Послание Путина американцам, сильный уход Грудинина с дебатов, и как мужчины должны были ответить Жириновскому

Павловский: … пространства свободы, то вы не должны заканчивать сообщением миру, что его ждут ракеты с непредсказуемой траекторией полета. А если вы хотите пугать врагов, которые не участвуют в выборах, то мультиками их не испугаешь. Тогда надо их, этих врагов, либо направить на них ракеты, либо пригласить на испытания, чтобы они увидели, что это есть и это работает.

Как это делал Ким Чен Ын.

«Нас никто не слушал. Послушайте сейчас»: Путин полчаса рассказывал о новом оружии с демонстрацией взрывов и разрушений. Зал аплодировал стоя

Павловский: А тут нет ни того, ни того. То есть мы получили, что ли, кружку ананасового сока с добавлением касторки. Это послание не выстроено по целевым группам, и все увидят не то, каждая из целевых групп, что ей теоретически было предназначено. Там было про пенсии, но пенсионеры побегут пить валерьянку, потому что будут бояться за своих внучков. Но это, в общем, рассказ о том, что мы готовимся к Третьей мировой войне, просто дата открытая, отложенная, но в принципе мы готовы. А до этого времени нам надо кое-что развить: там, детей учить, цифровизировать государство и так далее. То есть кто тот, кто может собрать все темы воедино? Наверное, это тот, кто правил послание под конец, только он.

А кто правил послание, как вы думаете? Кто автор этого текста?

Орлов: Ну, я думаю, что у такого текста всегда коллектив авторов. Я не возьмусь здесь говорить о том, кто последний вносил правки. Я думаю, что последним, собственно, был президент.

То есть это как игра «Чепуха»: начинает, условно говоря, писать либеральный блок, потом продолжают силовики, перехватывают послание, дописывают.

Орлов: Вы знаете, что, я в данном случае не соглашусь. Были послания президента, в которых действительно компоновка была заметна. Естественно, она заметна и здесь. Но в двух частях — финальной, которая была посвящена развитию нашей оборонной системы, прорывам в этой сфере, и основной — есть, в общем, вполне четкая и достаточно запоминающаяся логика. Я, конечно, поддержу Глеба Павловского в оценке того, что то, что в финале, запоминается лучше. Ну, так и сенсации здесь было больше, поэтому, собственно, президент и говорил и о тех системах, которые строятся на принципах отказа от баллистики, и о гиперзвуке, много о чем еще. Это действительно меняет, качественно меняет не только позиционирование, но и положение России в сфере безопасности. Это гарантирует наш суверенитет.

Вы согласны, что это адресовано не избирателям, а потенциальным врагам? Потому что мы-то думали, что это разговор с избирателем.

Орлов: Большая часть послания была разговором с избирателем, точнее, с населением страны. Я закончу про внешнюю политику, точнее, про оборонительную часть послания. Мне показалось, что, конечно, она адресована, прежде всего, Западу. Но не только. В тех тезисах, в той интенции, которую президент здесь закладывал, на самом деле было заложено спокойствие для населения. Обладание этими системами как раз гарантирует стабильность. И это в некотором смысле, ну, лишь в некотором, ответ на те угрозы, которые обозначал вчера министр иностранных дел Лавров.

Что же касается основной части послания, вот оно-то как раз выстроено, и достаточно детально, в очень такой, я бы сказал, ясной логике. Качество жизни и рост благосостояния как главный приоритет. Задача вполне понятная. Экономическая задача — технологический прорыв, который сопровождается пространственным развитием, развитием инфраструктуры и так далее. И далее вопрос об источниках роста. Президент тоже дал здесь достаточно развернутый, между прочим, ответ. Здесь и темпы роста выше мировых, и улучшение бизнес-климата, и инвестиционный процесс. То есть он представляет себе ситуацию достаточно выпукло, при этом никаких заявлений, так сказать, шапкозакидательских, что темпы роста будут в два раза выше мировых, например, не звучало. То есть достаточно, если, допустим, среднемировые у нас 3,8% сейчас, достаточно обеспечить 4%, и те задачи, о которых говорил президент, будут решены.

Три тезиса. В чем программа президента, как это следует из речи, которую он сегодня произнес?

Орлов: Ну, это не программа президента все-таки.

Программа кандидата в президенты, я оговорилась.

Орлов: Да, но это не программа, это все-таки выступление, послание к Федеральному Собранию. Но тем не менее программу-то можно вполне определенно вычленить: динамичное развитие, отказ от однозначной ориентации на сырьевой сектор, рост несырьевого сектора, колоссальный пакет, назовем его социальным пакетом, адресованный и пенсионерам, и другим различным группам населения. Ну и, конечно, он обозначил источники — источники роста, источники динамики.

А вообще вот этот переход к пространственному развитию — это серьезный, кстати, ответ нашим мэрам крупных городов. Он сказал о том, что нужно развивать Россию, нужно открывать в течение двух лет, это четкое обещание, ФАПы, фельдшерско-акушерские пункты, во всех населенных пунктах свыше 100 человек населением. Это послание, которое вполне конкретно адресовано большинству населения, которое живет за 101-м километром.

То есть вы не считаете, что вот этой второй частью своего послания, которая была посвящена новейшему вооружению, Путин каким-то образом девальвировал первую часть?

Орлов: Нет, абсолютно. Оно было долгим, послание, много было целеполагания, и оно в этом смысле напоминало обнародование направлений социально-экономического развития страны на съездах КПСС, которое было в советские годы. Но оно тематически очень жестко было разбито на два блока, и второй блок первого, на мой взгляд, по смыслу и по следствиям никак не перекрывал.

Глеб Олегович, мы видели те запоминающиеся кадры, в которых ракета летит, бомба падает, и вроде бы все это попадает на Америку.

Павловский: Нет, вы не правы. Одна падает на Америку, а другая — на Австралию, там достаточно ясно. Они с двух сторон. Это просто способ приобрести еще некоторое количество миллионов врагов России, причем на низовом уровне, в Австралии. А вообще эти клипы, конечно, — это гигантский подарок западной пропаганде, и в особенности русофобской. Просто я даже не знаю, что им после этого делать, они могут просто транслировать и транслировать эти клипы: вот чем на самом деле занимаются русские, пока говорят «ля-ля» какие-то про развитие и свои мирные намерения. Я не впечатлен этими клипами. Хотя в подростковом возрасте я обожал документальные фильмы про советские вооружения, .

Орлов: А про СОИ вспомните.  

Павловский: Моя молодость была значительно раньше СОИ. Она на уровне вертикального взлета еще была. Но проблема ведь в чем? Что, смотрите, независимо от сбалансированности или нет послания, первая часть, где рассказывается про светлое будущее, там никаких картинок, хотя, казалось бы…

Орлов: Там графики вполне реалистичные.   

Павловский: Никакой, никаких картинок.

Орлов: Но я слушал послание.          

Павловский: А я и смотрел. Никаких видов вот этих замечательных. Очень важные идеи трансевразийских транспортных труб, по которым будут сновать туда-сюда грузы, новых городов в Сибири, может быть, даже на Северном Ледовитом океане, под куполом. Я помню, как был счастлив, когда нам, школьникам, приезжали люди и показывали, говорили: «Это пока не всем показывают, это только вам». Значит, там полярный город под куполом. Кстати, я заметил бы, что когда президент вводил тему городского развития и перечислял города, которые добились успехов, среди них не было Москвы.   

Орлов: Да.

Это неприлично просто говорить.

Орлов: Казань, Сочи и Владивосток.

Павловский: Среди них не было Москвы, да.

Собянин поседел второй раз.

Павловский: Да, Собянина показали в профиль. И там, где говорится о том, что надо расчистить все, что мешает развитию, там каждое второе слово «должен», «должны», «необходимо», «нужно». Это классическая аппаратная формула необязательности. Когда говорят, что «мы должны», «необходимо приложить все усилия», чиновники расслабляются в этом месте: конечно, должны, кто же будет возражать. Это просто не та формула, которая говорит о том, что это придется делать.

И здесь, конечно, встает главный вопрос: а, простите, как? Какими средствами вы будете это делать? Как будет устроена исполнительная власть? Ведь теоретически что мешает это делать сегодня? Мельком президент зачитал, там осталось, видимо, от вычеркнутого большого…

Это следующий президент уже делать будет, это ж не этот.

Павловский: … насчет коррумпированных служащих, силовиков и так далее, там был кусочек, буквально одна фраза, явно она осталась от чего-то большего удаленного. Но ведь проблема не в том, сколько коррупционеров, а в том, как устроено управление. Как вы будете управлять этим процессом? Вот эти люди, в благородные лица которых мы всматривались все два часа, они будут вот это вот расчищать, все, что мешает прогрессу? Это тоже такая антиагитация. Понятие о том, что нужно действительно новое правительство, но новое не потому, что сменится премьер, а потому что…

Тем более мы знаем, он не сменится.

Павловский: Ну а вдруг сменится. Дмитрий Анатольевич выразил большой оптимизм. Да, действительно нужно новое правительство, совершенно новое, но действительно нужно правительство, премьер которого может его составить сам. Составить сам, взять на себя политическую ответственность за программу и ее вести. А если он должен звонить по телефону всякий раз по любому…

Орлов: Но у нас же нет ответственного министерства. У нас правительство не ответственно перед…

Павловский: Нет-нет, я сейчас не про номинальную форму. При Примакове и при премьере Путине, тоже не было ответственного министерства, но министерства были ответственными. Они не звонили в Кремль перед тем, как что-то сделать. Вот здесь вопрос. И какими средствами, простите, вы это все будете делать?

Знаете, у меня есть еще один вопрос про эту вот как бы оборонную, а на самом деле наступательную часть послания. Не считаете ли вы, что это такой отложенный ответ кандидата в президенты и президента Путина на расстрелянную американцами колонну или армию Вагнера?

Орлов: Мне так совсем не кажется.

То есть это ответ на его обиду?

Орлов: Нет, он неслучайно говорил о 2004 годе как о старте тех работ, которые завершились сейчас и стали основанием и условием для вот этих заявлений, которые он сегодня сделал. Это явно долгосрочная игра, точнее, не игра, а работа. И возникла она потому, что президенты Соединенных Штатов не шли на соответствующие договоренности, нарушали, собственно, заявили о том, что не будут соблюдать договор.

То есть личной обиды вы в этом не видите, в том, что столько времени было уделено этой истории?

Орлов: Я не вижу. Я в этом не вижу не только личной обиды, но и связи с тем, что произошло в Сирии. Это все-таки, притом, что это существенный эпизод, значимый эпизод, это эпизод частный. И для того, чтобы на его основе или в качестве эмоции по поводу этого эпизода создавать такую часть послания, мне кажется, оснований для этого совершенно не было.

Как вы считаете?

Павловский: Ну, Путин подвержен, несомненно, чувствам личного бешенства в каких-то случаях, вполне могу это сказать, но он не всегда это проявляет. Здесь же не тот случай. Американцы, несомненно, посылали таким образом сигнал, кровавый сигнал. И это, несомненно, было не случайная военная операция. Они отвечали тоже на что-то, не на какую-то сирийскую ситуацию, а на другие вещи. Я думаю, что Путин тоже, вероятно, как-то на это ответит, но, конечно, не в послании президента.

Но это было не сегодня.  

Павловский: Это, скорее, могло, так сказать, содействовать принятию решения, которое, повторяю, мне кажется, ошибочным по расширению этой военной части, милитарной части послания. Кстати, тут интересно что: она говорит еще о том, один пункт сказанного президентом, что мои силовики теперь военные, а не вы. Вот это важное и легко считываемое.

То есть это он говорит спецслужбам?

«Выступление перед вашингтонским обкомом»: Екатерина Шульман о «китайской», «финской» и «северокорейской» частях послания Путина

Павловский: Да, потому что там о силовиках было сказано один раз в каком-то плохом контексте. То есть у него меняется представление о том, кто в этой стране силовик.

Кто верный силовик, да? Нам придется все равно говорить не только о главном кандидате — кандидате в президенты Путине, а и о других кандидатах. Итак, на этой неделе начались телевизионные дебаты, и начались они с громкого скандала.

Материться нельзя, а как иначе? Ну вот как иначе действительно? Итак, это был громкий эпизод, который вчера все обсуждали: схватка фактически в эфире между госпожой Собчак и господином Жириновским. Как вам этот момент и вообще как вам дебаты?

Орлов: Дебаты достаточно энергичные. Надо сказать, энергичные на канале «Россия» под предводительством Владимира Соловьева. На «Первом канале» они намного более инертные. Там, где принимают участие непосредственно кандидаты, это выглядит достаточно смотрибельно, скажем так. И вот конкретно это шоу, которое мы сейчас обсуждаем, с поливанием водой, мы, кстати, обсуждали в этой студии, что мы-то поливаться не будем. Пророческими оказались в некотором смысле эти слова. Оказалось очень заметно, все это обсуждают.

На мой взгляд, реакция Собчак была вполне адекватна, потому что она не могла иначе, так сказать, отреагировать на оскорбления Жириновского, в том числе матерные. Ей нужен был какой-то яркий ход. Ну, помимо прочего, что значит облить? Это значит, что человек тебе как минимум равен, а, возможно, и ниже по статусу. Она, выражаясь нашим жаргоном принятым, она его опустила. А он в ответ отряхнулся, понимаете. И можно здесь говорить, уже эти звучат оценки: Акела промахнулся, старик потерял форму. Но, так или иначе, Собчак в его же логике унизила его. Я думаю, это понравилось избирателям.

Павловский: Как человек, который в прошлом тоже поливал Владимира Вольфовича водой, должен сказать, что на него это не действует совершенно.

Орлов: Я про имидж. Я не про его моральные качества.

Жириновский нецензурно обругал Собчак на дебатах у Соловьева. Она облила его водой

Павловский: И на имидж тоже. Не будем забывать, что Владимир Вольфович ввел в наш политический оборот именно этот прием 25 лет назад. Тогда это был хит, а сейчас это уже неинтересно, и с него как с гуся вода. А проблема в другом: что делают вообще кандидаты на этих дебатах? В данном случае почему они позволяют Жириновскому так разговаривать? Вот не знаю, это очень странно, что они не пресекают, кандидаты я имею в виду, не ведущие. С ведущего…

Орлов: Как это возможно?

Павловский: Если человек считает себя достаточно достойным быть президентом Российской Федерации, то он просто не позволит и минуты говорить так, как разговаривал Жириновский. Он просто выйдет и потребует прекратить это или позвать полицию местного района. Потому что это грязь, грязный человек, он может позволить себе быть грязным. Но если я нахожусь при этом и слушаю это и не заступаюсь за другого — это предельно…

Это очень немужское поведение, это, конечно, очень бросается в глаза.

Павловский: Это очень заметно.

И никто из присутствующих мужчин ничего ему не говорит.

Павловский: А это часть обширной проблемы, что депутаты вообще не определяют формат дебатов. Это просто неслыханная вещь. Они принимают чужой формат, они принимают чужие темы, и только сейчас, я считаю, это важно, что этот кризис вначале заставил зашевелиться, и теперь, я думаю, кандидаты сблокируются и не допустят, чтобы им диктовали темы, диктовали формат, и возьмут это в свои руки. Если они этого не сделают, они просто никто.

Орлов: Мне кажется это маловероятным.

Павловский: А я уверен, что это будет сделано.

Орлов: А я уверен, что будет тот формат, который задан федеральными каналами.

Павловский: А федеральные каналы здесь никто, просто никто. Они не являются авторитетом, мы не выбирали федеральные каналы руководителями Российской Федерации. Пусть идут к черту.

Орлов: Тем не менее темы дебатов задают руководители федеральных каналов, и кандидаты с ними соглашаются.

Павловский: Нет, они, я думаю, что не должны с этим соглашаться. Это тот вопрос, в котором как раз они даже с этим старым человеком, Жириновским, должны просто договориться, потому что это возмутительно. Это просто следующая фаза унижения.

Орлов: Они должны договориться с ним или они должны изменить формат? Это две разные вещи.

Павловский: Они должны блокировать этот формат. Можно явочным порядком, просто игнорировать этого хама-ведущего, можно договориться, сказать, что мы не будем участвовать. Я думаю, что заявления кандидатов о том, что они не будут участвовать в таких дебатах, был бы очень серьезным сигналом Кремлю, независимо от того, что выборы эти — это не выборы.

Насколько самостоятельны эти кандидаты? Кажется, что они настолько марионеточные, что они не способны на такой резкий жест, особенно в адрес федерального эфира, который, собственно, кормит выборы. Если ты не появляешься в федеральном эфире — ты не участвуешь в выборах.

Орлов: Это понятно. Но претензии по поводу марионеточности, адресованные Грудинину, Собчак и Явлинскому, по крайней мере, этим кандидатам, на мой взгляд, не выдерживают никакой критики.

Павловский: Да, я не соглашусь с тем, что они марионетки.

Орлов: Потому что по повестке, по их технологическим ходам, по политическим заявлениям их никто не ограничивает. Марионетка — это политик, который выполняет чью-то волю. Чью волю выполняет Грудинин? Ну максимум, можно сказать, как сказал мне один представитель западных медиа, что он пленник Зюганов в технологическом или в политическом смысле. Но это не значит — быть марионеткой Кремля.

Вернемся к дебатам и Грудинину. Сегодня господин Грудинин ушел все-таки из эфира дебатов.

Грудинин: Вы игнорируете это все. Центральная избирательная комиссия и центральные каналы не хотят, чтобы мы спорили один на один. Взяли и сделали из этих так называемых дебатов шоу и занимаетесь только одним — портите отношение к президентским выборам. Вы сносите вообще понятие президентских выборов. Я не собираюсь в этом участвовать больше. Поэтому я считаю, что эти дебаты не имеют права на жизнь, поэтому я покидаю эту студию, потому что именно вы делаете так, чтобы люди не хотели приходить на президентские выборы. Спасибо вам большое.

Грудинин ушел из студии во время дебатов на Первом канале Кандидат в президенты от КПРФ Павел Грудинин ушел с дебатов в эфире Первого канала. Он назвал дебаты в&nb...

Кто готов прокомментировать?

Орлов: Я не соглашусь с Павлом Грудининым в том, что нельзя превращать это в шоу. Это шоу, и show must go on. С Грудининым или без Грудинина.

С Грудининым лучше, чем без Грудинина.

Орлов: С Грудининым лучше, чем без Грудинина. Но шаг этот тоже яркий, я думаю, что избиратели его запомнят. На дебатах он не выглядит как основной дебатер, и то, что было вчера на канале «Россия», это ясно продемонстрировало.

То есть он слаб как оратор?

Орлов: Он слабоват, да. Оратор он неплохой, он хорош в форматах один на один, в монологических, во встречах в каких-то средах, которые ему лояльны. Он неплохой, кстати, оратор. Просто другой, он не для этого формата. И то, что он отказался от участия в дебатах временно или до конца кампании, — это ход, который, мне кажется, скорее, в его интересах.

Павловский: Это был хороший шаг, и он идет в том ключе, о котором я говорил. То немногое, чего можно добиться, конечно же, не изменения характера этих выборов и тем более не быть избранным, а то, чего можно добиться, — это сломать диктатуру центральных каналов, за которой, конечно, стоит диктатура администрации президента. Но она не прямая, она прикрывается мнением якобы имеющих репутацию государственных телевизионных каналов, на самом деле репутация равна нулю. Эти люди просто не имеют права.

Он спорит, мне кажется, с самим жанром дебатов.

Павловский: Он спорит с помехами, потому что дебаты — это процесс, в котором зрители могут выяснить позиции для себя, в том числе, невыгодным для тебя образом участника дебатов. Но они выясняют для себя позиции. Если этого нет, то…

Орлов: Он обиделся, Глеб Олегович, он обиделся на жесткие вопросы, в том числе.

Павловский: Это не просто обида, это правильный политический жест, и я думаю, что аналогичные жесты должны делать и другие кандидаты.

Орлов: А что касается один на один, то это весьма бы затянулось, если бы разбить их на пары, всех кандидатов, их все-таки 8 человек. Ну хорошо, Путин не участвует, но все равно. И частота появления будет очень низкой.

Павловский: Вот это уже важная технологическая проблема для телеканалов, это они должны придумать, как сделать это свободной, удобной для кандидатов формой, а не делать действительно довольно скучное шоу.

Орлов: Гипотетически говоря, можно было бы поставить на таблетку только двоих, а остальные участвовали бы в дискуссии. И каждый раз участники менялись бы. Это было бы весьма забавно, на мой взгляд.

Павловский: Я думаю, что можно придумать много действительно разных форматов. Что-что, они могут их предложить, но, конечно, невозможна диктатура ведущего над кандидатами в президенты России как-никак.

Орлов: Но Соловьев не был диктатором в его студии, тем более не были диктаторами ведущие «Первого канала», на мой взгляд.

Я бы хотела предложить вам еще одну тему для разговора. ВЦИОМ провел замеры на этой неделе. Собственно, оценивали успешность агитационных материалов, если можно так сказать. Давайте посмотрим, какого кандидата выбрали избиратели. Его агитационные материалы показались самыми удачными россиянам. 33% россиян выбрали агитацию президента Путина, хотя вроде бы Путин фактически не агитирует избирателей, никаких фантастических роликов, честно говоря, вообще никаких роликов путинских, по-моему, нигде нет, кроме самого Путина, который активно появляется в телевизионном эфире. Плакаты путинские — это просто какое-то издевательство над избирателями, явно, что он не пытается никому дополнительно понравиться, это очень топорно сделанные изображения в духе свингующих 80-х. Что вы думаете по поводу этих цифр ВЦИОМа?

Орлов: Я думаю, что они отражают общее отношение к кандидатам, не связанное с оценкой конкретных агитационных форматов. Мало кто что вообще видел, на мой взгляд. Сторонники Путина экстраполируют общее отношение к нему на его агитационную продукцию. То же касается и других кандидатов. Агитационной продукции главного кандидата действительно физически мало для того, чтобы население и даже эксперты могли ее оценить.

Вообще главный кандидат мог бы себе позволить какое-нибудь агентство креативное, которое придумало бы что-нибудь такое более современное, молодежное, тем более мы знаем, много говорят о том, что Путин идет обновленным на эти выборы, более молодежным, опять же.

Орлов: Слушайте, действительно логика здесь может быть: либо массированная агитация, либо исполнение должностных обязанностей. Путин всегда действовал в логике исполнения должностных обязанностей, мне кажется, это разумный выбор. Лучше быть хозяином положения и человеком, принимающим решения, чем Петрушкой. У нас во многих национальных субъектах федерации с нерусским населением этот термин очень распространен, Петрушка обозначает людей, которые активничают, когда другие принимают решения. Так что его позиционирование абсолютно верно. И оценка агитационных материалов, еще раз подчеркиваю, связана с общей оценкой кандидатов.

Я думала, что это все-таки еще связано с самой компанией, которая проводит замеры. Как-то у ВЦИОМа всегда получается, что у Путина все получше происходит.

Павловский: Здесь я не думаю, что было заметное влияние в этом вопросе социологического центра, потому что это не особо политически значимая тема.

Сейчас выборы вроде как, это же вроде важно на выборах, это один из инструментов. Нет?

Павловский: Я думаю, что нет вообще ни одного человека в стране, который, узнав, что у кандидата лучшая агитация и пропаганда, пойдет и за него проголосует по этой причине. Просто таких людей нет. Люди, во-первых, не любят признаваться в том, что они просто не видели этой пропаганды, этих роликов и этих листовок. Поэтому они определяют, расставляют оценки в соответствии со своими, во-первых, политическими предпочтениями, а, во-вторых, своим представлением о том, что этот человек, наверное, делал.

Орлов: Об общем образе кандидата.

Павловский: Да. И поэтому таким опросам верить нельзя не потому, что они подтасованы, а потому, что они отражают просто невысокий уровень оценки и, главное, слабость кампании. Потому что вы не видите, Москва должна быть просто заклеена, мы должны прятаться были бы теоретически от этой агитации и пропаганды. И где она? Ее нет.

Орлов: Она есть. Глеб Олегович, есть реклама ЛДПР, ее много, есть реклама КПРФ.

Павловский: Да, «А что Титов?».

И, кстати, что Титов? Сегодня пришла еще одна новость, связанная с моей любимой темой, — с явкой.  Мы же все сражаемся теперь не за кандидата, мы-то знаем все, кто победит, а мы сражаемся за явку. Ради явки принято одно очень неординарное решение: на избирательных участках будут брать анализы на онкологию. Видимо, кого-то это должно привлечь. Как вы оцениваете это решение Избирательной комиссии, видимо, кто еще берет анализы на онкологию на избирательных участках?

Павловский: Вряд ли это будут члены избирательной комиссии.

А кто это? Минздрав решил резко всех проверить на онкологию во время избирательной кампании?

Павловский: Ну все понятно, мы это все понимаем, это привлечение, определенный совершенно секторальный сигнал определенной группе избирателей. Тревожных.

Какой? Тревожных или нездоровых?

Павловский: Ну как, нездоровые лечатся.

Орлов: Прежде всего, это люди средних лет, которые интересуются своим здоровьем.

Павловский: Средних лет, которые начали опасаться за свое здоровье.

Орлов: До 45-ти, они редко ходят на выборы. Это разумно.

Павловский: Да, может быть. Но еще они не считают, что так больны и так рискуют, что должны идти в клинику. А так — может быть, почему бы нет.

На выборы сходил и заодно анализы сдал — отлично.

Орлов: Там и по поводу городских проблем можно проголосовать, и анализы. Приходите. Действительно это простые мотивирующие факторы.

Павловский: Понимаете, эти вещи приносят очень незначительное количество людей, не знаю, уж есть ли там какие-то доли процента, которые этим воспользуются. Откуда вообще идет вся эта тема с явкой и легитимностью. Скажу, здесь нет большой тайны. Она идет от той группы ближнего круга Владимира Владимировича Путина, которая с этим именно связывает свои позиции в будущем. Не сейчас, а в будущем, после выборов. То есть те, кто потом сможет отчитаться высокой явкой, а легитимность-то вообще — это упаковка этой темы. То есть одни отчитываются информационной работой, другие отчитываются явкой, а третьи, у кого совсем нечем будет отчитаться, будут отчитываться легитимностью. «У нас такая легитимность! Мы ничего не делали, но легитимность такая! Огого!».

А кто эти люди?

Павловский: Это руководители департаментов и проектных групп в районе администрации президента и те сектора кремлевского двора, к которым они примыкают. Это все известно, вы можете у кремленологов пойти и все это почитать.

У нас кремленологи есть.

Павловский: Вот пусть кремленолог и расскажет.

Кто эти люди, которые получат звездочки за то, что особенно легитимные выборы были?

Орлов: Я могу сказать так же, как Глеб Олегович. Все имена известны, все группы — технологические группы, политические группы, которые задействованы на этих выборах, — тоже известны.

Павловский: Например, откуда взялась в последнее время эта тема послания как предвыборного документа?

Орлов: Откуда, Глеб Олегович?

Павловский: Скажу. Она важна потому, что раньше за послание формально всегда глава администрации отвечал, реально отвечал куратор внутренней политики. А в этом году — нет. В этом году уже и реально отвечал шеф администрации, а куратор внутренней политики занимался выборами, явкой, легитимностью. Это все тоже очень важно, но это конкурентное, понимаете, это все большое количество аппаратных, конкурентных, кто-то может сказать, милых форматов. Потому что они есть всегда, и эта конкуренция должна быть в чем-то выражена. Ведь кто будет писать, ведь выборы пройдут, а потом надо будет писать указы, послание останется. Поэтому можно считать, что стратегически оно более важно.

И, конечно, там очень важны такие моменты, кто сообщал о дате послания, что о дате послания сообщал не Громов, не Песков, а соруководитель штаба. Это такие важные фишки, количество которых играет роль в аппаратных балансах. Поэтому выборы — это там, очень конкурентные выборы идут. Вы даже не представляете, насколько конкурентные.

Вообще кровавое месиво.

Павловский: Нет, просто это действительно конкурентные выборы закрытые, только выбирают что-то другое.

Короче, вы здесь ни при чем на самом деле. Выборы идут, а вы отдыхайте.