Удар политкорректности по юмору Тарпищева. Атака на Россию, торжество западных ценностей или происки конкурентов – версии журналистов, филологов и писателей

Санкции против Тарпищева – реакция на хамство или очередная атака на Россию? Эту тему Павел Лобков обсудил с филологом, профессором Высшей Школы Экономики Гасаном Гусейновым, телеведущей, членом общественной палаты московской области Оксаной Пушкиной,  главным редактором  журнала TATLER Ксенией Соловьевой, писателем, журналистом, колумнистом GQ Александром Филипенко и зрителями Дождя.

Лобков: Ксения, как вы за этой историей следили и какие выводы сделали? Я думаю, что такие вопросы гендерные, вопросы политкорректности – это вопросы, которыми вы достаточно часто задаетесь, размещая ту или иную публикацию.

Соловьева: Это правда. Я с интересом следила за историей и с Тарпищевым, и за вашим семиотическим диспутом с Гасаном Гусейновым. Вы уже дошли до того, что Тарпищев нанес тройное оскорбление. Мне хотелось бы встать на его защиту, наверное, не только потому, что я с шести лет играю в теннис, с 10 лет хожу на Кубок Кремля и знаю, сколько он сделал для российского тенниса, но просто по-человечески. Я понимаю, что это нелепость. И в итоге из искры вспыхнуло совершенно неожиданное пламя. Я, конечно, осознаю, что чиновник такого уровня – заложник своего положения, он, безусловно, должен выбирать выражения. Он на то и функционер с таким стажем, а Тарпищев, как мы узнали из эфира с Иваном Ургантом, работает тренером с 24 лет, уж он-то должен знать, насколько политкорректна теннисная федерация. С одной стороны, так оно и есть. Я просто прекрасно понимаю, как было дело. Вот он приходит в эфир к главному шутнику страны…

Лобков: Стоило ли это вообще делать?

Соловьева: Я думаю, что, безусловно, стоило, потому что цель у него была одна – никоим образом не продвинуть себя, а исключительно продвинуть Кубок Кремля, который стартовал в те выходные. Вот он пришел, он хотел соответствовать формату дискуссии, решил перешутить Урганта, что априори невозможно. Конечно, Ургант расставил ему ловушки. Если так пользоваться теннисным языком, то Ургант навесил, а Шамиль Анвярович подумал: «Ну я сейчас забью».

Лобков: И забил.

Соловьева: Забил в сетку. Конечно, я уверена, что была эта подсказка из наушника. Тарпищев это не говорил в официальном своем заявлении перед WTA, потому что это бы звучало детским лепетом.

Лобков: То есть вы считаете, что это он не сам придумал, что это была договоренность предварительная?

Соловьева: Я уверена, потому что даже в самом вопросе Ивана, а вопрос был в мужском роде, «с одним из этих».

Лобков: Давайте еще раз этот фрагмент посмотрим. То есть мы видим, что есть некая пауза, Ваня как бы дает пас.

Соловьева: Ну он подал, он плохо подал, а Шамиль Анвярович решил забить с подсказки режиссера. Наверное, это была заготовленная такая остроумная шутка.

Лобков: А насколько вообще чиновники высшего уровня, может быть, в своей частной жизни, получастной, в светской жизни, которая является пограничной между публичной и непубличной совсем, они на самом деле придерживаются дремучих архаичных стереотипов о том, что баба должна варить щи, она должна рожать детей и заботиться о муже?

Соловьева: Я не вижу в этой дискуссии ничего из того, что вы говорите. Я вижу в ней просто неудачную шутку, я вижу в ней, что Шамиль Анвярович озвучил все то, что говорят остальные, сидя перед экраном телевизора. Потому что, безусловно, сестры Уильямс олицетворяют собой гигантский полигон для шуток самого разного калибра. Я шутить не буду, потому что …

Лобков: Вам еще у них, может, интервью брать.

Соловьева: Да, не хочу стать второй жертвой этого невероятнейшего скандала. Тем не менее, в частности Мартина Хингис еще в начале 2000-х, она играла когда-то с сестрами Уильямс, самое мягкое выражение, которое она про них выбрала  - это «каток»: «Сестры Уильямс – это каток, но мне не приходится выбирать соперников, в конце концов, в теннисе оценивают не красоту, удар справа, не то, как сидит на тебе юбка, а оценивают счет на табло». Та же Мартина Хингис в интервью, между прочим, журналу The Time – это авторитетное издание, говорила о том, что сестры Уильямс очень часто пользуются тем, что они темнокожие, что у них в этом смысле больше рекламных возможностей, и на любую бестактность в свой адрес они могут тут же этого козырного туза из кармана достать и сказать: «А это расизм».

Лобков: Да, Ксения, но есть еще такой дискурс общенациональный, и об этом много говорили с самых высоких трибун, что Россия является хранителем тех самых традиционных ценностей, в том числе о распределении ролей, о гендерной принадлежности, которые Европа потеряла, заблудившись в лабиринтах политкорректности, и теперь пытается навязать России, а Россия – такой бастион со своим русским миром. Это очень переплетается и с тем, что происходит в Крыму и на Украине. Поэтому ли, я не говорю, почему об этом сказал Тарпищев, это получило такой резонанс? Может ли быть здесь этот момент?

Соловьева: Я думаю, он, безусловно, может быть. Но вы меня опять-таки хотите втянуть в дискуссию, в которой я не хочу участвовать, потому что я не одержима теориями заговоров, я не хочу поддерживать теорию о том, что Шамиля Анвяровича хотят сместить с поста, поэтому его кинули на растерзание Урганту. Не знаю. Мне кажется, что это просто история про то, как одна неуклюжая шутка может стоить человеку карьеры или места, хотя бы карьеры на один год, когда другие обстоятельства так складываются. Понятно, что случись это полгода назад, никто ничего бы не заметил. Прекрасно Каролин Возняцки, играя выставочные матчи, копировала Серену Уильямс, она подкладывала себе полотенце куда-то под попу, в грудь и изображала ее. Это было на глазах у гигантских стадионов, есть записи в Youtube. И Серена или Венера, я не помню, я на это совершенно спокойно реагировала, никто ни на кого не обижался.

Лобков: Просто любые высказывания российских политиков рассматривают под микроскопом?

Соловьева: Конечно. Это просто такая повестка дня.

Лобков: Такая повестка дня, и вот недели не прошло, Владимир Владимирович Путин рассказывает анекдот про бабушку, дедушку, про их, прошу прощения, принадлежности.

Соловьева: Да.

Лобков: Это из этой же категории? Это такая расслабленность, что ли?

Соловьева: Это нелепость, в которую угодил вполне заслуженный человек.

Лобков: Вы имеете в виду сейчас Тарпищева или Путина?

Соловьева: Тарпищева. Я просто не совсем услышала ваш вопрос про Путина.

Лобков: Не прошло и недели, как Путин американскому журналисту на вопрос о курсе доллара и рубля рассказал ему анекдот про то, что должно быть у бабушки, чтобы она стала дедушкой.

Соловьева: У Владимира Владимирович вообще специфическое чувство юмора, я не хотела бы его комментировать. 

Фото: РИА Новости