Перенос прямой линии: чего на самом деле боится Путин

Сейчас ее снова переносят на конец лета, и, видимо, поскольку метеорологического объяснения придумать уже нельзя, у Дмитрия Пескова теперь совсем простая версия — якобы у президента напряженный график и время для прямой линии подбирают, цитата, «так, чтобы было удобно ему». Такое уже совсем грубое объяснение, как в советскую старину продавщицы в магазинах любили говорить, а чаще орать — «вас много, а я одна».

Нас много, а Путин один, с этим никто не спорит, но грубость очень часто маскирует нервозность, и «ему так удобнее» легко перевести на человеческий язык как «что-то пошло не так». И хотя, как всегда, обязательно найдутся люди, которые убедительно объяснят всю мудрость переноса прямой линии и связанный с этим хитрый план, чем подробнее будут их объяснения, тем очевиднее будет, что на самом деле что-то действительно заставило Путина отменить свою любимую церемонию общения с подданными.

Вряд ли речь могла бы идти о какой-то политической сенсации, которая была запланирована на апрель и потом почему-то перенесена на август — стоит вспомнить, что сложившийся за пятнадцать лет путинских прямых эфиров их стандарт никаких сенсаций и не подразумевает. Чтобы объявить об отставке правительства, о присоединении Донбасса или о собственных предвыборных планах, никакая прямая линия Путину не нужна — для этого есть множество других медийных форматов или ритуалов, которыми в Кремле отлично умеют пользоваться. Чтобы объявить о присоединении Крыма, или о разводе с женой, или о рокировке с Медведевым, Путину не нужна прямая линия — Крыму он посвятил свое внеочередное послание обеим палатам парламента, а о разводе, как мы помним, заявил во время балетного спектакля. Многочасовое тягучее телевизионное шоу для сенсаций не предназначено, его функция совсем другая — «Прямая линия» транслирует настроение Путина в целом, она демонстрирует его форму, в том числе физическую, быстроту реакций и тот круг тем, который ему интересен. Перенос «Прямой линии» в этом году демонстрирует, что сейчас, этой весной, никакого настроения у Путина нет, и желания выступать перед народом тоже.

Это может быть связано с разочарованием в Дмитрии Медведеве по итогам поездки на Землю Франца-Иосифа. Это может быть связано с тем, что Владимиру Путину до сих пор не удалось встретиться с Дональдом Трампом или даже договориться о встрече с ним. Это может быть связано с вернувшимися после недавних митингов страхами «арабской весны» — это словосочетание у нас не звучало несколько лет, а Путин вдруг сам вспомнил о нем, комментируя как раз митинги против коррупции. Причина, по которой Путину вдруг расхотелось выступать перед россиянами, может быть какой угодно.

И поиски этой причины, гадания по ее поводу у нас почему-то считаются нестыдным занятием. Политологи могут до августа рассуждать, в чем тайный смысл переноса прямой линии. Но на самом деле это ведь очень унизительно — когда первое лицо через своего спикера сообщает, что выйдет к людям, когда ему будет удобнее. Такое отношение власти к обществу уже давно не шокирует, оно стало привычным фоном, точно так же, как привычным фоном в Советском Союзе было хамство общепитовских и торговых теток, которые кричали «вас много, а я одна». Девяносто первый год этих теток, как известно, уничтожил как класс, их больше нет, а если кто-то и остался, то больше не орет.

Скорее всего, Владимир Путин действительно боится каких-то политических катаклизмов, о которых он часто вспоминает, будь то «арабская весна» или Майдан. Мы видим, что он и его подчиненные прилагают много усилий, чтобы ничего подобного в России не произошло — принимают законы, усиливают полицию и Росгвардию, пытаются контролировать интернет. Но все эти усилия ничего не стоят, пока власть может позволить себе говорить людям вслух, что какое-то решение будет принято так, чтобы президенту было удобнее. Не заговор их погубит и не международное давление, а вот эта уверенность, что они имеют право хамить.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.