Михаил Боярский о необходимости худсоветов: «Вылезло такое количество дерьма, что нужно с ним как-то справляться»

Синдеева: А вот вы сами высказывались, что вы за цензуру и за самоограничения. А вот давайте, какая цензура, вы считаете, нужна?

Боярский: Любая.

Синдеева: Стоп, нет. Так не подходит. Какая любая? Что значит любая?

Боярский: Вот как вам сказать? Я очень ратую за то, чтобы любое произведение искусства было

просмотрено профессионалами и была сделана оценка, достойно это нашего зрителя или нет.

Синдеева: А кто эти люди, вот эти люди, которые могут оценить, достойно это или нет?

Боярский: Как в школе есть педагог у учеников, так у артистов должен быть худсовет, куда входят лучшие умы нашей страны.

Синдеева: А как вот? Понимаете, но опять же как, по каким критериям-то эти умы будут оценивать?

Боярский: По критериям «ум, честь и совесть». К примеру, допустим, я сказал бы, вот Гафт, Фрейндлих, не знаю, Волчек.

Синдеева: А как вы думаете, вот им такая идея бы понравилась, вот этим людям, которых вы даже сейчас назвали, введение худсоветов? Они жили уже при худсоветах.

Боярский: Теперь да, думаю, что понравилась бы, потому что прорвало плотину, вычистительные ограждения не работают. Вылезло такое количество дерьма, что нужно с ним как-то справляться.

Синдеева: А что вы имеете в виду? Вот что под этим вы понимаете? То есть что у вас вызывает такую эмоцию?

Боярский: Плохая музыка, мат, дешевые пьесы, отсутствие драматургии толковой, переделывание классиков по непозволительным лекалам и многое другое. Вам понятно, о чем я говорю, потому что трудно представить себе моих внучек, которые придут смотреть спектакли Гоголя, Шекспира, Островского и так далее и увидят то, что есть на сцене сейчас. Это ужасно, чтобы Карлсон летал голый за Фрекен Бок. Не надо этого делать.

Синдеева: А где летает Карслон голый?

Боярский: Я еще такой фильм не видел, но будет скоро.

Синдеева: Это вы откуда знаете? Вам как кажется?

Боярский: Это тенденция такова.

Синдеева: Мне кажется, что ни Алиса Фрейндлих, ни Гафт вообще… Они будут против худсоветов. Ну, было же все в Советском Союзе.

Боярский: Ну, а я буду за.

Синдеева: А вам же не нравился Советский Союз и коммунистическая партия.

Боярский: Как вам сказать? Мне они не мешали. У меня не было поводов для того, чтобы с ними ссориться. Да, были, я играл в рок-группе, нас прослушивали.

Синдеева: И вы должны были, вообще-то тогда рок-группа должна была все свои тексты согласовать с ЦК комсомола.

Боярский: По идее, да. Я так резко изменил свою позицию жизненную. Я консерватор, очень злой консерватор. Я ненавижу всё новое, оно разрушительно, разрушительно.

Синдеева: Ой, ну вы вообще ретроград просто, а не консерватор какой-то.

Боярский: Да, да. Александр Сергеевич сказал однажды: «И долго буду тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал». Не прикалывал свои половые органы к Красной площади Александр Сергеевич и не пытался этим доказать свою независимость от царя. Исключено это было. Нельзя этого делать.

Синдеева: Но он другое делал. У него были очень резкие высказывания, за что он тоже и поплатился как художник.

Боярский: Но это были высказывания Пушкина. Я не слышал таких высказываний от современных писателей.