Бакушинская рассказала ДОЖДЮ о допросе в Следственном комитете

Белоголовцев: Как правильней назвать ваши визиты в Следственный комитет? Это беседа, это допрос? Что это?

Бакушинская: Безусловно, это допрос. Все по-взрослому, с протоколом, с выяснением кто я, что я, где я живу, какое у меня семейное положение и где я работаю. После этого записываются ответы, я подписываю протокол. Это допрос, только в статусе свидетеля. Пока.

Белоголовцев: Мы понимаем, что вы подписали подписку о неразглашении, но, может быть, расскажите что-то. Почему вы?

Бакушинская: Вы знаете, я сама этого толком не понимаю. То есть у меня есть версия, которую я вам, конечно же, расскажу. Поначалу мне казалось, что этот список Мизулиной совершенно хаотичный, потому что мы уже знаем, кто ходил в СК, более того, мы знаем, что там происходило, благодаря Ксении Собчак. Спасибо ей большое. Потому что остальные не могут уже ничего рассказать, потому что, когда ты туда приходишь, первое, что тебе дают - это подписку о неразглашении, потому что, видимо, рассказ Ксении очень впечатлил следователя и его руководство.

Я долго думала, что нас объединяет, - это все известные журналисты, как правило, или известные блогеры. У меня есть четкое ощущение, что это все-таки наезд на интернет, на ту махнувщину, которая там существовала до сих пор. То есть, действительно, зона свободного обмена информацией, свободное обсуждение информации, пусть иногда грубо, но это издержки. Мне было совершенно ясно, что интернетом рано или поздно займутся. Мне кажется, что это дело может быть этим. События преступления, на мой взгляд, нет. Мне было очень трудно понять, что нам вменяют, я до сих пор не поняла. Несмотря на то, что у меня взяли подписку о неразглашении, я не очень понимаю, что все-таки произошло. Тем не менее, допрашивали два подполковника, я не думаю, что такие силы, такой пиар вкладывается, чтобы потом сказать: ой, извините, товарищи, а дела нет. Я думаю, что дело будет.

Белоголовцев: А с вами обсуждали какие-то конкретные тексты?

Бакушинская: Да, безусловно. Но я, к сожалению, не могу говорить, какие тексты со мной обсуждали.

Белоголовцев: Насколько я понимаю, подписка о неразглашении – это добровольная вещь в России.

Бакушинская: Да, я сейчас объясню ситуацию. У меня очень хорошие адвокаты из «Агоры». Они объяснили, что если я не дам подписку, то это все равно будет зафиксировано, и я все равно будут отвечать по статье о неразглашении. Так устроен у нас Уголовный кодекс, к сожалению. Например, я дала эту подписку, мой адвокат не дал, он сказал, что это будет мешать защищать клиента. Тем не менее, он был предупрежден,  что по статье такой-то он все равно несет ответственность за разглашение того, что он там услышит. Поэтому мне адвокаты объяснили, дам я эту подписку, не дам - это бесполезно. Притянуть меня по новой уголовной статье, если я начну говорить о том, что было на допросе, можно. Опять же, спасибо Ксении, что она успела рассказать это еще до того, как у нее возникла подписку о неразглашении.

Белоголовцев: Пока все крайне странно выглядит.

Бакушинская: Очень странно.

Белоголовцев: Финальный результат: отнять у кого-то время, кого-то посадить…?

Бакушинская: На самом деле, статьи, по которым возбуждено уголовное дело, не предусматривают тюремного заключения. Они предусматривают огромные обязательные работы, мы все помним, что Елена Мизулина хотела отправить Алексеева на труповозку, видимо, еще десять человек, плюс еще штраф вплоть до миллиона. То есть это достаточно чувствительно, на мой взгляд, уже само по себе. Я, например, плохо себе представляю, где бы я могла взять миллион. Я думаю, что там есть еще более глобальная цель - запугать.

Белоголовцев: Запугать кого?

Бакушинская: Чтобы люди не писали в интернете вообще никакую критику власти.

Белоголовцев: А не кажется ли вам, что последние события: приговор Алексею Навальному, предвыборная кампания в Москве, которая после этого скорее только раскрутилась и усилилась, что здесь это не самый эффективный способ, учитывая изменения в законодательстве последние?

Бакушинская: Я понимаю, Никита. Мы все время думаем, что там сидят ужасно умные люди, которые делают очень дальновидные шаги, что они просчитывают последствия. Я не уверена, что они просчитывают все последствия. Кстати, о Навальном, на него уже прокуратура собирается заводить уголовное дело, потому что якобы нашли зарубежное финансирование.

Белоголовцев: Там непонятная история с Яндекс.Кошельками.

Бакушинская: Да, очередная непонятная история. Я хочу сказать, что наша история списка Мизулиной претендует на звание самого странного уголовного дела в истории России. Потому что нет события.

Белоголовцев: По поводу того, какие люди сидят напротив. Фраза Ксении Собчак, пожалуй, уже стала крылатой, говорила со следователем по особо важным делам об оральном сексе. Как сотрудники СК реагируют на происходящее? Какие у них эмоции? Как они себя ощущают?

Бакушинская: Никаких эмоций. Следователь, который ведет наше дело, довольно молодой, а выглядит еще моложе. Он вообще выглядит мальчиком, тем не менее, он подполковник. Он абсолютно безэмоционален. Я-то все время улыбаюсь, я вообще улыбчивая. Я влетела в кабинет следователя вот с таким лицом, ничего в ответ. Все очень серьезно, очень серьезно. Все по-взрослому, и если даже задавались вопросы, на мой взгляд, очень странные, мягко говоря, он задавал их очень серьезно. Они все как-то преисполнены чувством выполняемого долга.

Белоголовцев: А какое-то стеснение, смущение?

Бакушинская: Нет. Ну, это работа.

Белоголовцев: По вашему ощущению, насколько долго это может все продолжаться, насколько крупно это может разрастись? Не боитесь ли вы, что ваш статус может быть изменен по ходу этого дела?

Бакушинская: Бойся - не бойся. Я бы могла сказать, что Бог знает, как будет развиваться это дело, но на самом деле знает еще один человек. Я думаю, что это Бастрыкин. То, что статус может измениться, поскольку это дело раскручивается очень широко, нельзя же это все закрыть и выглядеть как-то глупо. По-моему, они все бояться выглядеть глупо, собственно говоря, этим и объясняется, что они оскорбляются на дуновение ветра. Я не могу предсказать. Боюсь ли я? А что это изменит? Бойся - не бойся, надо просто реагировать на то, что будет происходить. А что будет происходить, я сказала. Я думаю, что это будет раскручиваться. Как быстро? Не знаю.

Белоголовцев: Баталина и Мизулина  – фигурирующие здесь персоны в событии или в отсутствии событий это повод? Потому что также обсуждается версия в интернете, что какая-то месть. Насколько эти два депутата могут что-то решить?

Бакушинская: У меня есть ощущение, это мое личное мнение, я же много думаю об этом деле, естественно, как фигурант, что, возможно, желание подать это заявление исходило от этих дам. То, что можно было не раскручивать так широко и не делать из этого события сезона, это тоже, безусловно. Очевидно, что тут много участников. У них было желание сделать это, и мне объяснили, что это странно, их даже наоборот стали в этом поощрять. Я думаю, что там есть и какие-то обиды, возможно, депутатов, и люди, которые хотят этим казусом воспользоваться. Например, прижать интернет.

Белоголовцев: Насколько, с вашей точки зрения, реален тихий и мирный исход дела? Потому что вспоминается еще одна громкая история, когда то ли оговорка, то ли не оговорка Владимира Познера в эфире, она чуть ли не к принятию законов привела, а потом раз - и рассосалась.

Бакушинская: Опять же, Бастрыкин знает. Я не знаю. Пока мне кажется так. Может быть, рассосется, может быть, спустят на тормозах, когда поймут, что это совсем. Поверьте мне, Никита, это ни в какие ворота не лезет. Это даже не смешно. Это, если кто-то где-то что-то станцевал или гипотетически украл, это хоть как-то можно притянуть.

Сейчас идет потрясающе несправедливый процесс  - «Болотное дело». Там, по крайней мере, люди были на Болотной, что-то, может быть, кидали, что-то кричали. Это можно хотя бы обсуждать, в нашем деле даже обсуждать нечего. Вполне возможно, что разум возобладает. Во всяком случае, я в своей колонке в «Ленте» призвала Елену Борисовну одуматься и не входить в российскую историю с таким странным казусом, потому что в российской истории хватает странного.