' style='fill:%23c4c4c4;fill-opacity:1'%3E%3Cpath d='M93.28-57.4h2.52l-6.33 11.74h-2.6l6.41-11.75zM98.5-57.4h2.52L94.7-45.67h-2.6l6.4-11.75zM103.78-57.4h2.52l-6.33 11.74h-2.6l6.4-11.75z'/%3E%3C/a%3E%3C/svg%3E)
«Это чудовищная несправедливость и абсурд»: речь Кирилла Серебренникова в Мосгорсуде
В понедельник, 4 сентября, в Мосгорсуде прошло рассмотрение апелляции защиты режиссера Кирилла Серебренникова на решение Басманного суда, который отправил художественного руководителя «Гоголь-центра» под домашний арест. В итоге режиссеру разрешили прогулки рядом с местом жительства, однако оставили под домашним арестом. В ходе заседания Серебренников выступил с речью. Дождь публикует ее расшифровку.
«Мне вернули загранпаспорт и тут же его забрали, когда произошел арест и задержание. Таким образом, в данный момент у меня нет вида на жительство, который мне был выдан давно, чтобы я мог работать приглашенным режиссером. Ни паспорта русского, ни паспорта заграничного у меня нет. На все вызовы следствия я являлся незамедлительно. Их было два — один в июле, и я тут же приехал, хоть был и в долгосрочном отпуске достаточно далеко — на Алтае. Я взял билеты и приехал на допрос. И второй — это было в августе. Я тоже приехал в установленное время по вызову следствия из Петербурга, где я снимал кино, со съемок которого меня так неожиданно и забрали. О том, что я нахожусь в Петербурге, продюсерская фирма предупредила следствие. Я не скрывался, все были уведомлены, где я нахожусь в течение августа, хотя это не особенно требовалось.
Я повторяю: по первому же вызову следствия я приходил на очную ставку, которая была в августе. Поэтому никакой возможности убежать, скрыться, тем более что-то еще, у меня в данный момент нет. У меня достаточно сложная ситуация, потому что я могу общаться только по телефону с моими родителями, которым 75-80 лет, а адвокату я звонить не могу. Это как минимум странно и не гуманно. Мне для существования, разумеется, нужны прогулки. Мне нужна возможность доступа к моему мастеру по йоге и медитациям, возможности ходить к священнослужителям моей религии — буддизма, и возможность встречи с людьми, которые не имеют никакого отношения к уголовному делу, с которыми можно обсудить, допустим, кино и прочее, которые не имеют отношения к делу „Платформы“.
Это большой и серьезный проект, который мы сделали в полном объеме, которым я горжусь. Несмотря на все обвинения, абсурдные и фантастические, я продолжаю утверждать то, что будучи режиссером и занимаясь только художественной частью, я выполнил свою ответственность перед государством, которое выдало бюджет, на более чем 100 процентов, на 200 процентов. Мы сделали уникальный, значимый для современного искусства России проект, который знают за рубежом, который поднял российское искусство на достаточно высокий уровень. И его все прекрасно помнят, о нем никто не говорит плохого слова.
К экономической стороне я никогда не прикасался, потому что в этом я абсолютно не понимаю. Я режиссер, я не финансист и не бухгалтер. В бухгалтерии я не разбираюсь. Моя задача — заниматься художественной и творческой стороной дела».
Позже Серебренников выступил снова:
«Я хочу еще раз поблагодарить всех людей, которые за меня ходатайствовали. Я могу сказать, что у этих людей, помимо огромного количества заслуг перед нашей культурой и перед нашим искусством, есть еще интуиция. Кто-то меня знает лично, с кем-то я меньше знаком, но они видят то, что я делаю, И они ходатайствуют [за меня], потому что знают, что те обвинения, которые мне предъявляют, и то, кем я являюсь на самом деле, — вещи несопоставимые, это не монтируется друг с другом.
Я уже прокомментировал обвинение против себя — абсурдное, вымышленное и сфабрикованное. (…) Помимо мотиваций, связанных с личным обогащением, есть другие мотивации, которыми руководствуются люди, которые занимаются искусством. Если ты хочешь озолотиться, иди в бизнес, торгуй нефтью, газом, но только не в искусство. В искусство ты можешь заниматься только тем, что тебе очень нравится — делать спектакли, делать события.
Этот проект „Платформа“, который мы делали три года при поддержке государства, он дал возможность не мне, не только тем, кто его делал, а огромному молодых прекрасных художников начать свою творческую карьеру, поддержать их. Это дало России возможность превратиться из региональной провинциальной державы в области современного искусства в мощную, обрести другое качество. Потому что все наши зарубежные партнеры, которые знали о проекте „Платформа“, говорили, что это очень круто, что это значимый проект. И он для этого и был сделан и реализован в полном, полнейшем объеме. Все, что мы планировали — все спектакли, мероприятия, уникальные, огромные, требовавшие, как говорила Вика [Исакова], большущих затрат, — было реализовано. Поэтому мне это очень важно сказать, чтобы не было ощущения в прессе или где-то еще, что эти люди все придумали, чтобы украсть бюджетные деньги. Это чудовищная несправедливость и абсурд. И то, что мы с вами здесь это выясняем, — это тоже результат чьего-то злого умысла или абсурдной ошибки.
Я — честный человек. Я всегда занимался только искусством, я никогда не занимался политикой, я не занимался бизнесом, я не занимался личным обогащением. Я скромно живу, квартира — 44 квадратных метра, она достаточно маленькая, она без балкона. На тех условиях, на которых я сейчас обречен находиться, достаточно тяжело находиться. Конечно, никаких жалоб, это не в моем характере. Но я все-таки прошу суд, — так сказать, взываю к милосердию, —о возможности рассмотреть ходатайства всех людей и о возможности применить ко мне иную меру пресечения, нежели нахождение в одиночном домашнем аресте, тем более без возможности гулять, тем более без возможности звонить даже адвокату — достаточно странная мера пресечения, и все-таки разобраться в этом нашем деле, и принять милосердное и справедливое решение. Спасибо».
