«Нельзя делать сериалы о личной жизни богов». Павел Лунгин о невозможности снять «Корону» про Путина и о том, как кино формирует реальность

Сериал ― это как жизнь такая, действительно как жизнь в том смысле, что что бы там ни было, ты все равно завтра утром проснешься снова, и снова все потянется, и снова, и снова, и снова, и снова.

Но, впрочем, в последнее время…

Дети же любят, когда им читают одну и ту же сказку.

О да, мой сын любит, да, это правда.

«Еще раз, еще вот эту хочу!».

Да.

Вот так же.

Но одновременно с этим последние сериалы, которые, например, я смотрела, тот же Undoing, «Промотать назад» в русском переводе, ― это же триллер, то есть это тоже напряжение. Пока ты смотришь эту одну серию, час с чем-то, ты очень сильно нервничаешь.

Не такое. Во-первых, 50 или 45 минут, а во-вторых… Это важно, кстати, оказалось. Оказалось, что люди стали… А сейчас большие фильмы всех больших режиссеров по два двадцать, по два тридцать идут, до трех часов доходят. Уже нет сил у людей на это смотреть. Мне-то жалко, я бы наоборот, я, так сказать, тут за кино, хотя сериалы тоже смотрю, потому что устоять невозможно.

И сами снимаете.

Но в триллере вы же знаете, что если это сериал, то не убьют, дальше у вас там еще десять серий впереди.

Но, вы знаете, все-таки возвращаясь к первому вопросу…

А в кино взяли его и вдруг убили, нехорошо.

Вернемся к первому вопросу. Окей, фильмы и кино всегда опирались на жизнь, и это понятно. Но теперь жизнь начинает опираться на кино, например, то, что мы видели с упомянутым мною примером Зеленского, ― это одно. Второе ― это убийство, например, ученого в Иране, которое очень напоминает Homeland. Я не говорю, что это сценарий, который преступники черпали, взяли из «Родины», но ощущение, что уже фильмы, сериалы в первую очередь, становятся почвой для размышлений со стороны тех или иных злоумышленников или других людей, людей разных профессий. Вы согласны с этим или это я придумала себе?

Нет-нет, я думаю, что это правда. Просто авторы сериалов, сценаристы, режиссеры гораздо умнее нормального террориста, умнее они, чем террористы. Поэтому многое можно брать. Так же как раньше любовные письма переписывали девочки из каких-то романов, знаете, а сейчас террористы, наоборот, бомбу закладывают так, как это придумывают в сериале.

Вы знаете, когда ты сталкиваешься с этическим выбором, вопросом, что же делать, не снимать кино или не давать каких-то идеи потенциальным террористам, преступникам? Как себя вести тем людям, таким как вы, вам, как вам себя вести, чтобы ваши идеи не были взяты на вооружение людьми нечистоплотными, непорядочными?

Вы знаете, это вечный спор о том, что из-за слов, которые пишут на заборах, наши дети узнают, как делаются дети. Это не поэтому. Мне кажется, что террористы занимаются своим делом, а мы должны заниматься своим. Как-то, конечно, переплетается, а как вы хотите? Воображения мало, фантазия работает. Мне кажется, что это только интересно, что все стали огромными специалистами. Раньше обсуждали книги или спектакли, а сейчас в конце обеда все с таким важным видом начинают обсуждать сериалы, и все такие знатоки невероятные, и все так хорошо понимают, это прямо удивительно. Я смотрю на людей с восхищением. Сериалы ― это мода, это новая мода такая.

Вы сами тоже не устояли, вы признались только что. Например, что вам понравилось из последнего, что смотрите?

Ой, я не помню, у меня склероз. Что смотрел? Я смотрел, как ни странно, Crown, я смотрел «Корону».

«Корону», да, и как?

Мне понравилось, хотя она, конечно, педагогическая. Я сначала посмотрел четвертый сезон, а потом третий. Но сделано шикарно, это как-то сделано.

Можете себе представить, чтобы здесь в России, например, режиссер Лунгин снимал такую историческую драму? Это же драма, это правда невероятно красиво и интересно.

Она разве историческая? Я бы мечтал это сделать, но, знаете, съесть-то он съест, да кто же ему даст? Я бы хотел. Это ведь не совсем историческая, это ведь почти наше время, это принц Чарльз, это Диана, это вообще тяжесть власти, это какая-то безжалостность власти и неумолимость власти, и никто не счастлив, и всем от этой власти как бы плохо внутри этой семьи.

Там много, много таких общих и печальных мыслей, по крайней мере, я думаю, даже чисто педагогически было бы неплохо сделать у нас такой сериал о власти, о коридорах власти.

А почему это невозможно себе вообразить в России? С учетом того, что президент Путин последние сколько, двадцать лет правит, то это было бы о нем, наверно. Или о Ельцине, но Путин бы тоже был затронут. Здесь это возможно вообще, например, вообразить?

Пока нет, у нас же все-таки власть обожествляется так или иначе. Нельзя делать сериалы на тему личной жизни богов. Поэтому… И чем больше обожествляется, чем выше поднимается, так сказать, власть над оценками морали, над оценками добра и зла, тем меньше про них делают сериалы. Только разоблачительные, но и разоблачительные неинтересны. Понимаешь, интересно как раз смотреть сложность этих внутренних противоречий, Шекспир, так сказать. В каждой власти есть, в каждом есть такая шекспировская нота о неизбежности зла, ты мучаешься по поводу этого зла и так далее.

Но британская королевская семья страшно недовольна, но запретить они это показывать не могут, как мы понимаем.

Я понимаю, что они были бы недовольны. Скажем, я не знаю, как много они разрешили, они, видимо, вообще к этому не имели отношения.

Судя по всему.

Принц Чарльз там вообще показан таким странным парнем, да.

Да. Хорошо, возвращаясь к теме, которая меня особенно интересует, я искренний фанат сериала Homeland, но я, к сожалению, российскую версию, вашу, не видела, потому что жила не в России. Это меня, наверно, оправдывает. Скажите, «Родина» ваша ― это успех?

Нет. Знаете, это успех был по цифрам, это большой успех был, там была высокая аудитория. Это успех для продюсера, потому что он перешел на большие должности уже в НТВ и так далее. А для меня это небольшой успех, потому что все равно люди любят то, что смотрят вначале. То есть: «Эх, а твоя-то „Родина“ не такая хорошая, как американская „Родина“». Мне кажется, она неплохая. Мне очень нравятся там актерские работы, там все-таки Машков, Исакова, я считаю, они изумительны. Машков вложил в это какую-то совершенно иную свою, такую болезненную тоже личность, и Вика там потрясающе играет.

Вас, Павел Семенович, критиковали за неестественность сюжета, за неестественность интерьеров, поведения, диалогов персонажей и так далее, вы это все прекрасно знаете. Говорили, что вы не стали отражать в фильме российские реалии, российскую действительность. Чем вы отвечаете этим критикам?

Я им ничего не отвечаю, я не читал этого, честно говоря.

Я просто посмотрела несколько статей о фильме, везде была такая история, что неестественно, что нет России в этом всем.

А какая Россия должна быть? Это детективная история, она происходит в кабинетах каких-то ФСБ. Это разные, я думаю, вещи.

Как вы думаете, когда мы увидим фильмы, в которых, знаете, люди в масках поливаются санитайзером, соблюдают социальную дистанцию, здороваются кулаками или локтями, не трогают двери, когда открывают их? Наша реальность, которая сейчас нас окружает, будет отражена?

Конечно. Были же даже фильмы, опережающие всякий ужас большой эпидемии.

Я хотела про Костомарова как раз спросить, да, пророческий ли это сериал, «Эпидемия».

Это общая тема, вы знаете, идея ужаса перед эпидемией давно ходит по англоязычным всяким вещам. Вот появилась и у нас. Глуховский писал о катастрофе в метро, я не знаю, понимаете, будет катастрофа, скажут: «Вот! Все как у Глуховского!». Но, в принципе, это просто общее. Горящие небоскребы. Знаете, это ведь такая вечная тема бессилия человека перед лицом рока. Понимаете, есть рок, приходит к тебе, ты в небоскребе и загорелся, ты на сорок втором этаже, и что происходит? Неизбежность. Успех «Титаника» ― это то же самое. Эпидемия, в принципе, по нам катится, как «Титаник». Я думаю, уже сейчас снимают, уже пишут, по крайней мере, сейчас.

Павел Семенович, а что вы сейчас снимаете? Снимаете ли вы что-то?

Я ничего не снимаю, я сижу вот дома.

Вы в локдауне?

Не совсем. Езжу иногда куда-то. Мы же всегда готовимся, на самом деле любой режиссер как волк, он все время думает о том, что будет завтра, что будем есть послезавтра, кого будем есть. Что-то пробуешь писать, пробуешь готовиться к чему-то. Но я хотел бы, конечно, сериал какой-нибудь сделать увлекательный. Но только увлекательный.

Последний вопрос. С учетом всех тем проблем и сложностей, которые возникли у всего мира из-за коронавируса, все ожидают, конечно же, появления вакцины. Когда она будет уже, а это уже буквально совсем скоро, доступна каждому, вы бы привились российской вакциной?

А я уже привился.

Вы уже привились! И как? Расскажите о своем опыте.

Ничего не почувствовал.

Вообще?

Перенес ее легко. И вообще, люди, не будьте идиотами, прививайтесь. Это же какое-то такое дикое бескультурье, да, все так хитро прищуриваются, я помню это, в детстве всякие бабки: «А я таблеток не ем». Таблетки ― это было все: и витамины, и антибиотики, и все. Но если вы все живете вообще в эпоху вакцин, все привиты и от кори, и от полиомиелита, чего вы боитесь привиться?

Есть некоторые вопросы, потому что испытания клинические еще не завершились, цифры, которые публикуются…

Уже видно, уже видно. Но лучше, понимаешь, даже если есть 10%, не 90%, а 10%, что ты не заболеешь и не умрешь, то надо воспользоваться хотя бы этими десятью. Поэтому прививайтесь.

Прекрасно! Большое вам спасибо. Хорошо, что вы привиты и здоровы. Павел Лунгин с нами был на связи, благодарю вас за эту беседу.

Спасибо, Катя!

Фото на превью: Юрий Машков / ТАСС