«Сожжение домов гуманнее кровной мести». Что хотел сказать глава чеченской молодежи правозащитнику Каляпину

Лобков: Рустам, так что же произошло сегодня?

Тапаев: Я бы сразу хотел несколько моментов обговорить, чтобы у нас было правильное понимание. Я на пресс-конференцию пришел со своим другом вдвоем. Тех молодых людей, которые кидали яйца, я их лично не знаю, но на пресс-конференции я увидел, что это мои земляки. Это первый момент. Второй момент – я всегда с уважением относился к правозащитникам и считаю, что это важная профессия, но то, что я увидел сегодня там, это, с моей точки зрения, никакого отношения к правозащитной деятельности не имеет.

А по поводу самого инцидента я вам скажу, что я туда пришел, чтобы выслушать какой-то конструктив, какое-то мнение, позицию или две позиции, разные позиции, потому что я считаю, что смысл правозащитной деятельности – это представлять все позиции сторон. Но то, что я увидел там, первое, что меня очень задело, это то, я считаю, что правозащитники, в первую очередь, должны ценить жизнь человека…

Лобков: Да, об этом писал Кадыров в своем Инстаграме.

Тапаев: Если правозащитники собрались обсуждать тему, во время которой там погибло много людей, они хотя бы должны начать это мероприятие с минуты молчания. Этого не было сделано. Второе – девушка, которая начала там говорить, она в очень ироничном тоне, надменно говорила про тех людей, которые погибли там. Она в итоге назвала сотрудников, которые штурмовали бандитов, показушниками, что они играли на камеру. В этот момент я уже не выдержал, встал и сказал, что эти 14 человек погибли, у них остались семьи, дети.

Лобков: А считаете ли вы верным то, о чем писал Кадыров в своем Инстаграме, что мы снесем их дома до фундамента, и последующее сожжение домов родственников, подозреваемых – суда еще не было, считаете ли вы это цивилизованной мерой, соответствующей законам РФ, которые, как я понимаю, принадлежат и Чечне?

Тапаев: Я понимаю ваш вопрос. Все, что происходит сейчас, начиная с захвата и выселения, это все трагические моменты, все плохое. Но из тех зол, которые есть, я считаю, что мы должны останавливать как-то терроризм. Касательно Чечни, вы знаете, что у нас есть свои обычаи, согласно которым мы во многом живем до сих пор. И я могу сказать, что если бы не было этого изгнания, причем не всех, а именно тех семей, которые знали, которые потворствовали этому акт, то родственники погибших сотрудников МВД могли объявить кровную месть тем родственникам погибших террористов…

Лобков: А что, кровная месть в законах РФ? Ведь если входить в РФ, то входить полностью.

Тапаев: Я вам поэтому и говорю, что это наши обычаи. Кровная месть могла быть объявлена, могли быть еще жертвы. Понятно, что после этих жертв тот, кто убил, все равно бы сел в тюрьму, но это не спасло бы уже жизней.

Лобков: А что теперь делать этим родственникам, если вдруг выяснится, что эти люди невиновны?

Тапаев: … и это более гуманный метод по сравнению с тем, что им могли объявить кровную месть. Вот, о чем я говорю.

Лобков: А что делать теперь этим родственникам, которые сейчас, может быть, с веками обитаемых домов изгнаны? Им теперь не пожмут руки в Чечне, их теперь не пустят ни в один дом. Правильно ли я понимаю, что обычай и в этом заключается так же?

Тапаев: Нет, их просто изгоняют из их родового села. Это тоже наш обычай. По нашим обычаям сын в ответе за отца, отец в ответе за сына, это наши традиции исконные. Понятно, что мы живем в РФ, и есть наши общие законы, которым мы подчиняемся, но ситуация с терроризмом, которая происходит сейчас, и с тем, что было в 2003 году, и сейчас, через 11 лет, мы прекрасно видим, что только жесткие методы могут в этом плане помочь.

Лобков: Рустам, а вы не думаете, что могут быть ошибки следственные, судебные ошибки? Могли бы вы представить, ведь вы мусульманин, вы ходите в мечеть, что идет некая спецоперация, вас тоже, извините, хватают, помещают в какой-то автозак, на следующий день у ваших родственников сжигают дом, а вы невиновны, и суд потом показывает, что вы невиновны? Как здесь примирить обычай с законом?

Тапаев: Я очень хорошо знаю специфику нашей республики, и я вам хочу сказать, что не всех, во-первых, выселили родственников террористов. Перед этим со всеми была проведена беседа, опросы. У нас в республике ничего нельзя утаить. Родственники, соседи, друзья, знакомые все знают, я вас уверяю, если что-то делается, то это делается уже осознанно, все об этом знают, это признанный факт. Пока у нас не будет 100% уверенности, никаких действий не происходит.

Лобков: То есть вы уверены, что все те, кто подозревается в теракте, в нем виновны?

Тапаев: Я думаю, что в отношении кого были произведены эти действия, они в этом замешены. И у меня есть в этом 100% уверенность.

Лобков: До какого колена, до какой степени родства родственники должны отвечать за действия их детей, их сыновей?

Тапаев: Согласно нашим традициям, это может идти из поколения в поколение, пока в каком-то роде не будет завершена кровная месть, либо две семьи помирятся, либо это как-то будет разруливаться иным методом. Здесь нет конкретного количества лет. Если мы сейчас говорим о ситуации, которая была сегодня на пресс-конференции, то я вообще не понимаю, с чего такой шум, потому что это действительно методы борьбы и протеста, которыми пользуются правозащитники во всем мире. Никто никого не поджидал в подворотне, никто никому не давал тумаков. Это были яйца, ботинки, помидоры.

Лобков: То есть жизни Игоря Каляпина ничто не угрожает?

Тапаев: Абсолютно ничто не угрожает. Я считаю, что мы, как молодежь чеченская, уже не та молодежь, которая была какое-то количество лет назад. Мы можем аргументировано отстаивать свою точку зрения, рассказывать и доказывать. И на поле правозащитников мы можем действовать их же методами. Я этих людей эмоционально очень хорошо понимаю.