«Чему нас должна научить Беларусь — это открутить гайки». Евгений Минченко — о митингах в Хабаровске и протестных настроениях в России

В следующем году выборы в Государственную Думу, более того, я думаю, что, конечно же, новый губернатор, кто бы им ни стал, если им не станет кто-то из сторонников Фургала, а это сложно, потому что, грубо говоря, на место Фургала поставили представителя его же партии, ЛДПР, я думаю, что, вполне возможно, возникнет тема перезагрузки Хабаровской краевой думы, и там тоже могут быть сюрпризы.

Так что там все не очень просто. И самое главное, конечно же, есть эффект заражения, хотя я бы сказал, что, на мой взгляд, далеко не очевидно, что все люди, которые выходят на протесты в Хабаровске, поддерживают протесты в Беларуси. Я думаю, что там есть люди разных взглядов.

Конечно, есть люди разных взглядов. Это где-то прозвучало. Я совершенно не хочу сказать, что там какие-то есть масштабные пересечения.

Смотрите, с выборами губернаторов, ведь сейчас будет предложена Кремлем, наверно, такая, скорее всего, схема: будет предложен Михаил Дегтярев в качестве «вы хотели ЛДПР, получите, пожалуйста, ЛДПР, чем вам плохо?» и будет предложен кандидат от партии «Единая Россия». Хабаровчане, насколько я понимаю, мои коллеги задавали этот вопрос на протестных митингах, не хотят ни то, ни другое. В какой ситуации они оказываются, как им действовать, когда эта альтернатива их совершенно не устраивает?

Во-первых, хабаровчане разные, я сегодня разговаривал с социологами, они говорят, что у Дегтярева проблемы в самом Хабаровске, но он начинает набирать в глубинке и среди пенсионеров, потому что все равно появилась какая-то власть, есть человек, который занимается решением проблем, в общем-то, так или иначе, каким-то электоратом Михаил начинает обрастать.

Какой сценарий будет, сейчас рано говорить. Я думаю, что все решения будут приниматься в мае, в том числе исходя из того, какие рейтинговые показатели будет показывать Михаил Дегтярев и какие рейтинговые показатели будут у «Единой России».

Я, кстати, недавно участвовал в таком прямом включении с людьми в Хабаровском крае, с представителями местной политической элиты, и я прямо увидел, как глаза горят у представителей местного КПРФ, потому что, как вы говорите, выборы «Единая Россия» ― ЛДПР, вот, пожалуйста, КПРФ, которые могут воспользоваться этим и сказать: «„Единая Россия“ и ЛДПР ― это все единая партия власти, а единственная оппозиционная партия, которая за народ, ― это мы, коммунисты!». Вот, пожалуйста, один из вариантов сценария.

Понимаете, Фургал был тоже представитель системной оппозиции, которая традиционно для Кремля никакой особой опасности не представляет. А тем не менее как-то оно пошло немножко не в ту сторону. Не знаю, согласитесь вы с этим или нет, но от многих политологов я слышала, что Кремль не рассчитывал на такую реакцию в Хабаровске, не рассчитывал на протесты, что это было некоторой неожиданностью.

Может ли в такой ситуации представитель от КПРФ оказаться проблемным кандидатом, каким-то действительно по-настоящему оппозиционным кандидатом? Или это все равно будет системная игра такая?

Во-первых, я не понимаю, почему не ожидали протестов, если человек входил в пятерку самых популярных губернаторов страны, если у него рейтинги доверия были за 70%. Понятно, что могут быть протесты. Другое дело, конечно, что такой массовости действительно, наверно, никто не ожидал.

Но вообще, мне кажется, чему нас должна научить Беларусь, так это тому, что надо немножечко подоткрутить гайки. Вот эта вся история и с муниципальным фильтром, мое мнение, что муниципальный фильтр давно пора реформировать, я, собственно, говорю с момента, как муниципальный фильтр был введен, что он является слишком жестким. Я считаю, что надо прекратить это издевательство с тиранией почерковедов, когда рубят на подписи избирателей, приходит избиратель, говорит: «Я подписался, это моя подпись». Ему говорят: «Нет, это не ваша подпись, почерковед сказал, что это не ваша». Хорош уже.

В конце концов, то же самое, что происходит со сдвоенными подписями при прохождении муниципального фильтра. Мы, в данном случае я имею в виду Комитет по политическим технологиям Российской ассоциации по связям с общественностью, давно уже предложили, но если мы уже даем возможность собирать подписи избирателей в электронном виде через «Госуслуги», давайте сделаем портал, где будут все муниципальные депутаты, где есть возможность поставить свою подпись. Если ты ее поставил, все, ты уже не можешь ее поставить ни за кого.

Просто давайте сделаем эту электронную защиту от дурака, а то у нас получается какая-то ситуация, когда каждый раз выборы губернатора, в каком бы регионе ни были, у нас находится набор людей или забывчивых, или имеющих какие-то проблемы с совестью, которые поставили подписи сразу за нескольких кандидатов и об этом не сочли нужным сказать.

Евгений Николаевич, наверно, последний вопрос, хотя, может быть, что-то еще успеем. Смотрите, конечно, вы сами произнесли фразу «Чему нас должна научить Беларусь», конечно, есть некоторое количество рифмовок, конечно, мы смотрим на Беларусь, это наши ближайшие соседи, мы на это смотрим с некоторым интересом по разным причинам, во-первых, потому что это близко, но, во-вторых, потому что это еще и очень похоже.

Хотелось бы мне, действительно, узнать. У нас только что прошло голосование, была изменена Конституция и было ощущение, что гайки как раз закручиваются довольно жестко. Вы говорили только про выборы, про муниципальный фильтр и про всякую техническую сторону дела, связанную с электоральным процессом. Но было ощущение, что гайки закручиваются в самых разных областях.

С вашей точки зрения, какими глазами Владимир Путин сейчас должен смотреть? Не с точки зрения, вводить ли ему войска и, не знаю, захватывать ли Беларусь, я сейчас не про это спрашиваю.

А куда войска вводить? По улицам Минска на танке гоняться за администраторами канала Nexta, которые сидят в Польше?

Упаси господь, да-да. Нет, я вас сейчас спрашиваю не про это. Россия, действительно, уже много раз сказала, что в рамках закона, ОДКБ, военная внешняя угроза, да, мы поможем, а невоенная невнешняя неугроза ― мы пока помогать не будем. Все понятно.

Я имею в виду внутренние выводы. Вот он на это дело смотрит и думает: «Сидит там человек с 1994 года. Сидит и сидит. И что-то у него, значит, вот так и вот так. Репрессивная машина у него была выстроена таким образом, население было страшно модернизированное при этом, потому что Европа близко, часто летают, шенгенские визы у всех есть».

Не у всех.

У многих, да. «Вот такая структура. У нас немножко иначе. Как бы мне так поступить, чтобы дело этим же не закончилось?». Как бы ему так поступить?

Смотрите, на самом деле, у нас же первый большой сигнальчик был в 2011 году. И обратите внимание, как отличались выборы Путина в 2012 году и Лукашенко в 2020-м.

Серьезно отличались, существенно, да.

То есть ни у кого, даже у самых жесточайших оппонентов Путина, не было сомнений, что он реально выиграл выборы в 2012 году.

Он выиграл выборы в 2012 году, безусловно, совершенно непонятно, зачем только их надо было фальсифицировать, он бы их и так выиграл.

Я очень сильно сомневаюсь, на мой взгляд, конечно же, если и был какой-то процент административной коррекции, он был очень незначительным, если говорить о 2012 годе.

Хорошо, мы действительно сейчас… Это такая история.

Давайте поговорим про нашу страну. Первое ― в Беларуси фактически не было социологии. В России она есть, причем проводится разными группами. Второе ― в Беларуси практически была уничтожена система кадрового резерва. То есть там такая она была совковая. В России мы видим эксперимент, который проводит сейчас Кириенко с кадровыми резервами, с кадровыми конкурсами, со школами губернаторов. То есть попытка создать этот набор дополнительных социальных лифтов. В России все-таки гораздо более конкурентная политическая система, плюс в «Единой России» есть те же самые праймериз, которые позволяют отобрать более конкурентных кандидатов. В России с ограничениями, но тем не менее проводятся выборы губернаторов, на которых имеет шансы выиграть оппозиционный кандидат.

То есть в России все-таки, грубо говоря, уровень жесткости режима гораздо меньше, а количество систем обратной связи гораздо больше. Но, конечно же, это не отменяет проблему усталости людей от лидера, который, так сказать, правит на протяжении длительного времени. Я думаю, что, собственно, Путин и пытается создать эту модель, которая, с одной стороны, обеспечила бы устойчивость, с другой стороны, обеспечила бы сменяемость. Я думаю, что скорее будет не один преемник, а будет команда преемников, которую он сейчас и пытается тестировать.

Преемников, которые когда у нас?

А это мы и не знаем.

Когда будет их первый рабочий день?

Слушайте, их рабочий день уже начался, на самом деле. Посмотрите и сравните элементарно средний возраст членов правительства в Российской Федерации и в той же самой Беларуси. Обратите внимание на возраст того же самого губернаторского корпуса. На самом деле, Путин очень внимательно за ними смотрит, и за отдельными министрами, и за руководителями крупных компаний, и за губернаторами, и за силовиками, кстати говоря. Поэтому эта работа ведется.

Лукашенко эту работу не вел, у него, видимо, психологическая установка, что он умрет на этом посту президента. У Путина такой установки нет.

Правильно ли я вас понимаю? Вы сейчас сами, когда я прошу вас сравнить, говорите: «У Лукашенко тут бетонная стена, тут бетонная стена, тут бетонная стена, у нас все-таки не так, у нас тут погибче, тут помягче». Из этого логическим образом следует, что для того, чтобы избежать такого развития событий, как в Беларуси, надо быть помягче, вы сами сказали, надо бы немножко подоткрутить.

Есть ли надежда, что это «помягче» будет еще помягче, будет хотя бы соблюдаться это «помягче», что не будет пожестче?

Мое мнение, что может быть и так, и так. В значительной степени это в том числе зависит и от политического климата, но и есть такая вещь, как терапия реальностью, понимаете? Я думаю, что то, что произошло, например, на выборах губернаторов в 2018 году, эти четыре проигранные кампании, сильно добавило, так сказать, реалистичности. На мой взгляд, конечно же, люди, которые в окружении Путина, далеко не все стараются ему говорить только приятное. Насколько я понимаю, есть те, кто готов до него доносить в том числе, может быть, и не очень приятную информацию, рассказывать о рисках.

И, кстати говоря, важный момент. В отличие от Беларуси, Россия не находится на геополитической растяжке, Россия так или иначе пытается вести свою самостоятельную внешнюю политику, и у нее для этого, в отличие от Беларуси, есть ресурсы. А вот это постоянное петляние Александра Григорьевича ― это одна из основных причин той ямы, в которой он сейчас оказался и из которой, я думаю, если брать обозримое будущее, он все равно не выберется. Все-таки модель, при которой на российские деньги строится антироссийский режим, долго существовать не может.

Я смотрю, Александр Григорьевич совсем у вас не в почете.

Фото в коллаже: Юрий Смитюк / ТАСС; Reuters

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.