Антон Табах о том, что делать с «потрепанной» российской экономикой: «В прошлый кризис удалось ночь простоять и день продержаться. Сейчас придется держать дольше»

Но политики внешней Обама тоже коснулся и сказал: Russia is isolated,with its economy in tatters. То есть: «Россия изолирована, её экономика...»  – и дальше американский лидер использовал идиоматическое выражение in tatters. Оксфордский толковый словарь даёт два значения этой фразы:

Первое: разорванный на множество кусочков.

Второе: разрушенный, уничтоженный.

Также английский словарь сообщает, что впервые это выражение было использовано в 14-м веке, а происходит оно от староанглийского слова «тэтэка», что означало «лохмотья».

Деловая газета «Ведомости» остановилась на лиричном варианте перевода – «рожки да ножки». «Интерфакс» написал сухо: экономика рассыпается. ТАСС ещё более сглажено: экономика в плачевном состоянии. А вот РИА-Новости выбрали самый яркий вариант перевода: «разорвана в клочья».

И именно на него отреагировал в своём твиттере вице-премьер Дмитрий Рогозин, который написал: «Обама заявил, российская экономика «разорвана в клочья» благодаря США. Типа «порвал как Тузик тряпку». Мечтатель».

Прав ли Обама? В каком состоянии находится российская экономика? Мария Макеева обсудила с Антоном Табахом, директором по региональным рейтингам агентства «Рус-Рейтинг».

Макеева: Антон, вы можете выбрать вариант перевода фразы Обамы по принципу, наиболее подходящему к нынешнему состоянию российской экономики. Я еще раз процитирую, российские информагентства давали такие переводы: «Экономика российская в данный момент времени разорвана в клочья, рассыпается, в плачевном состоянии или от нее остались рожки да ножки». Прав ли Обама?

Табах: Я бы выразил более в мягкой форме – потрепана. Российская экономика потрепана и ценами на нефть, и санкциями, и не очень благоприятным внешним фоном, но далеко не все, что происходит сейчас в российской экономике, напрямую или косвенно связано с санкциями.

Макеева: Это второй вопрос, который я хотела задать. Обама, произнося эти слова, адресовался к своей американской аудитории: избирателям, согражданам. Может ли он это ставить себе в заслугу, считать, что трудности экономики, а, значит и правящего режима, вызваны западными и, в первую очередь, американскими санкциями? Видимо, тут набор причин?

Табах: Да, тут есть набор причин. Как говорится, жизнь имитируют анекдоты. Вчера на лентах новостей были высказывания ряда депутатов Государственной Думы, что Обама приписывает себе чужие лавры по разрушению российской экономики.

Макеева: Ничего себе шуточка.

Табах: Это не шутка, это реальное было выступление. Если говорить серьезно, если мы посмотрим на все нефтеносные и сырьевые страны, то везде от Австралии и Норвегии до Венесуэлы ослабление валютного курса, снижение экономического роста, падение уровня жизни населения. Это нормальный сырьевой цикл. Вопрос в том, что в России это в сильно худшей форме, чем у других сырьевых стран, потому что здесь наложились санкции. Но при этом в Венесуэле, которая не под санкциями, все еще значительно хуже.

Макеева: А в Венесуэле это не вчера началось, да и в России это не вчера началось.

Табах: Да, Россия стала входить в экономическое замедление еще с начала 2013 года. Это был постепенный процесс. Просто санкции и падение цен на нефть его усугубили.

Макеева: Начало входа в этот сложный период, оно проанализировано сейчас? Его причины известны и понятны российским экономистам?

Табах: По этому поводу есть разные версии. Есть версия исчерпания ресурсов для роста, есть версия, которую выдвинул профессор и проректор Высшей школы экономики господин Яковлев и которая представляется интересной, он связал это с увеличением давления со стороны государства и регуляторных органов на экономику. Условно говоря, внешний фон был одинаков и в 2012, и в 2013 году, но начиная с 2011 года, экономический рост стал резко падать. Его теория такая, что это связано с усилением давления на экономику. Есть другие мнения, но факт остается фактом, что вхождение в рецессию началось достаточно рано. И санкции просто усилили уже начавшийся процесс.

Макеева: В то утро, когда одни российские чиновники обсуждали высказывание Обамы, другие российские чиновники работали и дорабатывали антикризисный план, точнее, он называется официально более мягко «План обеспечения устойчивого развития и социальной стабильности в 2015 году». Сегодня пункты этого плана оглашал премьер Дмитрий Медведев, в следующую пятницу было объявлено, что на внеочередном правительственном часе в Госдуме его подпишет Путин. Ознакомились ли вы с пунктами этого плана? Как он вам в целом? Может быть, какие-то пункты вы хотите отметить?

Табах: Я думаю, что план составлялся, в первую очередь, чтобы быстро, без резких движений и чтобы он не противоречил мерам по стабилизации финансового сектора, которые будут заявлены в декабре. План получился достаточно традиционным: за все хорошее, против всего плохого. Стабилизируем банковский сектор, не забудем о потребителе, снизим давление на бизнес, поможем приоритетным отраслям промышленности, которых насчитали 18 штук. Когда у вас 18 отраслей промышленности являются приоритетными, это говорит о том, что четкого решения еще не принято. Я думаю, что сейчас план будет принят, а потом он будет доработан, как дорабатывались планы, принятые в 2008-2009 году. Когда сначала был принят план по поддержке всего, чего можно, а потом реализовывались выборочные программы. В 2008 и 2009 годах меры оказались, в основном, достаточно удачными, а потом уже вытянуть ситуацию помог благоприятный внешний фон. Сейчас посмотрим.

Макеева: Что касается 2008-2009 года, то разве был какой-то общий большой план по выходу из кризиса? Мне кажется, что вообще никакого плана особенно не было, а что деньги кидали туда, где горело?

Табах: В октябре 2008 года в самые плохие дни правительство регулярно собиралось, был принят план по поддержке стратегических отраслей, были приняты решения по поддержке крупнейших корпораций. Но в тот момент я работал в одном из крупнейших российских инвестбанков, тогда мы очень плотно работали с правительством, что называется, имеющиеся умы, работающие и в инвестбанках и в правительстве, и в академических институтах очень плотно работали как над программой поддержки вообще, так и над конкретными мерами.

Макеева: Мне кажется, что уроки отчасти учтены, и в это одних только заголовках о том, что ситуация в моногородах будет взята под особый контроль.

Табах: Ситуация в моногородах плоха и сложна вне зависимости от того, у нас кризис или циклический рост. Поэтому это вечная тема. Это точно так же, как произносятся ритуальные мантры о поддержке ипотеки. И в хорошее время, и в плохое.

Макеева: Вот Тольятти, памятный по прошлому кризису город, учитывая градообразующие предприятия, на днях был назван одним из 5 самых бедных городов России наряду с Астраханью, Пензой, Волгоградом и Саратовом. Эти подсчеты вели не социологи, а некий финансовый институт при правительстве. Как может развиваться ситуация в отдельных городах, способно ли сейчас правительство это четко контролировать? Например, шуваловские предложенные антикризисные комиссии, которые действуют на местах, и будут держать руку на пульсе.

Табах: Вечная проблема любой бюрократии – это при борьбе с бюрократизмом создать комиссию. Центральные органы власти, это было показано уже на примерах других кризисов, могут дать некоторое количество денег. В федеральном бюджете деньги есть. Могут дать деньги на снятие острых социальных причин, когда резко закрывается какое-нибудь предприятие, могут дать деньги на расселение, если это крайние семьи. Но структурных проблем, например, бедности российских регионов, то, что у нас регионы вынуждены просить денег из центра, это связано с тем, что налоговая система устроена по принципу сказки «Вершки и корешки». Легко собираемые налоги идут в федеральный центр, плохо собираемые цикличные идут в региональные и местные бюджеты.

 Соответственно, плюс есть майские указы, которые очень сильно раздули расходную часть бюджетов, либо заставили порезать все капвложения, поэтому местные органы власти зажаты в клещи. Но пока никаких мер по реорганизации системы налогов с целью перевести больше доходной базы в регионы в муниципалитете не обсуждаются. При этом, например, стало известно о письме «Роснефти» о том, что надо бы поменять налоговые маневры и еще больше снизить давление на нефтяную промышленность. Системную проблему пока решать не берутся. А системная проблема – в слабости налоговой базы регионов.

Макеева: Довольно драматичное шло обсуждение о том, сколько же средств можно выделить на эту антикризисную правительственную программу. Шувалов озвучивал 1 миллион 375 тысяч, а сегодня пришло сообщение, что и ЦБ решился дать триллион евро на поддержку экономики, и дан старт новой программе стимулирования экономики.

Табах: Это не на поддержку экономики. Поддержка экономики – это дополнительные бюджетные расходы, либо снижение налогов. Здесь речь идет о других вещах. Когда Европейский центральный банк, как раньше это делала Федеральная резервная система до прошлого года, это делает Банк Японии – будет выкупать с рынка долговые обязательства и впрыскивать живые деньги в экономику, при этом поддерживая очень низкие процентные ставки. Банкиры не слабоумные, они будут вынуждены кредитовать промышленность и потребителей, которые в свою очередь создадут спрос. Здесь совершенно иной механизм. Это аналогично механизму предоставления ликвидности, только не короткий, а достаточно длинный.

Макеева: Для российской экономики это хорошая новость?

Табах: Кризис российской экономики усугубляло три вещи: низкие цены на нефть, санкции и мировой глобальный рост процентных ставок, начиная с доллара и потенциально возможно было, что если положение в Европе улучшится, то ставки начнут расти и там, и тогда будет дорого заимствовать за границей, доллар и евро будут укрепляться против всего живого. Сейчас как минимум третий фактор снялся, потому что ставки будут расти в Штатах, но в еврозоне они расти не будут, более того, евро, скорее всего, будет слабеть.

Я не являюсь видным экспертом в этой области, но многолетний опыт на финансовых рынках и мнения крупнейших инвестбанков говорит о том, что евро стремится к паритету. Так как еврозона – наш основной торговый партнер, то как минимум менее болезненной будет та девальвация, которая произошла для рубля. Это немного смягчит удар. И второе, дешевый евро потенциально создает больше возможностей для спроса в Европе, соответственно, опосредованно больше возможностей для стабилизации и роста цен на нефть. Но это очень слабо связано, поэтому я бы сказал, что третий фактор очень сильно ослаблен. Как минимум, процесс будет менее болезненным. А для российских потребителей будет хорошо то, что европейские товары подорожали из-за рубля, но подешевеют из-за того, что евро слабеет по отношению к другим крупным валютам.

Макеева: Я посмотрела на ленты информагентств. Почти в каждой новости фигурировала  цифра 10%. Бюджет МГУ урезан на 10%, ТАСС сегодня был уполномочен заявить, что сокращает 10% сотрудников, а всем остальным снижает  на 20% зарплату, патриарх призывал запретить аборты, а премьер, тем временем, собирался принять законопроект, направленный на недопущение мошенничества с материнским капиталом. Не знаю, как с ним мошенничают.

Табах: Мошенничают, обналичивая эти деньги, хотя они предусмотрены для долгосрочных вложений. Там достаточно тонка грань между мошенничеством и просто использованием, но следственные органы начали заниматься этими проблемами.

Макеева: Я хотела спросить про то, что новости все про деньги, и в целом, можно надеяться на то, что вот мы обеднеем на 10, на 20%, но как-то продержимся хотя бы до следующего благоприятного внешнего фона, взлета цен на нефть, например? Или речь сейчас по вашей оценке может идти о каком-то масштабном сдвиге и для поворота ситуации к лучшему, нужны будут какие-то системные изменения, о которых говорил премьер-министр?

Табах: Здесь классический советский анекдот про строительство нового сарая в колхозе, когда предлагалось две версии. Одна реалистичная: прилетят инопланетяне и все сделают, другая – нереалистичная: сарай построим мы сами. В прошлый кризис удалось ночь простоять и день продержаться за счет вполне разумных мер по поддержке экономики, а потом мировые рынки начали выравниваться за счет потока дешевых денег от ФРС и повышения цен на основные сырьевые товары. Компании пережили удар, бюджет пережил удар.

Сейчас держаться, скорее всего, придется дольше, прилета инопланетян никто не ждет, нефть показала себя сложным источником для бюджета. Но при этом как минимум экономика инерционна, пока процессы ухудшения идут достаточно медленно, если мы не берем валютный рынок, где все резко произошло, то в остальных сферах процессы идут размеренно. У федерального бюджета денег не так мало, как это кажется, соответственно, возможно решить ряд проблем, которые возникали в последние годы, проводить более разумную политику, например, по инвестициям госкомпаниям и т.д. Это может создать благоприятную среду. Но пока что видны глобальные планы, наполеоновские задачи, но как это отразится на местном уровне, например, финансировании социалки, не очевидно.