется, вы слишком…

Нет.

Я там бывала часто.

К нам перестала вообще заезжать милиция. Патриаршие пруды ― это же уникальный район. В чем он уникальный? Там нет ни одного суперкрасивого здания, суперизвестного музея, но притяжение гигантское, потому что это булгаковские места и так далее.

На встрече были Александр Ширвиндт, Зураб Церетели, я, были еще некоторые известные люди, которые живут и работают в районе. Попросили встретиться с Сергеем Семеновичем. Он любезно согласился это сделать. Причем вообще никакая тема ресторанов в тот момент не стояла. Мы переговорили.

Надо отдать ему должное, что его заслуга даже не в том, что он реформатор, а что он сделал очень хорошую систему управления городом. Через некоторое время наши активные участники повстречались с его заместителями, которые курируют разные направления. Мы нашли с ними общий язык.

А уже после этого… Я не знаю, кому это не понравилось, не понравилось это вашим коллегам. К сожалению, вот мы начали говорить о том, что бывают какие-то вещи… Журнал «Афиша» нашу встречу просто передернул и поступил некрасиво, пригласив какую-то полусумасшедшую женщину на эту встречу и передав другой контекст разговора.

Они резали? Мне кажется, они дали стенограмму встречи.

Не резали, они просто выдали неправильно. У нас был субботник, мы все хотели консолидироваться и посадить на Патриарших новые сирени, кусты и так далее. Вышли самые разные люди. Я честно сижу и рассказываю: я был удивлен, у нас некоторые жители вышли с охраной. Копают, а охранники стоят рядом.

Вместо того, чтобы написать об уникальном состоянии людей, которые так любят свой район, что люди, которые летают на своих самолетах, вышли детям показать, что нужно посадить сирень, написали так: «Зажрались так, что с охраной вышли!». Все было передернуто.

Я сейчас говорю немножко эмоционально. Когда сказали: «Вы что, хотите сказать, что Шариковы приезжают?», я сказал: «Да, Шариковы. Но на ламборджини». Потому что я не могу иначе назвать человека, который в четыре часа ночи выпускает на ламборджини все свои колонки и едет. Вот это и есть для меня Шариков.

Александр Дмитриевич, вы себя чуть-чуть защищаете, потому что после публикации в «Афише» был большой резонанс. Объясните мне, почему с ресторанами получилось так? На мой взгляд, получилось волюнтаристское телефонное право.

Никакого волюнтаристского. Единственный не изуродованный Лужковым район в Москве. Мэру города он тоже дорог, он захотел с нами встретиться.

Хорошо, но почему тогда? Что случилось дальше? Рестораны, коммерческие предприятия ― им в какой-то момент говорят: «Ребята, теперь вы работаете до 23 часов».

Я объясню, почему.

Объясните.

Мы хотим жить по закону. Нам в этом диалоге сказали: «Вы знаете, а в Америке есть район, где можно всю ночь». В Америке, может быть, и можно. Но у нас есть правила, мы же живем в законном государстве. В жилом доме ресторан должен работать до 23 часов по закону. Жители не против, чтобы и до 24, но чтобы люди не выходили в это время на улицы выпивать.

Там еще есть такой туалетик маленький, а он один на 650  человек.

Александр Дмитриевич, но согласитесь, что вы могли встретиться с владельцами ресторанов (их там несколько человек) до того, как было принято решение.

Сто раз.

Вы встречались с «Гинзой», с Тютенковым?

Со всеми встречались. Мало того, на этой встрече, Наташа, присутствовали два владельца ресторанов, которые сказали: «Мы хотим жить по правилам». Причем все владельцы ресторанов ― мои приятели.

Да, но подождите. Ваше же кафе там до пяти утра работало, было кафе. В жилом доме.

Оно в подвале.

Какая разница, оно же до пяти утра работало у вас, и никто не приходил.

Дело в том, что мы не выходили на улицу, Наташ.

Я согласна, мне тоже не очень нравилось.

Потому что сразу очень шумно стало.

Я согласна. Но мне кажется, это вопрос как раз разговоров между вами, жителями, и владельцами бизнеса.

Это разные истории. Бизнес хочет зарабатывать деньги. Продажа алкоголя и так далее для них ― это их бизнес. Но тогда пришлось уже по-другому регулировать. У нас есть закон, который не разрешает распивать алкоголь на улице. Либо надо систематизировать, придумать какие-то планы и порядки. Есть большие тротуары ― значит, разрешить какие-то выносные столы и так далее. Но работают они до определенного времени, у нас есть правила, здесь даже ничего придумывать не нужно.

Префект Центрального округа сделал абсолютно правильно: вызвал милицию, прокуратуру и так далее и сказал им: «Ребята, мы даже никаких законов не должны принимать. Они у нас существуют в стране. Исполняйте их, пожалуйста. Все».

Все сейчас существует. Зайди на Патрики ― все рестораны работают. Открылось еще десять ресторанов! Я не знаю, как они будут заполняться.

С тем, что в итоге получилось… Хорошо, я против методов, если честно, потому что если мы говорим про некие…

Договариваться сложно.

Вот, это ключевое. Сложно договариваться, поэтому гораздо проще, когда это директивно. И Путин поэтому не хочет ни с кем договариваться, потому что ему проще директивно сказать, что будет так. И мне внутри компании иногда проще сказать, что будет так, а не по-другому, чем договариваться с сотрудником. Но я с собой борюсь, потому что я понимаю, что если я хочу жить в цивилизованном обществе, если я хочу стремиться, скажем так, к некоему идеальному миру…

Надо слушать и другую сторону.

Надо слушать, надо стараться договариваться. Это правда тяжело.

Согласен полностью, но это абсолютно не имеет отношения к тому, что сказали: «Не хотите, чтобы люди приезжали из других районов». Мы хотим, мы не можем на это повлиять.

Я не про это.

Мы сейчас обо всем договорились, все работают как положено, какие-то санитарные нормы тоже выполняются. По-моему, сейчас все нашли консенсус и счастливы. Мне только жалко журналистов, которые используют некие темы для своей популяризации.

Александр Дмитриевич, мне кажется, там ничего не было передернуто. Там просто, может быть, цитаты были. Это были цитаты конкретных людей. Понятно, что цитаты в устной речи могли быть очень яркими.

Точно так же, как наша беседа: ее можно взять и перевернуть в другую сторону.

Я думаю, что они ничего там не резали.

Я до этого читал ее, был поклонником издания. А сейчас у меня немножко изменилось мнение. Особенно мне обидно, что написала статью дочка моего приятеля. Но ничего страшного, мы переживем это.

Александр Дмитриевич, время закончилось. Я вам хочу сказать спасибо, что вы пришли в гости. На следующей неделе я лечу в Ригу на встречу с Далай-ламой. Может быть, мы там увидимся.

Замечательно, буду рад видеть на гостеприимной земле Латвии.

Спасибо большое.