Россия без Дурова: как истории с НТВ и Ходорковским ничему не научили власть

Антигерой недели — шеф Роскомнадзора Александр Жаров, анестезиолог, который когда-то вел по телевизору передачу о здоровье, и потом сделал карьеру в телекоммуникационной среде, не имея к ней, в общем, никакого отношения. Некомпетентный и несимпатичный мужчина своим вот этим роскомнадзоровским ломом крушит интернет, портя вообще все вокруг. Эти блокировки миллионов IP-адресов, конечно, войдут в историю. Падали сайты и информационные системы банков, госструктур, сетей супермаркетов, всего на свете, кроме собственно телеграма. Лом доктора Жарова, очевидно, крушит и его чиновничью карьеру, потому что теперь любой уважающий себя российский чиновник — а они, как мы понимаем, тоже очень активные пользователи Телеграма, — будет теперь смеяться в лицо этому человеку, который, во-первых, хотел сломать всеобщую любимую игрушку, и во-вторых — не справился с этой задачей.

И вот знаете, среди наших лоялистов есть такие умеренные и условно здравомыслящие люди, те, которые всегда знают, как сделать систему лучше и эффективнее, то есть чтобы все было, как сейчас, только без каких-то самых очевидных провалов и неудач. Как раз в телеграме таких много, в каналах, которые при том или ином участии Кремля так активно культивировались последние два года. И вот мне кажется важным понимать, что, выделяя этого Жарова в какую-то отдельную сущность, наделяя его, как это сейчас модно говорить, субъектностью, вы Жарову, конечно, подыгрываете. И хочется так хмуро и уныло призвать — не уподобляйтесь, не играйте в эти игры про борьбу башен, здесь тот случай, когда лучше следовать формальностям. Нет никакого Жарова, и если конкретного этого доктора заменить на кого-нибудь более эффективного и талантливого, то он просто более эффективно и талантливо будет блокировать Телеграм — и больше никакой разницы по сравнению с Жаровым. Нет никакого Жарова — есть российское государство. Именно оно блокирует сейчас телеграм, и именно оно демонстрирует нам те свои таланты, о которых мы и так всё давно знаем.

С положительным героем недели Павлом Дуровым тоже все не очень просто в том смысле, что — вот как принято о нем говорить и писать, что он гордость России, национальное достояние и так далее, — это тоже, конечно, немного манипулятивная штука, потому что так-то и Путин может быть гордостью России, тем более что многие так и считают. Дуров — деятель очень специфического рынка, лидирующий на этом рынке уже много лет и неизбежно освоивший те повадки и тот язык, на котором говорит этот рынок, и впитавший в себя черты не только Илона Маска, которого сейчас тоже как-то неприлично часто принято вспоминать, но хорошо, пусть будет Маск — в Дурове есть не только его черты, но и семьи Мирилашвили, и Алишера Усманова и много еще кого. И если продолжать метафору о государстве и стране, то Жаров — государство, а Дуров — это страна, которой можно одновременно и восхищаться, и ужасаться, и в которой, именно в России, есть очень много такого избыточного и гипертрофированного, что одновременно завораживает и отпугивает. В своей колонке для издания Republic я попытался описать эту неоднозначность Дурова, но государство со своим ломом любую неоднозначность делает однозначностью. Это отвратительно, конечно, но так есть.

И, кстати, еще маленькая притча, мне она кажется важной. Пять лет назад в эфире Дождя существовала передача Леонида Парфенова. Однажды в ней вышел сюжет о Павле Дурове, тогда еще возглавлявшем «Вконтакте». Парфенов сказал, что Дуров уходит из компании, уезжает из России и создает новый проект «Телеграф», ф на конце. И вот все, просто все лидеры общественного мнения, которые тогда интересовались этой темой, долго смеялись над Парфеновым, который, конечно, все напутал или даже выдумал, потому что на самом-то деле все знают, что Дуров никуда не уйдет из «Вконтакте» — он ведь сам об этом сказал. Тогда было модно любить Дурова и верить Дурову. Это была довольно отвратительная с точки зрения журналистики аномалия, о которой я сейчас вспоминаю, когда вижу очередную чью-нибудь экзальтированность по тому же поводу. И еще про сюжет Парфенова — вроде бы именно после него Дуров заменил последнюю букву в названии своего стартапа, и «телеграф» стал «телеграмом». Это, конечно, не имеет значения, но просто смешно. А моя колонкапро Дурова — вот она.

Пожалуй, самым отталкивающим во «ВКонтакте» в начале десятых было как раз вот это нескрываемое стремление понравиться всем и как можно быстрее, стремление навязчивое, суетливое и, в общем, странное, если учесть, что оно проснулось в этих людях не сразу, а спустя несколько лет после создания компании и на фоне слухов (а слухи тогда уже были) о грозящих ей неприятностях. Это можно сравнить с пиар-активностью ЮКОСа в самом начале нулевых, тем более что восторженные статьи о Дурове сейчас даже стилистически похожи на статьи о Ходорковском десять-пятнадцать лет назад. Все хорошее или сочувственное, что сейчас можно сказать о Михаиле Ходорковском, происходит совсем из другого времени – не из тех лет, когда он, соря деньгами, завоевывал симпатии московских медийщиков, а из более поздних, из суда, тюрьмы и лагеря, когда положительным и симпатичным его делали не его деньги, а дуболомные усилия российского государства, как бывает всегда в таких случаях.

Так действительно бывает всегда, и свое пренебрежительное «это же Дуров» я сегодня прячу в самый глубокий карман – теперь это не имеет значения, и теперь вот этот самодовольный тип с сомнительными связями, пошловатыми политическими воззрениями и, очевидно, самым дурным вкусом (оцените хотя бы его конную фотосессию в Эмиратах) заслуженно становится главным оппонентом российского государства.