В гостях у Натальи Синдеевой актриса и режиссер Ольга Дыховичная, которая рассказала об Иване Дыховичном, своих ролях в кино и о том, что будет с международным независимым фестивалем 2morrow. Поддержать фестиваль можно здесь.
Синдеева: Я прочитала, что у тебя есть амбиции сделать собственное кино. Но ты себя как режиссер не пробовала ни разу?
Дыховичная: Я пробовала себя как режиссер документального кино, были фильмы в эфире, но это, скорее, телевизионная документалистика.
Синдеева: Но документалистика – это немножко другое.
Дыховичная: Да, другой жанр.
Синдеева: Но такое желание все равно есть?
Дыховичная: Я так подхожу к этому вопросу внутри себя: если можно что-то не делать, то лучше этого не делать, потому что хороший стук наружу выйдет, как говорят механики про автомобили. Я вот считаю, что многим архитекторам вообще лучше ничего не строить, потому что дальше новое поколение будет рушить. Что касается кино, у нас сейчас такое количество контента, которое разного формата, разного жанра, и я вижу, что те люди, которые его делают, не могут его не делать. Я могу этого не делать, я могу быть зрителем, я могу быть продюсером, я могу быть соучастником, но не человеком, который ставит свой автограф в конце
Синдеева: Не свербит?
Дыховичная: Не свербит. Свербит что-то другое.
Синдеева: Но это может измениться?
Дыховичная: Безусловно.
Синдеева: А актриса свербит?
Дыховичная: Режиссура – такая профессия, что чем позже зайдешь, тем оно как-то лучше. Что тебе нравится, как я одета?
Синдеева: Можно я скажу зрителям?
Дыховичная: Ну скажи.
Синдеева: Вот эта линия между чулком и юбкой и ногой – это невероятно. Извини, я не удержалась.
Дыховичная: Мне еще пару лет в актерской профессии – и дальше я смогу быть режиссером.
Синдеева: Но актерство свербит, да?
Дыховичная: Мне так повезло в жизни, что меня хотят хорошие режиссеры. Я попыталась подумать: а вдруг моя судьба – ходить на кастинги и проходить на хорошие роли самой. Нет, я ненавижу кастинги.
Синдеева: Мне кажется, что вообще мало кто любит кастинги.
Дыховичная: Знаешь, к этому как-то дальше привыкаешь, я уже как человек со стажем.
Синдеева: Ты вынуждена, наверное, привыкнуть. Вряд ли это нравится.
Дыховичная: Внутри у меня было чувство, что мне не нужно участвовать в соревнованиях. Знаешь, есть судьба, когда ты участвуешь и выигрываешь, а есть судьба, когда ты участвуешь, не выигрываешь, тебя это все время обламывает. Я как-то с юности поняла, что у меня есть дверь, куда никто не войдет ни разу, это только моя дверь. Тут я решила эксперимент поставить: я год хожу на кастинги, вот на все, что мне предлагают: фильмы ужасов, детская…
Синдеева: Порнография.
Дыховичная: Надеюсь, меня туда не позовут. Детские приключенческие фильмы, все то, что в здравом уме и в трезвой памяти я бы не согласилась. Но мне важно перейти этот страх. Ты приходишь, пытаешься кому-то понравиться, пытаешься в минимальное время выложить максимальный результат. Надо сказать, что это ни разу у меня не привело к съемочной площадке, при этом попутно мне предлагают хорошие роли режиссеры, и я участвую в этих фильмах.
Синдеева: То есть ты не спортсмен?
Дыховичная: Ты знаешь, я уже научилась бороться, мне нравится результат. Я научилась получать удовольствие от того, что происходит на площадке. Но я поняла, что есть актеры, у которых есть специфическая натура, и под них придумываются роли. Все мои роли…
Синдеева: Придумывались?
Дыховичная: Да, они были написаны уже под меня, они были написаны сценаристом, режиссером.
Синдеева: Счастливая.
Дыховичная: Я поняла, что да. Конечно, не так много.
Синдеева: Любая актриса, любой актер мечтает, чтобы под него писались роли.
Дыховичная: Но этих ролей всего 1-2-3-4-5, надеюсь, будет еще 6-7. Но я понимаю, что это какой-то выстрел в качество, но мне интересно было бы поработать на разных проектах.
Синдеева: То есть даже если бы фильм тебе не нравился, сценарий не нравился бы, ты пошла бы ради того, чтобы проверить, в конце концов, свои профессиональные способности?
Дыховичная: Я считаю, что актер способен, и я уже стала различать, где актер халтурит, где нет, где он действительно может вытянуть проект. Тем более, если актерский состав вытягивает проект, это часто получается хорошее актерское кино, даже при отсутствии режиссуры.
Синдеева: Или сценарий плохой.
Дыховичная: Это чаще.
Синдеева: Фестиваль 2morrow, который задумывался еще Иваном Дыховичным, который вы вместе начинали тогда придумывать.
Дыховичная: В 2007 году первый фестиваль состоялся.
Синдеева: Да, который ты подхватила, который ты вела несколько лет. В этом году, я так понимаю, возникла проблема.
Дыховичная: Она до сих пор проблема.
Синдеева: Расскажи зрителям. Я в данном случае очень хотела бы тебе помочь, так как я прекрасно понимаю, что такое оказаться без внимания завтрашнего дня, как это делалось, как выживать, как искать деньги. Я очень хотела бы, чтобы, может быть, тебе эта программа помогла. Расскажи, что сейчас происходит, сдвинулось ли после вашего открытого письма, которое было написано? И вообще была ли какая-то реакция? Помогло ли общественное движение, которое возникло? И что вообще нужно? По пунктам, для того, чтобы провести фестиваль, нам нужно столько-то денег или такое-то количество людей. Или, в конце концов, можешь собрать волонтеров. Я очень сильно поверила в силу …
Дыховичная: Энтузиазма.
Синдеева: Энтузиазма людей, которые готовы поддерживать то, что им нравится, во что они верят. Я про это, может быть, потом тебе расскажу.
Дыховичная: Во-первых, фестиваль существует, сколько я лет занимаюсь фестивалем, столько он существует на энтузиазме команды. Не команда съедает этот бюджет. Фестиваль – это альтернативная кинодистрибьюция, потому что то кино, которое мы показываем на фестивале, никогда не попадет в кинотеатры. Кстати, благодаря фестивалю многие фильмы попали маленьким…
Синдеева: Я тоже хотела, чтобы ты об этом рассказала. Был ли какой-то шлейф после фестиваля? Расскажи зрителям. Что это за фестиваль, чем он отличается от других фестивалей, которые есть в Москве, которые проводятся, поддерживаются?
Дыховичная: Слово «фестиваль» потеряло чуть-чуть некий смысл, некий вес, потому что сейчас фестивалем называется все. Был Фестиваль варенья намедни. Я не совсем представляю себе этот формат, тем не менее. Фестиваль давно придумал Иван. Просто в 2007 году получилось такое правильное слияние компании, которая поддержала фестиваль, и желание Ивана, его силу убеждения.
Фестиваль задумывался как альтернативная площадка Московскому кинофестивалю, как более демократичная площадка, без красных дорожек, без этой иерархии, которая выстроена на больших фестивалях, когда есть большой конкурс, есть куча маленьких программ, есть какие-то мероприятия, куда кого-то не допускают. То есть это государство в государстве Московского кинофестиваля. Наш 2morrow – это такая демократичная площадка, где самое главное – это горизонталь, где зритель встречается с режиссером, где нет красных дорожек, где нет VIP-мест, где нет вообще мест в зале.
Слава Богу, мы добились того, что мы создали этот фестивальный центр, о котором так много говорил, в том числе Михалков, сетуя на то, что ну как же так, в Москве нет фестивального центра. Возьми и делай, не то, что с гораздо меньшим бюджетом, а в сто раз с меньшим бюджетом. Наш фестивальный центр для меня – это такой аналог фестивалю в Роттердаме. Я понимаю, что зрители вряд ли там были. Это один из лучших фестивалей демократичных в Европе. Это фестиваль, который только вокруг кино.
Синдеева: Все-таки и подбор фильмов сильно отличается от мейнстримовских фестивалей. Правильно? Это же не только альтернативная площадка Московскому кинофестивалю с точки зрения формата, но это же и контентно все-таки другое.
Дыховичная: Да. И за Московским фестивалем есть история десятилетия, как оттачивался этот формат, как создавался имидж этого фестиваля. Я понимаю, что даже один человек, придя туда, мало что может изменить в короткие сроки. В этом смысле наш фестиваль гораздо более мобильный. Когда пять лет назад я этим занялась, я поняла, что мне нужна какая-то ролевая модель. Я не так много видела фестивалей в жизни, это все-таки были фрагментарные эпизоды.
Благодаря фильму «Портрет в сумерках», так случилось, что у меня был год фестивального турне. Я увидела примеры замечательных фестивалей, где я сформулировала главную задачу для себя и для команды. Это должен быть фестиваль, который, во-первых, помогает молодой киноиндустрии развиваться, то есть у фестиваля должна быть еще внутренняя локальная функция. Наш фестиваль – это неделя кино…
Синдеева: Это международный фестиваль.
Дыховичная: Международный фестиваль, происходит все на одной площадке, где есть пять кинозалов, где параллельно есть кампус, который интегрирован в программу фестиваля, где есть конкурс с международным жюри, где есть конкурс, который мы сформулировали в прошлом году. Это конкурс регионального независимого кино «Офсайд», куда мы пригласили ведущих отборщиков европейских фестивалей, дистрибьюторов европейцев для того, чтобы было соединение регионального кино российского с европейской киноиндустрией. Надо сказать, что это сработало. В прошлом фестивале Гётеборга была ретроспектива российского кино, где было показано 20 картин. Как раз-таки ребята, которые работают в Гётеборге, приезжали два года подряд к нам на фестиваль и знакомились с людьми, с режиссерами.
Синдеева: И часть этих картин туда пошла?
Дыховичная: Да, безусловно. С нами работает отборщик с «Сандэнс», который пригласил две картины из этой программы в «Сандэнс». В этом смысле наша локальная миссия – это быть полезными как инструмент для молодого независимого кино, мы ее стараемся выполнять, это очень важно. То есть фестиваль – это не только показ нового кино, но все-таки это должен быть какой-то инструмент, который помогает индустрии развиваться. И, конечно же, зритель.
Мы добились того, что в прошлом году нам даже приходилось некоторые сеансы дублировать, потому что не хватало 600-местного зала для того, чтобы посмотрели все желающие ту или иную картину. Как ни странно, мне казалось, что мы не конкуренты Московскому кинофестивалю, потому что у нас своя локальная ниша. У нас количество зрителей в прошлом году было 12 тысяч человек. В каком-то смысле можно сравнивать наши 12 тысяч человек с заявленными, по-моему, 50 тысячами на Московском кинофестивале. Мне было бы еще интересно сравнить цифры бюджета, потому что все равно вопрос о том, сколько стоит каждый конкретный зритель. Но оставим, не будем залезать в чужое счастье.
Наш фестиваль – это команда энтузиастов, у нас очень много волонтеров. Надо сказать, что для меня знакомство с волонтерами каждый год – это какие-то человеческие открытия, люди, которые становятся даже друзьями. Это часто люди моего возраста – за 30, люди, у которых есть успешная работа, которые на неделю берут отпуск, приходят помогать, тратить свои деньги на бензин, тратить свое время в автомобиле, работают водителями, грузчиками, переводчиками, кто во что горазд, потому что это действительно соединение каких-то важных смыслов, я думаю.
Синдеева: Оля, когда тогда задумывался фестиваль, он же вряд ли задумывался как фестиваль, который обязательно должно поддержать Министерство культуры, департамент культуры.
Дыховичная: Он с первого года был поддержан министерством.
Синдеева: Окей. Слава Богу, было, но жизнь поменялась. Ну черт с ним с министерством и департаментом. Что сейчас не позволяет бросить клич, собрать деньги, в конце концов, сейчас механизм краудфандинга …
Дыховичная: Как раз этим сейчас мы занимаемся. Уже клич брошен, и на «Планете.Ру» буквально через несколько дней откроется наш проект, где мы обращаемся к зрителям стать соучастниками, соорганизаторами фестиваля. Возвращаясь к тому, что такое фестиваль. Когда мы обращаемся к владельцам прав фильмов, для них такие, как мы, независимые молодые фестивали, по сути, это единственный способ заработка для такого кино, потому что кинотеатры их не берут. Соответственно, у них нет проката, телевидение их не покупает.
Синдеева: Фестиваль платит какой-то гонорар за показ?
Дыховичная: И с каждым годом этот гонорар все выше и выше, потому что это порой единственный способ продюсерам компенсировать свои финансовые затраты. И в этом смысле давить на людей, говорит: «Нет, вы нам дайте бесплатно», конечно же, мы давим, говорим, что у нас небольшие залы, у нас очень дешевые билеты, но продавливать до нуля у меня даже совесть не позволяет, потому что я понимаю, на каком энтузиазме делается это кино.
Синдеева: Хорошо. Конечно, все лезет в бюджеты, неважно, на что он идет – на гонорар, на перевозку этих людей, режиссеров, в конце концов, съемочных групп, которые приезжают на фестиваль. У всего есть некий бюджет. Во-первых, если можешь его озвучить, озвучь, потому что, в общем-то, это правильно.
Дыховичная: Тот бюджет, который нам нужен на неделю проведения фестиваля, это 9 миллионов рублей.
Синдеева: Грубо говоря, это 300 тысяч долларов, которые нужны.
Дыховичная: Меньше, это, по сути, сегодня меньше. Это 250.
Синдеева: То есть это большие деньги, но это не огромные деньги. Скажи, а если делать дорогие билеты, а сейчас дорогие билеты в театры сейчас?
Дыховичная: Я не очень согласна с этим. Мы так долго добивались, чтобы билеты стали очень дешевыми, мы работали с кинотеатрами. У нас раньше были несколько площадок, с которыми мы работали. У кинотеатра свои задачи: им нужно правильно обеспечивать свою инфраструктуру, поэтому нам не удавалось снизить цену билета ниже, чем 250 рублей. Я считаю, что это много.
Синдеева: Зачем еще снижать?
Дыховичная: Потому что человек должен прийти в фестивальный центр и посмотреть минимум три-четыре картины. По сути, это и есть смысл фестиваля, когда зритель приходит и смотрит разное кино. Он смотрит якутское кино, он смотрит мексиканское кино, он смотрит новые имена.
Синдеева: Оль, спрос сейчас, как мне кажется, есть на альтернативную культурную повестку, назовем ее так. Тот контекст, который сейчас мы, даже не 5 лет назад, когда, мне кажется, гораздо больше было…
Дыховичная: Возможностей утолить эту жажду.
Синдеева: Возможностей утолить эту жажду. А сейчас она просто жажда. Я не вижу проблемы в том, чтобы поднимать цену на билет.
Дыховичная: Для нас 200 рублей за билет, хотя у нас билет стоит 100-150 рублей, это максимум, потому что наш зритель смотрит три-четыре картины в день.
Синдеева: Окей, абонемент можно.
Дыховичная: Это все у нас уже придумано.
Синдеева: Извини, что математика. 12 тысяч, условно, если сделать 10 долларов, вот это уже 120 тысяч, которые закрываются билетами. Собрать оставшиеся еще, мне кажется, вполне возможно. Когда я прочитала твое открытое письмо, я вас поддержала, понимаю, насколько это важно. Но с другой стороны, я на своем опыте понимаю, что вообще нужно забыть про какую-либо государственную поддержку просто потому, что у людей сейчас есть потребность не только в получении альтернативной информации, другой культуры. Есть потребность в этом волонтерстве, помощи, соучастии, сопричастности к тому, что для этого человека является важным.
Дыховичная: Мы сейчас тоже меняемся. Я понимаю, о чем ты говоришь. Я восхищаюсь тем, что ты делаешь. Для меня твой пример вдохновляющий. Мы тоже сейчас меняемся, мы тоже пересматриваем точки опоры.
Синдеева: Забудь про это. Возвращаясь к нам, мы убедились в том, что если то, что ты делаешь, это кому-то действительно нужно, и оно востребовано какой-то частью аудитории, да, не огромной, но эти люди активно тебя поддерживают и тем, что они тебя смотрят, и тем, что они покупают у тебя подписку, максимально финансируют своими способами, покупают у тебя маечки наши. То есть у людей есть это желание. Например, наша будущая стратегия, независимо от того, что вообще случилось с нами, это точно опираться только на людей, только на общество. Мне вообще кажется, что за этим будущее и медиа, которые в какой-то момент перестанут жить рекламными доходами, потому что все меняется, экономика, кризис происходит, а потребитель конечный, зритель, читатель вот он есть.
Дыховичная: То, что ты говоришь, отзывается во мне. Для чего нужно было это письмо, потому что я не была уверена в социальном запросе, что людям нужен фестиваль. Мне казалось, что на фоне этих событий, которые происходят, фестиваль – это некая блажь, что государство может помогать не фестивалям, а развивать какие-то более острые социальные точки.
Синдеева: Вот они и развивают.
Дыховичная: Ну да. Когда мы получили этот отклик, для меня это было так важно, что фестиваль нужен, что теперь мы пересматриваем всю систему реорганизации. Безусловно, мы по-новому стали взаимодействовать даже с нашей аудиторией.
Синдеева: Скажи, когда вы планируете? Сколько тебе нужно времени на то, чтобы собрать деньги, организовать?
Дыховичная: Мы перенесли сроки. У нас всегда это было начало октября, сейчас, скорее всего, это конец ноября – начало декабря. Там есть уже разные форматы: либо мы выступим отдельной площадкой в рамках другого большого события, которое состоится в декабре…
Синдеева: В рамках «Лавра»?
Дыховичная: «Артдокфеста», да. Или же получится сделать самостоятельное событие. То есть уже есть сценарий, который позволит в любом случае фестивалю состояться.Синдеева: Я прочитала, что у тебя есть амбиции сделать собственное кино. Но ты себя как режиссер не пробовала ни разу?
Дыховичная: Я пробовала себя как режиссер документального кино, были фильмы в эфире, но это, скорее, телевизионная документалистика.
Синдеева: Но документалистика – это немножко другое.
Дыховичная: Да, другой жанр.
Синдеева: Но такое желание все равно есть?
Дыховичная: Я так подхожу к этому вопросу внутри себя: если можно что-то не делать, то лучше этого не делать, потому что хороший стук наружу выйдет, как говорят механики про автомобили. Я вот считаю, что многим архитекторам вообще лучше ничего не строить, потому что дальше новое поколение будет рушить. Что касается кино, у нас сейчас такое количество контента, которое разного формата, разного жанра, и я вижу, что те люди, которые его делают, не могут его не делать. Я могу этого не делать, я могу быть зрителем, я могу быть продюсером, я могу быть соучастником, но не человеком, который ставит свой автограф в конце
Синдеева: Не свербит?
Дыховичная: Не свербит. Свербит что-то другое.
Синдеева: Но это может измениться?
Дыховичная: Безусловно.
Синдеева: А актриса свербит?
Дыховичная: Режиссура – такая профессия, что чем позже зайдешь, тем оно как-то лучше. Что тебе нравится, как я одета?
Синдеева: Можно я скажу зрителям?
Дыховичная: Ну скажи.
Синдеева: Вот эта линия между чулком и юбкой и ногой – это невероятно. Извини, я не удержалась.
Дыховичная: Мне еще пару лет в актерской профессии – и дальше я смогу быть режиссером.
Синдеева: Но актерство свербит, да?
Дыховичная: Мне так повезло в жизни, что меня хотят хорошие режиссеры. Я попыталась подумать: а вдруг моя судьба – ходить на кастинги и проходить на хорошие роли самой. Нет, я ненавижу кастинги.
Синдеева: Мне кажется, что вообще мало кто любит кастинги.
Дыховичная: Знаешь, к этому как-то дальше привыкаешь, я уже как человек со стажем.
Синдеева: Ты вынуждена, наверное, привыкнуть. Вряд ли это нравится.
Дыховичная: Внутри у меня было чувство, что мне не нужно участвовать в соревнованиях. Знаешь, есть судьба, когда ты участвуешь и выигрываешь, а есть судьба, когда ты участвуешь, не выигрываешь, тебя это все время обламывает. Я как-то с юности поняла, что у меня есть дверь, куда никто не войдет ни разу, это только моя дверь. Тут я решила эксперимент поставить: я год хожу на кастинги, вот на все, что мне предлагают: фильмы ужасов, детская…
Синдеева: Порнография.
Дыховичная: Надеюсь, меня туда не позовут. Детские приключенческие фильмы, все то, что в здравом уме и в трезвой памяти я бы не согласилась. Но мне важно перейти этот страх. Ты приходишь, пытаешься кому-то понравиться, пытаешься в минимальное время выложить максимальный результат. Надо сказать, что это ни разу у меня не привело к съемочной площадке, при этом попутно мне предлагают хорошие роли режиссеры, и я участвую в этих фильмах.
Синдеева: То есть ты не спортсмен?
Дыховичная: Ты знаешь, я уже научилась бороться, мне нравится результат. Я научилась получать удовольствие от того, что происходит на площадке. Но я поняла, что есть актеры, у которых есть специфическая натура, и под них придумываются роли. Все мои роли…
Синдеева: Придумывались?
Дыховичная: Да, они были написаны уже под меня, они были написаны сценаристом, режиссером.
Синдеева: Счастливая.
Дыховичная: Я поняла, что да. Конечно, не так много.
Синдеева: Любая актриса, любой актер мечтает, чтобы под него писались роли.
Дыховичная: Но этих ролей всего 1-2-3-4-5, надеюсь, будет еще 6-7. Но я понимаю, что это какой-то выстрел в качество, но мне интересно было бы поработать на разных проектах.
Синдеева: То есть даже если бы фильм тебе не нравился, сценарий не нравился бы, ты пошла бы ради того, чтобы проверить, в конце концов, свои профессиональные способности?
Дыховичная: Я считаю, что актер способен, и я уже стала различать, где актер халтурит, где нет, где он действительно может вытянуть проект. Тем более, если актерский состав вытягивает проект, это часто получается хорошее актерское кино, даже при отсутствии режиссуры.
Синдеева: Или сценарий плохой.
Дыховичная: Это чаще.
Синдеева: Фестиваль 2morrow, который задумывался еще Иваном Дыховичным, который вы вместе начинали тогда придумывать.
Дыховичная: В 2007 году первый фестиваль состоялся.
Синдеева: Да, который ты подхватила, который ты вела несколько лет. В этом году, я так понимаю, возникла проблема.
Дыховичная: Она до сих пор проблема.
Синдеева: Расскажи зрителям. Я в данном случае очень хотела бы тебе помочь, так как я прекрасно понимаю, что такое оказаться без внимания завтрашнего дня, как это делалось, как выживать, как искать деньги. Я очень хотела бы, чтобы, может быть, тебе эта программа помогла. Расскажи, что сейчас происходит, сдвинулось ли после вашего открытого письма, которое было написано? И вообще была ли какая-то реакция? Помогло ли общественное движение, которое возникло? И что вообще нужно? По пунктам, для того, чтобы провести фестиваль, нам нужно столько-то денег или такое-то количество людей. Или, в конце концов, можешь собрать волонтеров. Я очень сильно поверила в силу …
Дыховичная: Энтузиазма.
Синдеева: Энтузиазма людей, которые готовы поддерживать то, что им нравится, во что они верят. Я про это, может быть, потом тебе расскажу.
Дыховичная: Во-первых, фестиваль существует, сколько я лет занимаюсь фестивалем, столько он существует на энтузиазме команды. Не команда съедает этот бюджет. Фестиваль – это альтернативная кинодистрибьюция, потому что то кино, которое мы показываем на фестивале, никогда не попадет в кинотеатры. Кстати, благодаря фестивалю многие фильмы попали маленьким…
Синдеева: Я тоже хотела, чтобы ты об этом рассказала. Был ли какой-то шлейф после фестиваля? Расскажи зрителям. Что это за фестиваль, чем он отличается от других фестивалей, которые есть в Москве, которые проводятся, поддерживаются?
Дыховичная: Слово «фестиваль» потеряло чуть-чуть некий смысл, некий вес, потому что сейчас фестивалем называется все. Был Фестиваль варенья намедни. Я не совсем представляю себе этот формат, тем не менее. Фестиваль давно придумал Иван. Просто в 2007 году получилось такое правильное слияние компании, которая поддержала фестиваль, и желание Ивана, его силу убеждения.
Фестиваль задумывался как альтернативная площадка Московскому кинофестивалю, как более демократичная площадка, без красных дорожек, без этой иерархии, которая выстроена на больших фестивалях, когда есть большой конкурс, есть куча маленьких программ, есть какие-то мероприятия, куда кого-то не допускают. То есть это государство в государстве Московского кинофестиваля. Наш 2morrow – это такая демократичная площадка, где самое главное – это горизонталь, где зритель встречается с режиссером, где нет красных дорожек, где нет VIP-мест, где нет вообще мест в зале.
Слава Богу, мы добились того, что мы создали этот фестивальный центр, о котором так много говорил, в том числе Михалков, сетуя на то, что ну как же так, в Москве нет фестивального центра. Возьми и делай, не то, что с гораздо меньшим бюджетом, а в сто раз с меньшим бюджетом. Наш фестивальный центр для меня – это такой аналог фестивалю в Роттердаме. Я понимаю, что зрители вряд ли там были. Это один из лучших фестивалей демократичных в Европе. Это фестиваль, который только вокруг кино.
Синдеева: Все-таки и подбор фильмов сильно отличается от мейнстримовских фестивалей. Правильно? Это же не только альтернативная площадка Московскому кинофестивалю с точки зрения формата, но это же и контентно все-таки другое.
Дыховичная: Да. И за Московским фестивалем есть история десятилетия, как оттачивался этот формат, как создавался имидж этого фестиваля. Я понимаю, что даже один человек, придя туда, мало что может изменить в короткие сроки. В этом смысле наш фестиваль гораздо более мобильный. Когда пять лет назад я этим занялась, я поняла, что мне нужна какая-то ролевая модель. Я не так много видела фестивалей в жизни, это все-таки были фрагментарные эпизоды.
Благодаря фильму «Портрет в сумерках», так случилось, что у меня был год фестивального турне. Я увидела примеры замечательных фестивалей, где я сформулировала главную задачу для себя и для команды. Это должен быть фестиваль, который, во-первых, помогает молодой киноиндустрии развиваться, то есть у фестиваля должна быть еще внутренняя локальная функция. Наш фестиваль – это неделя кино…
Синдеева: Это международный фестиваль.
Дыховичная: Международный фестиваль, происходит все на одной площадке, где есть пять кинозалов, где параллельно есть кампус, который интегрирован в программу фестиваля, где есть конкурс с международным жюри, где есть конкурс, который мы сформулировали в прошлом году. Это конкурс регионального независимого кино «Офсайд», куда мы пригласили ведущих отборщиков европейских фестивалей, дистрибьюторов европейцев для того, чтобы было соединение регионального кино российского с европейской киноиндустрией. Надо сказать, что это сработало. В прошлом фестивале Гётеборга была ретроспектива российского кино, где было показано 20 картин. Как раз-таки ребята, которые работают в Гётеборге, приезжали два года подряд к нам на фестиваль и знакомились с людьми, с режиссерами.
Синдеева: И часть этих картин туда пошла?
Дыховичная: Да, безусловно. С нами работает отборщик с «Сандэнс», который пригласил две картины из этой программы в «Сандэнс». В этом смысле наша локальная миссия – это быть полезными как инструмент для молодого независимого кино, мы ее стараемся выполнять, это очень важно. То есть фестиваль – это не только показ нового кино, но все-таки это должен быть какой-то инструмент, который помогает индустрии развиваться. И, конечно же, зритель.
Мы добились того, что в прошлом году нам даже приходилось некоторые сеансы дублировать, потому что не хватало 600-местного зала для того, чтобы посмотрели все желающие ту или иную картину. Как ни странно, мне казалось, что мы не конкуренты Московскому кинофестивалю, потому что у нас своя локальная ниша. У нас количество зрителей в прошлом году было 12 тысяч человек. В каком-то смысле можно сравнивать наши 12 тысяч человек с заявленными, по-моему, 50 тысячами на Московском кинофестивале. Мне было бы еще интересно сравнить цифры бюджета, потому что все равно вопрос о том, сколько стоит каждый конкретный зритель. Но оставим, не будем залезать в чужое счастье.
Наш фестиваль – это команда энтузиастов, у нас очень много волонтеров. Надо сказать, что для меня знакомство с волонтерами каждый год – это какие-то человеческие открытия, люди, которые становятся даже друзьями. Это часто люди моего возраста – за 30, люди, у которых есть успешная работа, которые на неделю берут отпуск, приходят помогать, тратить свои деньги на бензин, тратить свое время в автомобиле, работают водителями, грузчиками, переводчиками, кто во что горазд, потому что это действительно соединение каких-то важных смыслов, я думаю.
Синдеева: Оля, когда тогда задумывался фестиваль, он же вряд ли задумывался как фестиваль, который обязательно должно поддержать Министерство культуры, департамент культуры.
Дыховичная: Он с первого года был поддержан министерством.
Синдеева: Окей. Слава Богу, было, но жизнь поменялась. Ну черт с ним с министерством и департаментом. Что сейчас не позволяет бросить клич, собрать деньги, в конце концов, сейчас механизм краудфандинга …
Дыховичная: Как раз этим сейчас мы занимаемся. Уже клич брошен, и на «Планете.Ру» буквально через несколько дней откроется наш проект, где мы обращаемся к зрителям стать соучастниками, соорганизаторами фестиваля. Возвращаясь к тому, что такое фестиваль. Когда мы обращаемся к владельцам прав фильмов, для них такие, как мы, независимые молодые фестивали, по сути, это единственный способ заработка для такого кино, потому что кинотеатры их не берут. Соответственно, у них нет проката, телевидение их не покупает.
Синдеева: Фестиваль платит какой-то гонорар за показ?
Дыховичная: И с каждым годом этот гонорар все выше и выше, потому что это порой единственный способ продюсерам компенсировать свои финансовые затраты. И в этом смысле давить на людей, говорит: «Нет, вы нам дайте бесплатно», конечно же, мы давим, говорим, что у нас небольшие залы, у нас очень дешевые билеты, но продавливать до нуля у меня даже совесть не позволяет, потому что я понимаю, на каком энтузиазме делается это кино.
Синдеева: Хорошо. Конечно, все лезет в бюджеты, неважно, на что он идет – на гонорар, на перевозку этих людей, режиссеров, в конце концов, съемочных групп, которые приезжают на фестиваль. У всего есть некий бюджет. Во-первых, если можешь его озвучить, озвучь, потому что, в общем-то, это правильно.
Дыховичная: Тот бюджет, который нам нужен на неделю проведения фестиваля, это 9 миллионов рублей.
Синдеева: Грубо говоря, это 300 тысяч долларов, которые нужны.
Дыховичная: Меньше, это, по сути, сегодня меньше. Это 250.
Синдеева: То есть это большие деньги, но это не огромные деньги. Скажи, а если делать дорогие билеты, а сейчас дорогие билеты в театры сейчас?
Дыховичная: Я не очень согласна с этим. Мы так долго добивались, чтобы билеты стали очень дешевыми, мы работали с кинотеатрами. У нас раньше были несколько площадок, с которыми мы работали. У кинотеатра свои задачи: им нужно правильно обеспечивать свою инфраструктуру, поэтому нам не удавалось снизить цену билета ниже, чем 250 рублей. Я считаю, что это много.
Синдеева: Зачем еще снижать?
Дыховичная: Потому что человек должен прийти в фестивальный центр и посмотреть минимум три-четыре картины. По сути, это и есть смысл фестиваля, когда зритель приходит и смотрит разное кино. Он смотрит якутское кино, он смотрит мексиканское кино, он смотрит новые имена.
Синдеева: Оль, спрос сейчас, как мне кажется, есть на альтернативную культурную повестку, назовем ее так. Тот контекст, который сейчас мы, даже не 5 лет назад, когда, мне кажется, гораздо больше было…
Дыховичная: Возможностей утолить эту жажду.
Синдеева: Возможностей утолить эту жажду. А сейчас она просто жажда. Я не вижу проблемы в том, чтобы поднимать цену на билет.
Дыховичная: Для нас 200 рублей за билет, хотя у нас билет стоит 100-150 рублей, это максимум, потому что наш зритель смотрит три-четыре картины в день.
Синдеева: Окей, абонемент можно.
Дыховичная: Это все у нас уже придумано.
Синдеева: Извини, что математика. 12 тысяч, условно, если сделать 10 долларов, вот это уже 120 тысяч, которые закрываются билетами. Собрать оставшиеся еще, мне кажется, вполне возможно. Когда я прочитала твое открытое письмо, я вас поддержала, понимаю, насколько это важно. Но с другой стороны, я на своем опыте понимаю, что вообще нужно забыть про какую-либо государственную поддержку просто потому, что у людей сейчас есть потребность не только в получении альтернативной информации, другой культуры. Есть потребность в этом волонтерстве, помощи, соучастии, сопричастности к тому, что для этого человека является важным.
Дыховичная: Мы сейчас тоже меняемся. Я понимаю, о чем ты говоришь. Я восхищаюсь тем, что ты делаешь. Для меня твой пример вдохновляющий. Мы тоже сейчас меняемся, мы тоже пересматриваем точки опоры.
Синдеева: Забудь про это. Возвращаясь к нам, мы убедились в том, что если то, что ты делаешь, это кому-то действительно нужно, и оно востребовано какой-то частью аудитории, да, не огромной, но эти люди активно тебя поддерживают и тем, что они тебя смотрят, и тем, что они покупают у тебя подписку, максимально финансируют своими способами, покупают у тебя маечки наши. То есть у людей есть это желание. Например, наша будущая стратегия, независимо от того, что вообще случилось с нами, это точно опираться только на людей, только на общество. Мне вообще кажется, что за этим будущее и медиа, которые в какой-то момент перестанут жить рекламными доходами, потому что все меняется, экономика, кризис происходит, а потребитель конечный, зритель, читатель вот он есть.
Дыховичная: То, что ты говоришь, отзывается во мне. Для чего нужно было это письмо, потому что я не была уверена в социальном запросе, что людям нужен фестиваль. Мне казалось, что на фоне этих событий, которые происходят, фестиваль – это некая блажь, что государство может помогать не фестивалям, а развивать какие-то более острые социальные точки.
Синдеева: Вот они и развивают.
Дыховичная: Ну да. Когда мы получили этот отклик, для меня это было так важно, что фестиваль нужен, что теперь мы пересматриваем всю систему реорганизации. Безусловно, мы по-новому стали взаимодействовать даже с нашей аудиторией.
Синдеева: Скажи, когда вы планируете? Сколько тебе нужно времени на то, чтобы собрать деньги, организовать?
Дыховичная: Мы перенесли сроки. У нас всегда это было начало октября, сейчас, скорее всего, это конец ноября – начало декабря. Там есть уже разные форматы: либо мы выступим отдельной площадкой в рамках другого большого события, которое состоится в декабре…
Синдеева: В рамках «Лавра»?
Дыховичная: «Артдокфеста», да. Или же получится сделать самостоятельное событие. То есть уже есть сценарий, который позволит в любом случае фестивалю состояться.
