«Отменим эмбарго — две недели, и все вернется». Эксперт по ритейлу Алексей Кривошапко о том, что будет с импортом, ценами на еду и магазинами

26/02/2015 - 19:11 (по МСК)

В гостях у Льва Пархоменко директор Prosperity Capital Management Алексей Кривошапко. Поговорили о перспективах розничной торговли в России в условиях кризиса, о заморозке цен на социально значимые продукты и о том, как переживает бизнес антисанкции. 

Пархоменко: Сегодня мы поговорим о ритейле, в основном, о продуктовом ритейле. У меня в гостях Алексей Кривошапко – директор по розничному рынку компании «Prosperity Capital Management» - одной из ведущих российских хедж-фондов. Алексей широко известен в узких кругах. Вообще, он один из лучших ведущих аналитиков по розничному рынку. И это даже не моя оценка, а оценка коллег и цехов. Начнем мы с истории о заморозке цен, которую сами на себя навели розничные компании и ритейл – там около 10 крупнейших сетей в это вписались.

И буквально пару часов назад замглавы федеральной антимонопольной службы Андрей Кашеваров заявил о том, что ФАС одобряет решение розничных сетей о заморозке цен на 20 социально значимых товаров. Я процитирую: «Мы не говорим, что здесь есть признаки сговора, поскольку сети сами выбирают те группы товаров, которые они для себя определяют и фиксируют по ним цены». То есть, есть некий список из 20-ти продуктов, но при этом сети сами решают, по каким из них они замораживают, причем, может быть в разных регионах это будет разное решение. Но, тем не менее, меня не покидает ощущение, что это сговор. Как можно здесь оценить позицию ФАСа?

Кривошапко: Давайте оценивать не позицию ФАСа, а оценивать события и здравый смысл. Если вы придете в магазин «Магнит», «Дикси» или «Пятерочка», вы там поймете, что на полках 3-4 тысячи наименований. Если вам в голову придет дойти до какого-нибудь гипермаркета и пошарить, вы там, может быть, тысяч 20-30 найдете. И понятно, что есть наименований 500-800, которые оборотистые – какая-нибудь тушка птицы, яйца, бананы, то есть вещи, которые делают большую выручку. И есть вещи, по которым средний потребитель смотрит на цены. Конечно, их не 20, а гораздо больше.

И надо понимать, что все 15 лет существования современного продуктового ритейла главный тезис, на котором он поднимался на ноги, креп, а сейчас разбух до невиданных размеров – это было то, что сети должны быть дешевле, чем все остальное по цене, по тем наименованиям, на которые народ обращает внимание. Дальше много психологических вопросов: на что обращать внимание, кто, когда, можно ли дешево показывать одни цены и дорого продавать другие – много тонкостей. Но в целом стремительный взлет сетей связан с тем, что действительно на протяжении довольно длинного времени они умудрялись получать у крупных национальных и локальных производителей очень хорошие условия. И эти условия улучшались каждый год, потому что они давали большой и растущий сбыт, лишали головной боли: почему бы не продать в такой или сякой ларек – отгрузил на склад, и дальше проблемы  со сбытом нет.

И в целом сети были и остаются сильно дешевле, чем традиционная розница. Это то, на чем они выехали и продолжают ехать достаточно быстро по стране. Когда мы думаем о том, высокие цены, низкие цены, пускаемся в эти дискуссии - чем они движутся, откуда они приходят. Тут надо понимать простую вещь: цены ставят не сети, а потребители. Времена, когда купил за 100, продал за 140 и за 40 живешь – они давно канули в лету. Несмотря на то, что вроде бы на глаз магазинов мало – конкуренция достаточно сильная. И уже достаточно часто 2-3 магазина находятся в радиусе 500-700 тысяч метров. А это значит, что народ реально смотрит на цены. И если вы поговорите с генеральным директором крупной сети, то раз в неделю или раз в 3-4 дня он смотрит на ценовый отчет и сравнивает цены их и конкурентов по этим важным наименованиям, их больше чем  20 – их 500-800. И ставит себе определенного рода диапазон, за который он не хочет выходить против этих конкурентов. И в эти конкуренты попадают рынки, магазины «Ромашка», «Незабудка».

Пархоменко: То, что называется «магазин у дома»?

Кривошапко: Да. Те, которые работают на упрощенке, не платят никаких налогов и НДС оставляют у себя в кармане. Против всех них смотрятся цены. И задача любой сети, вышли они к ФАСу или к миру с заявлением или не вышли – это всегда быть в рынке. Поэтому то, что вы сейчас видите – это пиар-действие, мощное, скоординированное. Это просто заявление, что нам не все равно. Но смысл не в этом. Смысл в том, что вот эти 20 наименований, может быть, приятно, что цена на тульский пряник может быть так же 24 рубля следующие 2 месяца. Но она уже выросла. Поэтому это просто реакция со стороны сетей на негодование общественности, которая негодует серьезной инфляцией.

Пархоменко: Пиар-сторона этой истории понятна. Я хотел бы еще уточнить о том, что звучат такие оценки в части того, что это немного нарушает антимонопольное законодательство, и что это даже если не о повышении цен, а об их заморозке – это все равно сговор, и все равно это имеет негативный эффект в той части, что это имеет негативный вектор как раз для магазинов у дома, для несетей, которые не могут себе позволить заморозить цены, и таким образом, под флагом спасения сограждан и этого пиара на самом деле это удушение конкурентов.

Кривошапко: Давайте вернемся назад на два шага. Шаг номер один: роль магазинов у дома, тех, которые владеются собственниками, где собственник управляет и получает свой доход не через дивиденды, а просто путем того, что в конце месяца забирает себе деньги на заправку машины или на аренду квартиры, он будет всегда, они есть во всем мире. Часто они в неоптимальных помещениях – тех, куда магазин не разгрузится, в подвальных помещениях. Люди, которые работают с чем есть – 82 метра в полуподвале с тремя поворотами-заворотами – туда сеть просто не встанет, им это неудобно с точки зрения магазиностроения. Они будут всегда. У них было большое преимущество – они не платили налоги. Оно у них осталось.

За 15 лет цена в «Магните» против цены в этом магазине упала вниз процентов на 15. Это преимущество, которое передали потребителю. Мы с вами раньше имели возможность купить пиво «Клинское» за 14 рублей, а сейчас мы можем купить за 11,5. Почему? Потому что «Магнит» вырос, и теперь мы можем купить там больше пива или шоколада. Надо понимать, что эффект роста торговых сетей приводит к тому, что в целом цены снижаются в стране. Поэтому давайте разберемся, о чем мы говорим. Я повторюсь: естественно, во всех рынках, где цена является важным фактором, люди, которые принимают решения по продажам и объемам, всегда смотрят на цены друг друга. Но тот факт, что следом за 5-процентным повышением цены на водку вследствие повышения акциза – это что, сговор? Нет, это обычная реакция на то, что подняли акциз. Не нужно искать кота там, где его нет. Эти 20 наименований – мертвому припарки. Никакого существенного объема продаж они не несут. Это пиар-акции для того, чтобы успокоить негодующих депутатов. Судьба маленьких магазинов целиком и полностью в их руках. А все, что они могут сделать – это предлагать более хороший сервис, потому что по объему и качеству они не могут конкурировать.

Пархоменко: Некоторое время назад начали говорить о том, что большие сети пошли в сегмент магазинов у дома, «Азбука вкуса» очень это активно начала развивать в Москве, «Перекресток» давно уже этим занимается. Они, заняв окончательно часть гипермаркетов и больших магазинов, начали интересоваться этой нишей, и эта история с заморозкой цен – в продолжение этого сюжета.

Кривошапко: Никакой связи нет. Я думаю, что для этих магазинов с площадью меньше, чем 200 метров – это то, куда сети не встают с точки зрения того, что это субоптимально. Для них гораздо более серьезной категорией, которая приносила большую часть дохода и прибыли, всегда был алкоголь и табак. И здесь надо понимать, что большая часть того, что им приносит деньги – это левые товары. Поэтому тут тоже надо держать в голове, что эта бутылка водки, проданная в магазине «Чебурашкин» - акциз с нее не уплачен с вероятностью 90%.

Пархоменко: У каждого свои преимущества. Теперь что касается самого эффекта от заморозки цен, потому что наша российская и мировая практики говорят о том, что заморозка цен, назначенная государством, приводит обычно к двум эффектам: к пропаже этого товара и его дефициту, и к тому, что когда заморозка снимается, цены немедленно отыгрывают то, что они пропустили, и это оказывается еще хуже, потому что они росли бы плавно, а так они вырастают сразу на серьезный процент.

Кривошапко: Мы находимся с вами в феврале. Даже по данным Росстата, который недооценивает эффект того, что произошло, потому что данные от сетей немного другие, они более агрессивные, даже по данным Росстата цены на продукты выросли на 8-9% за последние 3 месяца. По факту реально 15. Вы можете после этого повышения держать цены пару месяцев. Ваша валовая маржа из 30 по этим 20 продуктам станет 24 – ну и что?

Пархоменко: Я понимаю, что это не очень значительно. Но я пытаюсь понять, вот это новшество, что замораживает не государство, а замораживают сами сети – какой это может иметь эффект?

Кривошапко: Эффекта никакого не будет.

Пархоменко: Тогда поставим на этом точку. Все получили что хотели: сети получили пиар, граждане получили заботу от сетей на целых 2 месяца, а ФАС счастлив и не видит здесь никакого сговора. Но все-таки прогнозы по розничной отрасли на этот год довольно печальные, сверхпечальные: Минэкономразвития ожидает падения на 8,2% с оборота розничной торговли – это больше, чем было в 2009 году, тогда падали на 5%. Это вообще рекорд в нашей новой истории. Вы согласны с этой оценкой?

Кривошапко: Я здесь немножко не согласен со следующим. Говорить сейчас о каких-то реальных цифрах бессмысленно, потому что люди живут в номинальном мире, получают на свою карточку Сбербанка или какого-то другого банка номинальные рубли, проверяют номинальные цены. Вот эта реальная цифра с поправкой на инфляцию, которая может быть 12, а может быть 17 – вообще никому не интересна. Инфляция – вообще существенный экономический фактор последних  десятилетий. Когда-то средний дом в Великобритании стоил 12 тысяч фунтов после войны, а потом неожиданно 420 лет через 30. Какие нафиг реальные цены?

Факт в том, что, конечно, большой возможности для повышения зарплат у компаний частного сектора нет. Потому что экспортные цены не растут, а даже падают – нефть в минусе, удобрения в маленьком минусе. Огромного роста объемов тоже не видно, потому что отрасль на 100-процентной загрузке. Эффекты от инвестиций приходят нескоро, да и денег нет – банки закрыли финансирование. Поэтому понятно, что рост экономики будет в этом году со знаком «минус» точно, а какой – тоже непонятно: 3,2,4. Это тоже какая-то средняя цифра, среднестатистическая между производством валенок, ботинок, нефти и швейных машинок. Но не сильно положительная.

Когда у вас нет возможности что-то сбыть по более высоким ценам, нет возможности увеличить производство, все начинают чесать голову и спрашивать: а на сколько мы повысим зарплату? Ответ такой, что в среднем по больнице корпоративный сектор повысит зарплату на 4-6%, госсектор вообще, наверное, ничего не будет делать.

Пархоменко: Официальные прогнозы говорят о том, что и зарплата упадет почти на  10%.

Кривошапко: Давайте разберемся по частям. От слова «реальный» немножко уйдем, потому что это все очень…какой был реальный рост цен на холодильники за последние 5 лет? Отрицательный. На телевизоры? Отрицательный. На машины? Отрицательный. Это бессмысленное явление. Давайте оперировать номинальными категориями, номинальными рублями. Мы все избалованы тем, что цена на нефть росла, кредитование росло, и у всех росли номинальные зарплаты – на 15-20%, такие – нетрудовые. А потом за счет низкой инфляции – в 7-10%, и все ими гордились. И факт в том, что зарплаты больше, чем на 5-6% не поднимут. Это бы произошло в независимости о того, каким был бы курс. К этому все шло в прошлом году более или менее.

Наверное, огромного роста добычи или выпуска тоже не будет. Единственный сектор, где возможно какое-то увеличение чего-то – это розница, сети будут открываться. Наверное, это какие-то легко экспортируемые товары типа угля или металла, которому слабый рубль на руку. Страшного роста безработицы тоже не будет. В номинальных цифрах +5. Это от того, что народ занял что-то и надо платить. И есть немаленькая доля потребительских кредитов, которые, когда их продолжали выдавать – подпитка была, вот эта сдулась во второй половине прошлого года. Это тоже добавляло 2-3% к номинальному росту продаж, в основном, во всяких непродуктивных вещах типа электроники, автомобилей.

Все эти потребкредиты и кредитные карточки – они добавляли. И больше нет капитала, чтобы выдавать, поэтому эта +5 – это приведет к тому, что люди вряд ли будут сильно увеличивать сбережения. На депозиты никто не несет денег со страшной скоростью, но можно немножко снимать. То, что мы видели в 2008 году – что народ немножко снимал, чтобы тратить. Наверное, будет ритейл-сейлс в рублях +6. Дальше люди будут пытаться варьировать между тем, насколько цена на то, что им нравится, выросла, и они готовы это принять и тем, что есть какие-то альтернативы. Это не наш ответ на санкции Евросоюза, а просто связано с тем, что был локальный шок на рынке мяса. Россия – крупный потребитель и импортер все еще мяса. И все эти мяса не связаны: говядина, свинина, курица – народ легко переключается.

Пархоменко: И переработка так же легко переключается.

Кривошапко: Переработка более легко, чем физлица, как показывает практика. И там отрицательный эффект объемов от роста цены налицо. И будет какая-то игра, когда люди будут потихоньку приспосабливаться. Приходит человек и видит, что лимоны стоят 400 рублей. «А не нужен мне лимон», - скажет человек и уйдет. И в его среднем чеке в следующем месяце не будет лимонов. Будет какая-то такая настройка, она не будет разовая, она будет постепенная. Но вот из этих +5 – у нас такой же будет примерно рост общего товарооборота.

Наверное, будет больше в продуктах, потому что люди вряд ли будут себе отказывать в вещах, к которым привыкли. И меньше будет в нон-фуде – одежда и электроника явно пострадают, как мы это видели в 2008 году. Там, может быть, будет 0, а в продуктах +8. Какая дальше будет инфляция – черт его знает. Сейчас она процентов 18-20. Что такое +8 и -20 – это -12 в вашем любимом реальном выражении. Но цифра бессмысленная, потому что все сети и несети рапортуют и отчитываются, зарабатывают номинальные деньги и платят номинальные налоги.

Пархоменко: То есть, в конечном счете, при том, что прогноз и цифры будут отрицательными, в номинальном мы увидим даже небольшой рост. В целом, ожидать серьезных катаклизмов в розничном бизнесе, предела рынка или серьезных подвижек в связи с общими сложностями не стоит?

Кривошапко: Как и в любом кризисе, слабые игроки отвалятся. Мы видели, как в 2008 году из электронщиков отвалилось два. Если мы говорим про продукты, то там не видно никаких закредитованных игроков, все более или менее консервативно оценивали свои возможности, и мало у каких компаний есть долг IBD больше 3. В целом, у всех рублевые долги. Мне кажется, предприниматели наши поняли, что трюк с дешевым валютным долгом, он работает какое-то время и один раз. Понятно, что народ может чуть-чуть приостановить экспансию, но с другой стороны, может быть, это пойдет на пользу.

Я ничего драматичного по продуктам питания не вижу. Все крупные игроки, с которыми мы общаемся и акции которых мы держим, они продолжают открывать со страшной скоростью магазины. И я думаю, что, наверное, будет более доступная недвижимость, потому что многие игроки из рынка нон-фуда точно освободят площади, они будут более внимательно смотреть на точки, которые у них есть. В целом, предложение должно вырасти. На пользу рынку это не пойдет, но ничего радикального не произойдет.

В нон-фуде ситуация более сложная, потому что там многие чувствительны очень сильно к +5 или 0, некоторые имеют валютную компоненту по аренде. Хотя, мне кажется, что она тоже достаточно быстро превратится в рублевую, потому что движение курса было довольно сильное. В целом, я не считаю, что с корпоративным сектором случится что-то радикальное. Это не те изменения, которые приводят к серьезным перетряскам.

Пархоменко: Та цифра, которую приводит мэр – это такая не отражающая реальное положение, не отражающая то, что нам стоит реально ждать. Я хотел поговорить еще об импорте, который страдает со всех сторон намеренно и ненамеренно. В январе уже падение продовольственного импорта – 40%. И, видимо, эта динамика более или менее продлится на оставшийся год. При этом мое личное впечатление как потребителя какой-то большой нестабильности: что-то вдруг исчезает, что-то вдруг появляется какого-то доселе невиданного производства, какая-нибудь уругвайская моцарелла. Почему ее надо везти из Уругвая – непонятно, когда у нас ее уже делают и, наверное, она не хуже, чем уругвайская, хотя итальянская, наверное, все-равно лучше. Или что-то вдруг оказывается ужасного качества: какая-нибудь гнилая картошка в том месте, где она была нормальная и т.д. Это результаты перестройки, надо сейчас настроиться – и мы заживем как встарь в части продуктов и ассортимента, к которому мы привыкли? Или надо к этому привыкать, что придется что-то поискать, чего-то не найти, а что-то будет неожиданно появляться?

Кривошапко: Давайте сделаем три шага назад и вспомним, что и почему мы импортируем. Структурно мы все еще импортируем мясо – с говядиной это будет бесконечно, потому что цикл по говядине длинный и мало кто его начал, и это дело страшно дорогое.

Пархоменко: «Мираторг» обещает всех завалить своей говядиной со страшной силой и очень скоро.

Кривошапко: Сильно сомневаюсь. Деньги они заработают, часть рынка они закроют, но рынок гораздо больше, чем то, что они планируют сделать. По свинине и по птице страна будет самодостаточна в ближайшее время, скорее всего. Но за счет говядины, конечно, перетоки будут. Вся рыба, потому что объективно. Огромное количество овощей, наверное, процентов 70. Огромное количество фруктов. Это все по естественным причинам. И какая-то молочка по мелочи. В целом цифры внушительные. Ничего страшного в этом нет, потому что некоторые инвестиционные циклы по некоторым циклам продуктов просто большие.

Предположим, стоят теплицы «Магнитов», они уже 2 года пыхтят, но не вышли пока на нормальный результат, но, наверное, будет 8-милетняя окупаемость – это были огромные деньги. И они локально себя обеспечат в одной категории на 40%. Желание российских предпринимателей инвестировать в картофелехранилища, в теплицы по производству томатов – оно не очень связанно с санкциями. Это просто им хочется зарабатывать  деньги – они туда идут. У меня есть много знакомых, которые инвестировали в вещи, которые не имеют совершенно никакого значения, но просто потому, что им нравилось. То же самое будет со временем и в агрокультуре. Просто потому что страна огромная и ее нужно снабжать – это просто нужно много денег.

В свинье это заняло 7 лет, притом, что государство палило деньги направо и налево, через субсидии создало завышенную цену на рынке для того, чтобы местные производители зарабатывали больше. В итоге, мы заплатили дважды: через высокую цену и через бюджет. Просто об этом никто не задумывается. Мы структурно – все еще импортер, в общем.  Хотя, в целом, по количеству земли, по возможности производить Россия имеет фантастический потенциал по экспорту сельхозпродукции. Просто он не реализован, потому что менеджмент в сельхозсекторе отвратительный, и он развращен субсидиями и импортными пошлинами. Мы импортируем и только-только «Магнит», «Дикси», «Лента», «Метро» наладили цепочки поставок, когда прекрасно ехали испанские яблоки в грузовиках два дня, таможились как все: бах – и им закрывают границу.

Когда какая-нибудь бабушка в станице под Брянском могла купить испанские персики за 42 рубля в феврале – это было реальное достижение рыночной экономики. А бабушке закрыли эту возможность под каким-то политическим соусом. И, естественно, пришлось искать что-то другое. И вот этот процесс, когда 10-15% нашего ассортимента – это большие деньги, это большое количество контрагентов, договора, проверки – это серьезная работа. Когда за ночь это дело перечеркивают, вам, естественно, приходится искать замену. Сначала вы находите ерунду в 2 раза дороже, ставите ее на полку.  Народ приходит и рассматривается: как же так – были за 42, а теперь за 90 и плохие. Вот эти неприятные настройки мы все замечали. И я надеюсь, что здравый смысл восторжествует, и все эти дурацкие санкции против близкого к нам экспортера качественной продукции, Евросоюза, который реально продает хорошие вещи по очень внятной цене и гарантированного качества, они снимутся, и мы начнем обратно все это получать.

Пархоменко: Сейчас как раз в Думе пошел внезапно разговор о том, что может быть отменить. Начал этот разговор Дмитрий Гудков, чьи инициативы не очень обычно принимают. Но, тем не менее, говорят, что вроде в «Единой России» звучали голоса в поддержку, что давайте отменим. Я как себе представляю: сейчас они отменят, и весь процесс опять пойдет вспять – опять заново заключать договора со старыми импортерами или вернуться можно будет быстро и легко?

Кривошапко: Давайте честно. Я думаю, что часть того, что везется сюда – оно везется все равно: были польские – стали сербские, просто Сербия неожиданно стала крупным производителем, например, перца. Или как у нас Белоруссия экспортировала какой-то растворитель миллионами тонн. Просто на этом кто-то зарабатывает, а мы за это платим. Я надеюсь, что здравый смысл восторжествует и нормальная цепочка поставок, близкая для нас, вернется, и мы обязательно будем получать товары нормального качества.

Пархоменко: Если это решение будет принято, как быстро все это нормализуется?

Кривошапко: 2 недели.

Пархоменко: Прекрасно. Это очень обнадеживает. Но при этом уже не в связи с санкциями, а связи с девальвациями, в связи со всеми остальными экономическими проблемами: ставками и прочим, я так понимаю, что большие проблемы испытывают импортеры-посредники, особенно как раз в овощах и фруктах – там большое количество банкротств компаний, которые не справились с новыми условиями. На их место быстро придет другой или эта цепочка поменяется так, что сети будут импортировать сами?

Кривошапко: В целом, сейчас сети – это уже процентов 30 с хвостом рынка. В некоторых категориях они уже больше. Те вещи, которые они привозят, их просто больше нигде нет. Я вам пример каких-нибудь персиков в столице Махновской. В целом, я думаю, что пример «Магнита» и «Дикси», которые пошли в прямой импорт и поэтому обеспечили объемы, хорошую цену, возвраты и качество. Дальше пойдут остальные ритейлеры. Конечно, есть независимая розница – что-то она получает от людей, которые привозят ей это на «Запорожцах» из какой-нибудь Грузии. Это всегда будет так, и это нормально. Я думаю, что большие объемы в таких категориях просто уйдут к сетям. Это нормально, потому что у них есть возможность возить своим транспортом. «Магнит» привозит бананы кораблями, например. Это та функция, которую раньше имели банановые импортеры, которые все обанкротились. Но это нормальный процесс.

Пархоменко: А вот такая сверхконцентрация, не повлияет ли она негативно на конкуренцию, цену и т.д.?

Кривошапко: Какая-нибудь розничная сеть, глядя на свои цифры по трафику в каком-нибудь городе, смотрит на то, как ее цены на бананы сопоставляются с остальными. Если по какой-то причине «Магнит» вступит в ценовую войну, то им придется отвечать. Цены опустятся, и люди выиграют. Не надо изобретать велосипед. Лучший пример, который я помню – это 2008 год. И самая низкая продуктовая инфляция была в Питере, где доля сетей к тому моменту достигла 50-60%. В Польше вообще гипера и дискаунтеры опустили инфляцию за 3 года до 2%. Это рациональные экономические агенты, они стараются минимизировать свои затраты и затраты потребителей для того, чтобы тащить более высокие объемы. Поэтому сопротивляться этому может только человек, который не понимает, как работает рынок.

Пархоменко: Кстати, возвращаясь к началу нашего разговора про заморозку цен, там есть такой аргумент, что мы таким образом поможем государству в борьбе с инфляцией этой заморозкой цен. Это просто разговор или это может иметь какой-то эффект? Так как эти товары, на которые замораживают цены, они как раз входят  в корзину, по которой оценивают инфляцию.

Кривошапко: Вы же до сих пор сами не знаете, они заморозили гранатовый сок, тульские пряники или яйцо…

Пархоменко: Там 20 товаров, список.

Кривошапко: Там есть сушки «Челночок»?

Пархоменко: Сушек нет. Некоторые виды мяса и птицы, рыба, сливочные и подсолнечное масло, молоко, сахар соль и т.д.

Кривошапко: Я повторюсь, что тушка курицы – это продукт, по которому все смотрят на цены. Продукт, на который в сетях валовая маржа равна 3% в любом случае. Они заморозили/не заморозили – все равно на это наименование самая низкая наценка везде, потому что люди берут в большом количестве. И это то, по чему они меряют цены. Конечно, какая-нибудь разделанная грудка куриная как продавалась с наценкой 35% - так она и будет.

Пархоменко: Понятно. Здесь тоже скорее разговор, чем дело.

Кривошапко: Конечно, кому-то, кто находится в стесненных финансовых условиях, это на время поможет. Но не надо думать, что это будет иметь огромный эффект.

Пархоменко: Возвращаясь в целом к нашим розничным сетям, есть комментарии и мнения, когда комментируют как раз прогноз по очень большому провалу, который, как мы выяснили, не так страшен и ужасен, о том, что в отличие от 2008-2009 года государство в нынешних антикризисных программах ничего не говорит ни о поддержке потребительского спроса, ни о поддержке сектора торговли как такового. Вопрос: сектор торговли, наверное, действительно хорошо у нас развит, и современные конкуренты сами справятся, а что касается потребительского спроса?

Кривошапко: И в 2008 году никакой поддержки не было.

Пархоменко: Там было какое-то субсидирование с кредитами и со ставками. Может быть, я ошибаюсь.

Кривошапко: Ничего не было. Опустили ставку налога на прибыль, но это для всех сделали.

Пархоменко: Но все-таки потребительский спрос поддерживали за счет повышения зарплат бюджетников. Сейчас совершенно другая выбрана стратегия, наверное, вынужденная.

Кривошапко: Денег просто нет.

Пархоменко: В таком случае, насколько это может быть чувствительно?

Кривошапко: Мы начали с вами разговор с того, что у среднестатистического работника завода по переработке А в Б, дай Бог, если зарплата вырастет в следующем году на 5%. Он с этой зарплатой пойдет в магазин, чтобы накормить жену и двух детей. Тут ничего больше придумывать нельзя. Я не буду давать советы правительству – это дело неблагодарное. Они ничего не слушают и ничего не делают. Надо опираться только на свои силы. Это, правда, по отношению к компаниям розничного сектора и по отношению к потребителям.

Надеяться на то, что государство придумает какую-нибудь антикризисную меру, нет большого смысла, потому что на это нет денег и, как показывает практика, все, что они делают, опаздывает на 3-6 месяцев, а то и на год. А потом, как правило, не работает. Я бы не стал серьезно на это рассчитывать. Я не видел за последние года 2,5 ни одного экономического решения правительства, которое бы имело на экономику положительный эффект. Я пытаюсь вспомнить, что такого было сделано, и не смог ничего придумать. Игнорировать это как бездействие.

Пархоменко: Это рыночная экономика - в ней, в конечном счете, каждый отвечает сам за себя.

Другие выпуски