«Речь идет о почитании последних дней жизни императора»: Кураев о том, как церковь канонизировала Николая Второго

Святой ли Николай II?

Когда-то патриархия, после многих десятилетий отказа даже слышать о Николае II, тем более о лике святых, она решила, все-таки надо, надо пойти навстречу отчасти народным требованиям монашеским, отчасти зарубежной церкви, и все-таки как-то найти способ прицепить вагонетку с названием «царская семья» к большому собранному составу, разноименному составу под названием «новомученики».

В 2000 году, на Соборе, глава Синодальной комиссии по канонизации святых митрополит Ювеналий, он сказал, что причисляя царскую семью к лику страстотерпцев, надо иметь в виду, чего церковь не делает тем самым: она, первое, не заявляет этой канонизацией о канонизации политического принципа монархии, и второе, она не считает образ правления последнего русского царя идеальным, канонизированным святым. То есть речь идет о почитании последних дней жизни императора, о том, что, оказавшись в бесчеловечной ситуации, он смог остаться человеком.

Поскольку за все эти почти двадцать лет, прошедшие с момента канонизации, официальные церковные богословы, риторы, спикеры, ничего не делали для того, чтобы нажать на тормоза, то получилось, что вагонетка стала паровозом, вот в этом составе святых новомучеников российских. То есть никаких повторов того тезиса, что были высказаны митрополитом Ювеналием, не следовало ни из уст патриарха Алексия, ни тем паче из уст патриарха Кирилла, ни кого-то еще.

А тем временем машина пропаганды, она набирала ход, с одной стороны, машина народной мифологии, и вот эта царебожническая пропаганда в том числе. Это дало определенный синергетический эффект, то есть это вот главный святой XX века, и вообще, может быть, всей русской истории.

Почему это так? Причины две, мне кажется, две причины. Первая — все-таки канонизация, вот она стала политической, в том смысле, что эта канонизация действительно дремлющей в церковных недрах, мечты о том, чтобы дорваться до власти. То есть мы не просто какая-нибудь там маргинальная секточка, которая за свободу совести, которая удовлетворится тем, что в наших приходских огородиках мы сажаем огурцы, как велят нам наши уставы, а мы хотим править всем миром, чтобы все жили по нашей книжке, по нашему уставу.