Митя Борисов о культе еды

Глицерин и воск. Как снимают рекламу еды? 

Портрет и пейзаж. Что рисуют повара?

Моду на натуральные продукты обсуждаем с ресторатором Дмитрием Борисовым.

Шакина: Итак, выставка в галерее «Победа» представляет работу семи русских и американских фотографов, которые объединены по жанровому принципу. Там представляют натюрморты. Казалось бы, что может быть, какой жанр может быть более костным. То есть для меня натюрморт - такая вот школьная экскурсия в Эрмитаж. Тем не менее, на этой выставке они выглядят достаточно интересно, и более того, привлекают внимание довольно модной публики.

Монгайт: Действительно интересная история, потому что, вот смотрите, например, перед вами натюрморт, который напоминает иллюстрацию книги «О вкусной и здоровой пище». Это работа фотографа Киселева. Действительно, отличная. Там же есть, например, голландский натюрморт работы Паулетты Тавормины (Paulette Tavormina), которая снимает действительно очень похожие работы на старинную голландскую живопись. А это работы художника Вадима Гущина, который сфотографировал хлеб, сфотографировал вот так, как будто это изысканная старинная графика. Кстати, господин Гущин объяснил нам, как же он работает с хлебом и с фотоаппаратом. У нас есть…

Гущин: Товары снимать труднее, чем любые другие натюрморты, но просто есть своя специфика. Это можно сравнить со съемкой портрета, потому что в данном случае тоже предмет персонифицируется, он становится уже как бы личностью. Я как раз идивиндуализирую предмет и делю как бы портрет на вещи.

Шакина:Почему мы вспомнили о натюрморте, потому что только о нем и только о еде сегодня и говорят. То есть на самом деле забыли про моду, забыли про какие-то другие важные для человека искусства. Вспомнили почему-то вот очень важную сегодня историю про кулинарию.

Монгайт: Ну да, почему такая популярная выставка вот этих натюрмортов? Натюрморты это такая в основном красиво поданная еда. А о еде сейчас постоянно какие-то разговоры. Все там изысканно готовят дома, ходят по рынкам, выискивают лучший сельдерей, посещают Food- фестиваль на террасе «Стрелки».

Шакина: Появилось слово «фудисты», появилось слово «фуди» про людей, «фуддизм» про вот это удивительное увлечение.

Монгайт: В общем, это такой «mast have», или как это называется «mast go», в общем-то. То есть людям действительно нужно ходить на все эти food-мероприятия. Это такой, знаешь, вариант, по-моему, как вот модные показы были раньше, где все встречались знакомые. А теперь все встречаются на каких-то… на новых гастролях какого-нибудь повара из Европы.

Шакина: То есть, возможно, на самом деле, все вернулись к какой-то такой сугубо частной жизни, отошли от светской, вернулись к частной. Все размышляют о всяких примитивных истинах, о простой еде. Еда должна быть обязательно натуральной, то есть как бы такое возвращение к истокам. Мы решили поговорить на эту тему с ресторатором и большим специалистом Дмитрием Борисовым. Здравствуйте, Мить.

Монгайт: Здравствуйте, Митя

Борисов: Здравствуйте.

Монгайт: Ну, вот как вам кажется, ну даже не как вам кажется. А просто вот так просто вас спрошу, вот эта мода на готовку дома, она как-то на вашей прибыли отражается? То есть люди стали меньше еды в ресторанах заказывать, ли уж они дома готовят?

Борисов: Нет. Я думаю, что это не мода на готовку дома, а мода на встречу дома, которые мне очень нравятся. Да. Потому что 90-е перетусовались, переклубись, извините за выражение, и это не мода, это наоборот, просто естественное положение дел. Просто нормальный баланс стал между внешней какой-то жизнью и своей частной. И я тоже в последние два года, два- три года предпочитаю приходить в гости домой или приглашать домой. И соответственно это связано и с приготовлением еды. Это очень приятно. Это возвращение скорей к традиции.

Монгайт: А что вы дома готовите?

Борисов: Лично я? Я не очень хорошо готовлю сам. Сейчас учусь пару, тройку китайских блюд делать.

Монгайт: Но, а с каким это вязано обновлением каких-то домашних и человеческих ритуалов, то есть, если условно говоря, в советские году люди собирались на кухне чтобы поговорить об интимном, опять же, трудно было попасть в рестораны. Ресторанов было не много, еда здесь была не главным, самым важным было вот эта ват частная встреча. Что сейчас самое важное в застолье? В застолье как в ритуале?

Борисов: Ну, еда всегда была важна, всегда были у меня пирожки такие, котлеты я жарю так, моя бабушка так. У вас неправильное оливье - это всегда домами спорили об этом. Во всяком случае, то, что я помню.

Монгайт: Общие были исходные. У всех были одни и те же, условно говоря, продукты.

Борисов: Продукты были одни и те же. Сейчас, слава Богу, появились продукты, хотя они и очень дорогие, к сожалению. Сейчас есть продукты, и, собственно говоря, есть кулинарные книги и есть интернет и возможность ездить. Как можно научиться китайской еде, если бы ты мог быть безвыездным и французская и любой другой. Это очень приятно, что связано все с падением вот проклятой советской власти, собственно говоря. Потому что ведь дом и вообще готовка, это культура, это традиция. Советская власть уничтожала, в том числе и эти традиции. Собственно говоря, в советской власти не было ресторанов, были да, столовые были все одинаковые. Был приказ, так делать этот салат. Такова унификация. После того, как это исчезло и появились продукты, и люди съездили и научились, это стало. Тогда мода, она мировая, она в конце 90-х в Америке, в 70-х это была такая волна в Европе, она дошла, перекинулась на Америку, и через Америку, собственно говоря, докатилась до нас.

Монгайт: Но у нас это какой-то гипертрофированной форме. Я знаю много моих друзей, которые раньше занимались одним, сейчас ушли в кулинарию, появился формат званых обедов, не только дома, ну и например, в ресторанах, когда готовят не профессиональные повара. Появилось огромное количество специфической кулинарной литературы. Вы читаете книжки по кулинарии? И вообще, появилась ли хорошая беллетристика про людей, которые готовят?

Борисов: Ну, я читаю своих друзей, там книга там Зимина, например. Я читал несколько переводных книг, кулинарные книги специально я не читаю и не готовлю по кулинарным книгам. У меня, слава Богу, есть возможность из первых рук, да, научиться что-то делать. А такая мода, просто сейчас взлет, пик. Я думаю, что он пройдет немножко, и вот это открытие рынка на Цветном, да, и то что говорят не профессиональные повара, это делают сейчас каждый третий ресторан. И рестораны открываются каждый день и все лучше и лучше открываются. Пройдет, это нормальная ситуация, через год, два станет просто естественной, как в любом европейском городе.

Монгайт: Какая должна быть литература про еду? Вот мы задумались. Вот действительно, Зимин пишет невероятно популярные, ну раньше писал тексты, теперь книжки, что должно быть в современной литературе про еду для человека, который говорит не как профессионал, чтобы начали читать? Что должно быть в книжке, чтобы вы купили ее? Если вы не готовите дома.

Борисов: Я думаю, что если про еду учить готовить, это уже не книжка, а интернет-блог. Чтобы ты мог поставить в компьютере оду сплиту и тогда.

Монгайт: Да, кстати, появление интерет-блоггеров кулинарных, невероятно популярных.

Борисов: Это не передача «Смак», где там быстро и в прямом эфире ты можешь промотать, дальше посмотреть, приготовил, и так далее. Мы сейчас хотим с нашим итальянским поваром это сделать.

Монгайт: Бонтемпи.

Борисов: Да, Бонтемпи Валентино. Это просто он учит тебя, ты можешь какой-то вопрос сразу задать в интернете. А книга про еду, просто про еду книги мне не интересны. Мне интересны книги, она может быть про еду, про что угодно, но она должна быть интересной.

Шакина: Чтобы была про еду и культуру.

Борисов: Гоголь не про еду. Ну как, еще что.

Монгайт: Кулинарный блоггер Николай Васильевич Гоголь рекомендует.

Шакина: Нет, на самом деле вот интересно, да, возвращаясь к этим диссидентским кухням. У вас, ваше заведение по большому счету, тоже создано по принципу такой душевной кухни. Туда приходят друзья, такая некая community, которая там общается и чувствует себя совсем как дома. Вот, скажите, качество еды и как бы оно как-то влияет на качество разговоров? То есть принято думать, что в такой ситуации качество еды не главное, главное, чтобы было душевно, а еда должна быть самой простой.

Борисов: Нет, не согласен. Мы начинали 15 лет назад с довольно чудовищной еды. Сейчас дошли до, собственно говоря, первые сейчас гастрономические проекты делаем. Этому надо учиться.

Монгайт: А что вас заставило сделать гастрономический проект? Вырос уровень требования аудитории?

Борисов: Нет, мы научились. Научились и сделали место мотивации по ходу куда, единственное, это еда. До этого мы занимались местами, где мотивация, помимо того, что можно поесть, конечно, в первую очередь это общение. И при этом я не разделяю, все равно, какая бы вкуснейшая еда не была там, в компании с кем-нибудь, с шизоидным родом, я все равно не буду есть, какая бы она не была. А если получилось так, что с симпатичным человеком колбаски краковской с водкой в плацкарте перекусить, я с удовольствием. И не еда определяет все-таки все, а общая составная. Не возможна еда без …

Монгайт: Потому что у вас много алкогольных мест, все-таки.

Шакина: А алкоголь это и есть общение, собственно говоря.

Монгайт: Да?

Шакина: Да. Т есть главное общение, все-таки первичное.

Борисов: Нет, я не думаю, что это, это не составные вещи. Это вещи, которые друг без друга не существуют. Еда, алкоголь, общение, атмосфера. Невозможно представить себе, в очень не приятном дизайне, например, рядом с очень не приятными людьми, я не буду водку пить.

Шакина: Кстати, о дизайне. На сколько внешний вид блюд влияет на их популярность. То есть мы за последние лет 15-20 видели жуткое количество рекламы, где блюда выглядят, я не знаю, напитки, я не знаю, гамбургеры, все что угодно, выглядят невероятно привлекательно. Это как-то повысило требование людей к внешнему виду еды? Они этому уделяют момент?

Борисов: Банальная, но моя любимая сцена, помните, в фильме «Падение», Майкл Дуглас громит McDonald’s или что-то в этом роде, и говорит: ты гад видишь, что у вас нарисовано и что ты даешь.

Шакина: Когда он с автоматом выходит, стреляет. Да, да.

Борисов: Сколько там, лет 10-15 фильму, тогда они уже дошли.

Шакина: Называется, да, как-то там.

Борисов: «Падение» по-моему.

Шакина: Ну что-то такое. Да. «Мне надоело».

Борисов: «Мне надоело», да. Но это отлично, да, потому что понятно, что это не совпадает.

Монгайт: А вы покупаетесь на рекламу? Вот, например, реклама продуктов?

Борисов: Нет, конечно. Но это нет, вообще нет.

Монгайт: То есть вы не верите, что шоколад так красиво течет, что кола действительно пузырится.

Борисов: Ну это не шоколад течет, мы же все знаем, что это сделано из жутких химических разных, и пивная и другая реклама сделаны не из еды. То есть там еды никогда не было.

Монгайт: А из чего сделана. Подождите, вы наверняка знаете, из чего сделана реклама?

Борисов: Ну милые мои друзья рекламщики рассказывали. Ну из разных заменителей. Придумывают, либо специальный химический материал, либо. Ну известно, что пена, это шампунь всегда в пиве. Конечно никакой не шоколад. И в кино очень часто пластмассовая еда.

Монгайт: Да мне в жизни пена в пиве это шампунь.

Шакина: А мне рассказывали, что, во-первых, в рекламе кофе это всегда кока-колла, когда наливают в чашку. Ну и вообще есть какие-то несколько профессиональных секретов, вот, которыми владеют собственно такие специальные люди food-стилисты, и food-фотографы.

Борисов: Да, специальная профессия.

Шакина: Которые делают вот эту самую рекламу, делают вот эти самые меню с наглядными фотографиями блюд, которые мы все изучаем в ресторанах. Вот, и о профессиональных секретах этих людей, мы собственно и сейчас у настоящего food-стилиста узнаем.

Монгайт: Я хочу добавить одну деталь, что вот тот food-стилист, с которым мы поговорили, он не готовит из шампуня принципиально, он говорит из настоящих продуктов, но подручными средствами. Увидите с помощью чего.

Борисов: Для рекламы?

Монгайт: Для рекламы. Итак, посмотрим.

Рогожин: Многие путают food-стилистику и макакщиков так называемых, которые делают какие-то там, не знаю, супер-большие макеты еды, чтобы потом их снимать и делать с ними что угодно. Натуральные, да, тем и хороши, что ты должен понимать, что это натурально. Пускай какой-то кусочек отвалился, какой-то кусочек грязи, но жизнь, да, но это еда, ее хочется съесть. в некоторых странах даже есть закон, по которому нельзя снимать не натуральные продукты, это очень важно. Я в своей работе уже пробовал работать и с тем, и с тем, и для себя понял. Если ты работаешь с едой и понимаешь как с ней работать, она тебя отблагодарит и будет лучший кадр из натуральной еды. Ну лучший ингредиент, лучший кадр. Поэтому для меня вопроса здесь уже нет. Порой бывает, что ты приходишь в ресторан, или видишь меню ресторана на сайте, этого ресторана или в каком-то рекламном буклете, и там чрезмерная эстетика. Ну в жизни такого, как часто не бывает и не получаешь. А если получаешь, то есть это не возможно, это всего лишь вид еды, да красивый, супер-дорогой, супер-навороченный, но не вкусный, понимаешь. Вот лучшие рестораны номер один, это те, которые сочетают и эстетику и вкус. Одного без другого не бывает. Но для картинки это не важно, потому что, если ты делаешь хорошую картинку, то можешь что-то не дожаривать, не доваривать, и так далее, главное, показать. Потому что если ты делаешь по натуральному, еда все равно будет немножко усохшей, увядшей, натуральной, живой. Вот, но если мы говорим о еде вообще в жизни, то нельзя прятать за чрезмерной эстетикой красоту натуральной еды. Вот сейчас это номер один. Все лучшие рестораны, это рестораны, которые идут от природы, от натуральности, от того, что картошка кривая, она не может быть вся как яичко гладкое. Мясо с прожилками, да, или не очень ровное, но оно вкусное. За это платят деньги, и вот в этом кайф, что не нужно чересчур выворачивать, дать еде быть самой собой.

Монгайт: Мне в этой истории очень понравился промышленный фен, то есть как он с помощью фена подогревал мясо до нужного цвета корочки.

Борисов: А мне не понравился.

Монгайт: Не понравился фен?

Борисов: Они же потом не могут это есть. А вообще, я человек традиционный, я считаю, что над едой издеваться грех. Делали бы из пластмассы, на экране телевизора нам все равно из чего это сделано. Никто ничего не разберет.

Монгайт: С пластмассой геморрой. Тяжело.

Борисов: Тяжело, ну ничего не тяжело. Сейчас можно что угодно сделать.

Шакина: Раз уж фейв, пусть будет тотальный фейв.

Монгайт: О том, что мы нашли самого гуманного food-стилиста, который действительно.

Шакина: Самого приличного человека, который хотя бы промышленный шампунь в пиво не льет.

Борисов: А почему не лить, это же вешний вид. Ну и что? В этом ничего плохого, в этом обмана же нет.

Монгайт: То есть вы не против того, что нам химию продают? Это суррогат.

Борисов: Нет, я против, когда рекламируют, показывают из чего сделано. Ну вот в кино, в передаче, на меня наложили грим, у меня прыщ, это обман, не обман. Так что в рекламе как угодно можно делать, пожалуйста.

Шакина: Ну вот вы в ваших ресторанах, например, не практикуете вот это вот меню с наглядными так называемыми, да, иллюстрациями, что оно и другое блюдо.

Борисов: Вы знаете, практикуют, я люблю, когда такие вещи в китайских ресторанах. Потому что когда незнакомая кухня, или каких-то азиатских, паназиатских, потому что чтобы понять, как это примерно, что это такое.

Шакина: Ну да, свиные уши.

Борисов: Кроме того, я еще люблю, и слава Богу, мои коллегии работники тоже, я очень не люблю дизайн еды. Вот когда, помните, в 90-е до смешного доходило, когда вот башенка на башенку какие-то скреплялось все.

Монгайт: И обязательно ананас чтобы, вот ананас как символ благополучия.

Борисов: Ананас под клубникой заделать все, или мясо, на котором соус, еще картошечку положили, вот такой вот.

Шакина: Хвост ананаса, это такой символ кухни 90-х.

Борисов: Я люблю, и во всем мире у нас, слава Богу, сейчас мода на очень маленькое внятное меню, 10-15-20 блюд, и очень простой дизайн, собственно говоря на тарелке, когда ты видишь из чего это сделано. Вот fusion я терпеть не могу.

Монгайт: Это тоже из прошлого.

Шакина: Это тоже абсолютно.

Монгайт: Когда еще Аня Каррера работала ресторане «Улей».

Борисов: Да. Да. Да.

Шакина: «Улей». «Улей», «Улей».

Борисов: Я всегда терпеть не могу, во-первых, во-вторых, сейчас, кроме того, это уважение к человеку, у которого может быть там аллергия, или я просто не люблю каперсы, да. А если они закопаны в этой еде.

Шакина: Ешь, ешь, вдруг, бац, натыкаешься.

Борисов: Это также большие меню, когда: греческая, европейская, грузинская, азербайджанская, итальянская, японская, естественно.

Монгайт: Расскажите про то, что еще является дурным тоном, на ваш взгляд, в современном ресторане, чего делать нельзя, что вышло из моды? Вот вы говорите, толстое меню, навороченный дизайн.

Борисов: Не только толстое, вообще паннациональное, да, французская, итальянская, испанская. У меня нет поваров, которые готовят, ну это не возможно.

Монгайт: Одинаково хорошо готовят все это, да?

Борисов: Толстое меню могут быть только в кавказских ресторанах, вкусное, ну только толстое может быть.

Шакина: Скажите, а есть такой момент эстетический. А эстетика открытой кухни?

Борисов: Я ее очень люблю.

Шакина: Повар должен быть красавец, все должно быть чистым.

Борисов: В Москве до недавнего времени не было открытых кухонь. Были кухни за стеклом, это огромная разница. Открытая кухня, как вот вчера Гинза на Патриарших открыли отличный ресторан. Где прям кухня посередине. У нас Бонтемпи, да, открытая кухня, когда ты можешь подойти к повару, с ним пообщаться, попросить положить побольше перца, потрогать или понюхать продукт, получить какое-то угощение от него, сказать спасибо, пойти на место и так далее. Вот это открытая кухня. А за стеклом, как сравнивать открытое общество и программу «Дом 2», например.

Монгайт: Это как открытая налоговая декларация. Вот сколько я зарабатываю, вот так у меня пахнет, все очень честно.

Борисов: Да, ты видишь продукты еще, вот открытость кухни. А за стеклом кухня.

Шакина: А их можно. Да, их же можно не только увидеть, их можно еще понюхать, потрогать, то есть.

Борисов: То есть да, посмотреть. Главное поговорить с поваром.

Монгайт: Я хочу вернуться к навороченному дизайну, потому что вы просто блистательно подвелись к нашему следующему разговору. Потому что, с одной стороны, вы считаете, что все должно быть честно по-простому, никаких башенок, никаких ананасовых хвостиков. А между тем, Мишленовские повара в мире все-таки пытаются навернуть что-нибудь посложнее. Про тренды и про лучших художников своего дела мы сейчас и расскажем.

Шакина: Слушайте, какие-то невероятные вещи обещает нам Анна Монгайт, в этом вот обзоре поваров, которые круче всего обращаются с внешним видом блюд. Даже я бы сказал, не только с внешним видом, а с их запахом, с их каким-то вот, с их, в общем, спросим у Анны.

Монгайт: Итак, Рене Редзепе – шеф-повар лучшего ресторана в мире, Нома в Капенгагене, ему, кстати, всего32 года. Редзепе наряду с другими 12 поварами из скандинавских стран несколько лет назад подписал манифест северной кухни, который вызвал мировую кулинарию, и вызвал ее на какой то спор и взорвал посильней, чем кинематографическая догма. Он готовит только из скандинавских продуктов и только простые, но эффектные композиции. Например, он подает редиску в горшочке с землей, но земля сделана из лесных орехов и кленового сиропа, все тоже действительно очень честно. Для того, чтобы поесть землю, нужно забронировать столик за три месяца. А это вот Хестен Блюменталь, повар и эстет от Бога, человек без всякого высшего и даже можно сказать среднего образования, но с тремя звездами Michelin. Настоящую славу в мире дизайна, а не только кулинарии, ему принесли звуки моря. Мультисенсорное блюдо, это настоящий реализм. На тарелке песочный пляж, в морской пене лежат ракушки и морские животные. Рядом наушники и IPod, в наушниках крики чаек, шум вол. Песок сделан из маниоки и крупинок сушеного угря. Ракушки из съедобных листьев японских хризантем. В роли устриц настоящие устрицы и конечно обязательно присутствует запах моря. А это Давид Скобин, профессиональный дизайнер, втор книг, где страницы сделаны из дыни и прошутто, и знаменитого кибер яйца, в пластиковом пузыре подается вместе яйцо пашот и черная икра, говорят, очень эффектно. Эта закуска входит в десятку самых красивых ресторанных блюд. И вот не большой подарок лично от меня, это ювелирное украшение от Хильды Дедек Беккера, которая делает серебряные кольца с органическими помидорами, брошки с картошкой и свежие баклажаны, прям как драгоценные подвески. Они живут не долго, но радуют надо сказать, вдвойне. Оля?

Шакина: Мить, в ваших ресторанах красота блюд вот этих имеет значение? Ну допустим, у вас там есть один ресторан с шеф-поваром, звездой это Блантемпе, он там красоту разводит какую-то невероятную?

Монгайт: Со звуками блюд, с запахами?

Борисов: Не, он делает мороженое, с азотом, это все очень красиво, и пар и люди, или от азота, знаешь, так бывает. Люди взрослые и дети просто абсолютно счастливы. Мне первый понравился, мне понравилось, что он, сказал, что, во-первых, только Скандинавские продукты. Я думаю, что ни я, ни мои дети не доживут в России с того момента, когда мы сможем в России готовить из своих продуктов. И мне понравилось что он делает. Конечно, я не против дизайна, когда на этом уровне происходит. Вот мне первый понравился, последний какой-то..

Монгайт: А я знаете, недавно снимала Дюкасса в Питере, который открыл впервые ресторан в отеле «W», и не мог открыть его несколько лет. Долго шли переговоры и вся история была о том, что он говорит только из продуктов, производящемся в этом регионе. И они очень долго искали, собственно говоря, эти продукты. И нашли, он действительно готовит из продуктов, выращенных в России. Почему вы считаете, что это не реально? Почему вы говорите, что ваши дети не доживут до этого момента, когда все будет сделано из русского? Это же так патриотично.

Борисов: Да я бы рад бы, не патриотично, а дешево и вкусно, собственно говоря, и полезно.

Шакина: И практично.

Борисов: И практично. Патриотизм тут не причем. Я когда во Франции живу, я ем то что рядом растет, не из-за патриотизма французского, а потому что дешево и вкусно. Может быть у Дюкасса получилось, ну это какой-то спецпроект, да, это такой ход пиаровский и так далее. Посмотрю, как он делал нашу муку в России, чтобы готовить. Он подбил свое меню под то, что нашел, это возможно. Но этот ресторан, это уникальная история, к сожалению.

Шакина: Один вопрос можно еще. А скажите, пожалуйста, а что такое, меня просто одно мучает, что такое русская кулинария? Вот мы можете назвать условно говоря пятерку исконно русских продуктов? Не привозных, из наших местных ингредиентов. Я прост давно страдаю, вот что же это такое?

Борисов: Никто не может. Ну никто. У нас с Украиной, с Белоруссией все равно все связано, борщ, и так далее. А русские бренды, «Вологодское масло», как картошка.

Шакина: Это американский бренд.

Борисов: Ну «Вологодское масло» у нас есть, есть грузди какие-то. Ну нет, к сожалению, куда можно? Что делать?

Шакина: Вот ужасный показатель, что у нас вот это вот пресловутый фуддизм определенный такой референдной прослойки, таких значит пользователей фейс-буков, которые мы все знаем, он уже существует, да то есть люди постоянно обсуждают, какой им сельдерей, посвежей и на каком рынке купить. А например, в массовой культуре это абсолютно не отрефлексированно. Вот, а в западной массовой культуре, например, в кино, это отрефлексированно уже довольно давно, и есть довольно много таких фуддистских фильмов, и более того, фильмы, которые издеваются на этой фуддистской культурой. Если брать самое массовое кино, давайте посмотрим, как это все происходит и обсудим потом.

корр.: И секс и еда в современном кино прочно ассоциируются в Апеннинами. Лучше всех любят и готовят итальянцы. Немецкое кино «Неотразимая Марта», «Одинокая повариха», «Феминистка» , красивая, слегка стервозная, но обожающая малолетнюю племянницу, довольно дежурно относится к своим обязанностям, пока в родном ресторане не появляется итальянский шеф, через Мартин желудок настойчиво торящий путь к ее сердцу. В прошлогоднем кинематографическом тревологе есть «Молиться. Любить», первое слово накрепко связано с Тосканой. Именно там героиня Джулия Робертс с помощью мороженого и макарон набирает сброшенные во время разрыва с любимым килограммы и готовится в сторону Тибета, с Таиландом с их духовными ценностями. Душераздирающая мелодрама «Я-любовь» англичанка Тилда Свинтен играет русскую жену богатого итальянца, сумевшую почувствовать вкус к жизни лишь после бурного романа с хозяином ресторанчика органической еды, которому для затравки отношений готовит традиционную славянскую уху. И наконец, первый фильм, в котором современный фуддизм подвергли долгожданному осмеянию. Комедия «Детки в порядке». Мало того, что пол фильма проходят под убаюкивающее бормотание из телевизора, которые транслируют кулинарные программы. Мужчина –причина разлада в крепкой лесбийской семье, зарабатывает продажей органических овощей и опять-таки, держит ресторанчик. В какой-то момент героиня заявляет, что его внимание им нудно, как помидор в заднице, их трудно не понять.

Монгайт: Органические продукты дико асексуальные.

Шакина: Абсолютно асексуальные и так-то просятся, так и просятся, как знаешь, такой объект осмеяния. На самом деле, над едой в кино смеются постоянно. Вспомни тот же «Бойцовский клуб», о котором мы с Аней говорили до эфира, там вот буквально, там в самом начале фильма писают в суп.

Монгайт: Но это не столько над едой, сколько над устройством ресторанного бизнеса.

Шакина: Да, да.

Монгайт: Вот к разговору об открытой кухне. Что же там на самом деле за кадром?

Шакина: После таких фильмов просто идти в ресторан, заказывать еду не хочется. Я помню целую американскую комедию, не помню точно, как она называется, о том, как официанты планомерно издеваются над посетителями. Там не только писают в суп, там ты не представляешь, что там делают.

Монгайт: А к ним еще снимают фильм про разговоры и драки.

Шакина: Боря Хлебников сейчас снимает.

Борисов: Хлебников.

Шакина: Да, снимает фильм о Пушкине, который снимается в «Мосте», и о том, что собственно, да, там происходит. И я читала вот интервью «В большом городе», это наверное тоже, о том, что жутко интересно, что там вообще происходит на кухне. Как нанятые гасторбайтеры какие-то вот, которые крошат огурцы, выходят покурить, слушают музыку на телефоне. Я Так, понимаю, что скоро, когда мы увидим фильм Хлебникова, мы получим полное представление о том, что на самом деле в ресторанах происходит, пока мы там едим.

Монгайт: Сейчас мы спросим у Мити. Мить, если бы вы снимали кино про рестораны, его быт, драмы и мелодрамы, которые в нем происходят. Какой был бы сюжет?

Борисов: Не знаю. Мне предлагали несколько раз придумать сериал или фильм с таким сюжетом, но я в сторону немножко, это в Москве, в России опять же мода на эти фильмы и сейчас все говорят, вот кино про еду появилось в Америке. В 70-х годах, в середине 70-х годах, в Париже выходили комедии про приключение Мишленовского инспектора. Это абсолютно старая вещь.

Шакина: Который звезды расставляет?

Монгайт: Это отличный сюжет.

Шакина: Класс.

Борисов: Вы представляете себе, фильм «Однажды в Америке» без еды? Без этого тортика или клички Лапша, извиняюсь, как звали главного героя? Это, к сожалению, просто до нас просто до нас сейчас до Росси доперло, да вот эта моде. Слава Богу, что дошла.

Шакина: Нет, абсолютно да.

Борисов: Я бы снимал все, что угодно. Я не знаю

Монгайт: Вы бы должны были снимать что-то обеляет репутацию ресторанного бизнеса, у вас то бы наверняка в суп не писали.

Борисов: Надеюсь.

Шакина: Провокационный вопрос.

Борисов: Я надеюсь, потому что я довольно часто ем в наших ресторанах. Я надеюсь, что нет. Надеюсь, что не плевали. Но мы следим, стараемся, все-таки, мы сами едим, наши дети ходят к нам, это довольно. Там конечно свой мир абсолютный, он закрыт не только для, в том числе и для нас. Мы иногда узнаем про какие-то чудораздирающие, душераздирающие истории. Проходящие там.

Монгайт: Например.

Борисов: Роман там между официанткой, поваром и охранником, из-за этого распадается договоренность о том, как они воруют. И мы узнаем, что у нас воровали на фоне любовной истории. Все что угодно было.

Монгайт: Скажите, а правда, что обязательно азиаты работают на кухне. Я просто однажды снимала кухню ресторана. Большой шикарный повар такой, франт, а все вокруг таджики. Он один вот весь в белом. А все.

Борисов: Азиатов много работает, а почему нет? Дешевый рабочий труд. Мексиканцы.

Монгайт: Азиатский боевик уже готов.

Борисов: А в Америке Мексиканцы, не прописанные, работают то же самое.

Шакина: Слушайте, а я на самом деле вспомнила, что вот кинообзор совершенно забыла включить такую вещь, недавний очень популярный на фестивале бельгийский триллер про стейки. Вот.

Монгайт: Стейки нападают на людей.

Шакина: Ну практически да.

Борисов: Ну помидоры же были, помидоры нападают на людей. Сто лет фильму.

Монгайт: Очень жалко, очень жалко расставаться с темой помидоров, нападающих на стейки, как мы видим. Но тем не менее.

Шакина: Да, да.

Монгайт: Но тем не менее.

Борисов: С помидором Митей Борисовым.

Шакина: Да, да, да.

Монгайт: Не будем ждать. Все, Мить, спасибо большое. Мы вас ждем с вашим сценарием, будем экранизировать, прям здесь на «Дожде». Приводите официантов.

Шакина: Прямо здесь, на этом столе.

Монгайт: Приводите посудомоек, будем со всеми ими разговаривать. Спасибо большое.

Борисов: Спасибо.

Шакина: Счастливо.