Василий Гатов о новой идее «Дождя»: «Как часто бывает в России, вам все придется изобретать самим»

Козырев: Общественный совет, хотел бы сначала услышать, есть ли такой орган при каких-то общественных каналах, при канале NPR – национальная радиокорпорация или при Public Broadcasting Service? Как это функционирует? Есть ли какие-то органы, которые призваны анализировать редакционную политику больших теле- и радиокорпораций?

Гатов: В такой форме, что каким-то образом оценивать и вмешиваться в редакционную политику – нет, не существует таких органов. Для того, чтобы контролировать бюджетные расходы и стратегический план, существует, это называется board of trustees.

Козырев: Совет директоров.

Гатов: В некотором смысле совет директоров, хотя его функции чуть отличаются от управленческого органа. Он, скорее, надзорный.

Козырев: Совет доверительных лиц, если точно перевести.

Гатов: Да. Задача которых – отслеживать соответствие деятельности управляющих канала и его отчасти редакторов заявленным принципам, которые закреплены в этических кодексах или кодексах поведения журналистов, кодексах поведения редакторов и так далее. Точно так же устроено общественно-правовые европейские телерадиовещательные корпорации, которые управляются менеджментом и редакторами, назначаемыми по очень специфическим процедурам. Их соответствие установленным правилам, в европейских странах это чаще всего законы, проверяется вот таким наблюдательным советом, который имеет право высказываться по поводу соответствия деятельности редакции и менеджмента, заявленным ценностям и правилам.

Поэтому, на мой взгляд, в основе принятия подобного решения для ДОЖДЯ, если целью не является просто имитация довольно прилично развитая в России, как принцип, это, прежде всего, создание того самого кодекса, того самого набора принципов, которыми руководствуется редакция ДОЖДЯ, и тех финансовых или общеэкономических показателей, которые, несмотря на то, что это частная компания, делаются в обязательном порядке доступным для публики, для тех, кто фондировал ДОЖДЬ в рамках сбора денег и так далее.

Козырев: Василий, предположим, что такой документ разработан, он есть, он функционирует. Дальше возникает какой-то прецедент, например, пресловутый тот самый опрос, который мы провели. Или, предположим, какой-нибудь общественный деятель, не дай Бог, не приведи Господи, депутат предъявляет претензию телеканалу, что, например, события, которые мы освещаем в связи с какой-то темой, подаются однобоко, гости приглашаются чересчур с односторонней, одинаковой точкой зрения.

Дальше мы, находясь на своих позициях, отвергая подобное обвинение, мы, конечно, можем сослаться на подобный кодекс и сказать, что мы полностью соответствуем тому, что мы написали, мы обещали нашим зрителям честно и непредвзято освещать события. На это нам делается упрек: «Вы освещаете их нечестно и предвзято». Вот же тот самый момент, когда, по идее, этот совет попечителей, общественный совет, в котором существуют люди, имена которых известны всей стране, может публично выступить и защитить канал или, наоборот, признать ошибку и указать на эту ошибку. Вот какой, мне кажется, может быть смысл подобного органа.

Гатов: Мое мнение твердое – без публично доступного документа, который описывает принципы организации информационной повестки дня для канала, вот этот наблюдательный совет превращается в дополнительную группу поддержки, которая связана в данном случае с телеканалом некими этическими обязательствами. Получается, что если нет этой опоры документальной, то в случае, похожем на опрос или на другую претензию к каналу, эти люди, получается, берут на себя обязательство бросаться грудью на амбразуру соответствующих депутатов или государственных институтов. Что неправильно, на мой взгляд, прежде всего, с точки зрения ценностей журналистской, редакторской профессии, потому что ответственность за ошибки и несоблюдение установленных принципов несет редактор, а не те люди, которые в таком случае, получается, просто вкладывают часть своей репутации в то, чтобы защищать, например, людей, допустивших какую-то ошибку.

Я не имею в виду конкретно, что в случае с вашим вопросом про блокаду имела место какая-то принципиальная ошибка. Я не считаю себя вправе судить в данной ситуации, не находясь ни внутри вашей редакции, ни внутри дискурса, который обсуждался. Что мне кажется здесь важным – это то, что как раз документ, похожий на этический кодекс, пиар или принципы Associated Press по этическому освещению новостной повестки, он в некотором смысле сам по себе при принятии и последовательном соблюдении внутри редакции этих принципов, скорее всего, большую часть таких ошибок, назовем их ошибками как бы, он предотвращает. Потому что, если в новостном потоке соблюдается принцип объективного освещения, то резко снижается количество поводов, по которым можно предъявлять какие-либо претензии к СМИ. Но могу сказать, что тем же PBS, NPR и общественно-правовым каналам в Европе претензии предъявляются постоянно.

Козырев: Я хотел бы от вас услышать какие-то поводы, по которым постоянно предъявляются претензии. В случае, я поясню нашим зрителям, с Public Broadcasting Service, которая объединяет огромное количество независимых общественных станций в штатах или с Национального публичного радио, ведь налогоплательщики, те люди, которые решают, что у них должны быть эти каналы в пакете, они хотят слушать одно и смотреть другое, они же регулярно вносят некие взносы, платят за это, соответственно, чувствуют себя, очевидно, сопричастными к тому, что произносится в эфире, и к тому, что показывается. Соответственно, имеют право голоса, то есть они могут публично сказать: «Я считаю, что ваша радиостанция тенденциозно обсуждает тот или иной вопрос, например, склоняясь к консервативной, республиканской или наоборот чрезмерно либеральной, демократической точке зрения. Я этим недоволен». Как в этом случае разрешаются подобные претензии? Они рассматриваются редакций или неким общественным советом, как я себе представляют, хотя вы сказали, что как такового этого органа у этих компаний нет?

Гатов: Ориентироваться на США в этом вопросе, прямо скажем, не очень правильно, потому что здесь существует принципиально другая юридическая система в отношении СМИ и тех полномочий, которые в ее регулировании, пусть даже через претензии, может принимать частное лицо, корпорация или государство. Существует первая поправка Конституции.

Козырев: Да, на которую они все время ссылаются.

Гатов: Которая в случае, когда на нее ссылаются, в подавляющем большинстве случае, защищает свободу любого высказывания, сделанного приватно, публично, если ясно, что тема, затронутая этим высказыванием, имеет хоть малейшую общественную значимость. Поэтому 99,9% любых предъявляемых претензий к СМИ в Америке носят частноправовой характер, то есть через обращение в суд, связанное с нанесением какого-либо ущерба.

Козырев: Я говорю в первую очередь об общественно-публичной дискуссии и рассмотрении такого недовольство редакционной политикой.  

Гатов: Надо понимать, что одна из ключевых особенностей NPR именно в том, что большую часть денег, которыми они распоряжаются, поступает именно от частных лиц, как личные вклады небольшие, средние от частных лиц. Так же, как вы провели свой марафон, на PBS каждые три месяца проходит марафон, который имеет определенные цели количественные.

Козырев: Они собирают деньги на дальнейшее существование, поэтому фактически зрители чувствуют себя соучредителями, соакционерами, совладельцами этой компании.

Гатов: Абсолютно. Вторая вещь, надо понимать, что подобного рода благотворительные пожертвования в Америке являются способом снижения налоговой нагрузки, которые в полном объеме списывается с налогового счета на гражданина, который осуществляет такое пожертвование. Соответственно, часть из них довольно прагматично относится к финансовой сфере.

Козырев: То есть те бизнесы и те частные лица, которые знают, что какой-то процент в любом случае в этом году нужно потратить на благотворительность, они заранее планируют, что они будут поддерживать эту радиостанцию или этот канал?

Гатов: Да. И третья важная особенность американской медиа поляны заключается в том, что существует базовое регулирование, относящееся к информационной повестке дня, именно для теле- и радиовещательных станций. Если они определяют определенным видам новостей определенное количество эфирного времени, то их присутствие в любой системе распространения, будь то кабель, будь то эфирное распространение, является обязательным для данной территории.

Козырев: Это любопытно.

Гатов: То есть, условно говоря, в середине 60-х годов коммерциализация телевидения и необходимость сетевого развития, то есть появление станции национальных систем NBC, CBS в разных штатах потребовало введения регулирования, которое говорит, что если вы обеспечиваете достаточное количество местных новостей, то штат и система штата обязаны распространять ваш сигнал на определенных достаточно комфортных для вещателя условиях.

Козырев: Если не американская модель, какую бы модель такого существования общественного телевидения вы бы порекомендовали? На какую ориентироваться?

Гатов: Миша, на самом деле, к сожалению, я бы сказал так, что как часто приходится в России, все придется изобретать самим. Для частных телеканалов наличие такой системы как board of trustees или наблюдательный совет, который наблюдает за тем, как это СМИ соответствует заявленной миссии, крайне редкая вещь. Я специально попытался посмотреть и не обнаружил ничего похожего именно в частных компаниях нигде в мире.

Козырев: Посыл у нас для обсуждения внутри канала идет только, вот от чего – как сделать так, чтобы те люди, которые в нас верят и даже верят деньгами своими, могли каким-то образом почувствовать и ощущать, что их мнение для нас важно. И более того, высказанные ими какие-то вопросы или претензии могут встретить с нашей стороны не только какую-то реакцию, но даже и какую-то корректировку. В этом плане то, что вы сказали, что репутация этих людей, входящих в общественный совет, она, конечно, в определенном смысле может послужить для наших зрителей некой гарантией. То есть, с одной стороны, те люди, которым платится здесь зарплата, которые провели возмутительную, с их точки зрения, передачу, это одно.

А другое дело, если встает общественный совет, в котором есть безоговорочно авторитетные люди, и говорит: «Мы в этой передаче, да, она нам не очень нравится, но мы не нашли ничего предосудительного. И с этой точки зрения оставляем всю редакционную политику канала без какого-то вмешательства». Или наоборот говорит: «В виду того, что на нас обрушился шквал претензий со стороны зрителей, дорогая редакция, давайте серьезно продумаем, какую нам работу над ошибками проделать». Вот, что мы хотим.

Гатов: Миша, мне кажется, что здесь любая форма вовлечения аудитории, общественности в обсуждение редакционной политики канала возможно, но она должна быть чем-то ограничена. Тут история в том, что редакционная независимость, в том числе от сиюминутных потребностей аудитории, является другой ценностью, которую нельзя отменить.

Козырев: Да, это важно.

Гатов: Бегать за каждым сиюминутным пожеланием и доказывать по каждому поводу, что ты прав, зрителю, неважно, кто он, президент РФ или простой путевой обходчик из-под Тайшета, это не есть правильно. Есть принципы, эти принципы публичны, по этим принципам осуществляется деятельность журналистов и редакционная политика редакторов. И если вы найдете, где мы, канал, нарушили принцип, это ваша право – обратиться к наблюдательному совету, к конкретному журналисту, к его редактору с запросом, почему он нарушил это правило. Почему в его сюжете, например, где речь идет о неподтвержденном событии или событии, по которому нет официального извещения, нет второго мнения, нет второго источника или нет документального подтверждения чего-то, на что он опирается, сообщая ту или иную новость. Что та или иная оценка, которую в рамках кодекса, например, не следует делать, если мы вернемся к истории с вашей ошибкой, вполне возможно, что следует заранее оговорить особую процедуру для оценочных суждений, которые носят пограничный характер.

Фото: РИА Новости/Валерий Левитин