Россия — территория нелюбви

Русского с ножом зовут Анатолий Землянка, русский без головы — Магомед Хасиев, но на самом деле он Женя Юдин, уральский детдомовец, который в поисках собственного я через Кавказ и принятие ислама добрался до Исламского государства — террористической организации, запрещенной в Российской Федерации. Там его обвинили в шпионаже и обезглавили. Есть такая байка об оккупированном немцами Париже — что там на офисе гестапо в какой-то момент появилась табличка, что доносы русских на русских не принимаются. Оказывается, даже в ИГИЛ все так же, даже там люди из России не держатся друг за друга, как за своих, а отрезают друг другу головы. Да и не только в ИГИЛ.

Вчера мой знакомый журналист и писатель Сергей Лойко опубликовал фотографию отца и сына Галянов, фотографию двухлетней давности, невозможную сейчас, потому что оба десантники, только отец — российский десантник во Пскове, а сын — украинский в Одессе, в прошлом году он был одним из так называемых киборгов, то есть украинских солдат, сражавшихся за обломки донецкого аэропорта. Лойко пишет, что отец звонил сыну и спрашивал, зачем тот стреляет в братьев, сын отвечал, что этих братьев на Украину он не звал, и с тех пор они не разговаривают.

Если есть какое-то свойство, которое объединяло бы всех сегодняшних россиян, то вот это оно и есть — я не решусь сказать, что у нас каждый готов отрезать кому-нибудь голову, но, по крайней мере, у каждого в еще не отрезанной голове есть список людей, которых лучше бы не было и без которых, как нам кажется, жизнь была бы более гармоничной и веселой.

Если, как полтора года назад в Славянске, поставить на московской улице человека, который раздавал бы автоматы всем желающим — вы догадываетесь, сколько желающих нашлось бы? Наверное, кто-то сделал бы на этом месте вывод, что русские как-то особенно озверели, погрязли в атмосфере ненависти, озлобились. Я так не считаю. То есть погрязли, наверное, но первична здесь не озлобленность, а наоборот, отсутствие того, что позволяло бы каждому из нынешних россиян говорить «мы», имея в виду себя и всех остальных.

Вот пресловутый Чайка, о котором мы много говорили — кому придет в голову воспринимать его как одного из нас, как одного из членов того самого общества, которое всю неделю читало расследование ФБК? Наверное, Чайка — это не мы, и сын Чайки тоже не мы, и второй сын, и еще какие-то люди. Цеповяз с Цапком — они мы или не мы? Это не фигура речи, это действительно большая проблема. Всеобщая или почти всеобщая готовность к гражданской войне всех против всех — она именно отсюда и берется, когда нет никакого «мы». Ненависть возникает только там, где некого и некому любить. Российская Федерация — да, это территория нелюбви.

Уже второй год подряд наша гражданская война какой-то хитростью оказывается на аутсорсинге — вчера русские убивали русских в Донбассе, сегодня на Ближнем Востоке. И география, не имеющая на самом деле вообще никакого значения, действует на людей в России так успокаивающе — это ведь не у нас, это далеко. Но, черт возьми, это русские убивают русских на войне.