Поражение поколения Воробьева: как наследники путинской номенклатуры оказались под градом снежков

Протестная, а я бы даже сказал — культурная столица России на этой неделе — конечно, город Волоколамск, где на наших глазах вдруг, по крайней мере, на день сложилась такая новая для нас политическая культура, когда общество оказывается готово дать власти по лицу в прямом смысле слова, когда символом протеста делается маленькая девочка в розовом, показывающая жестом, что она хотела бы сделать с властью. Слово «экстремизм» неприличное, оно из уголовного кодекса, но вообще, я думаю, каждый у нас в душе герой фильма «Окраина», и такие эпизоды, как в Волоколамске, даже с поправкой на опыт Украины, производят, ну такое, вполне положительное впечатление, как в известном меме — когда сначала приятно, а потом немного стыдно.

#СМИtoo: бойкот Госдумы как первый шаг революции в российской журналистикеБолее 20 российских СМИ объявили бойкот Госдуме и депутату Леониду Слуцкому после того, как комиссия по этике не нашла нарушений в...

Свой энтузиазм по поводу неполитических народных волнений, основанных на локальной тематике — экологической, экономической, бытовой, — свой энтузиазм по этому поводу я растерял довольно много лет назад, когда моей темой был поиск регионального протеста, способного стать политическим. Я писал об экологических митингах, шахтерских протестах, автомобильных и прочих. Самый успешный, наверное, был в Калининграде, когда по итогам самых массовых протестов со времен Хрустальной ночи своей должности лишился губернатор Боос. Мой любимый телеведущий Соловьев, когда Боос его нанял гасить протесты — идея была такая, что вместо реального митинга Соловьев проведет так называемый телемитинг, чтобы народ поговорил с губернатором напрямую, но на его условиях, — так вот, Соловьев даже писал, что меня какие-то враги направили в Калининград давать инструкции местной оппозиции. Инструкций я не давал, но ту калининградскую весну никогда не забуду, потому что — ну, мы знаем, что такое протесты в России, и когда в протестах участвует как минимум каждый десятый житель твоего родного города, это такое удивительное чувство, принадлежность к истории и все такое. И памятник этим протестам — нынешний Калининград, такой же политически неактивный, как и вся остальная Россия, и новая местная власть, по сравнению с которой ненавистный моим землякам восемь лет назад Боос кажется добрым отцом и защитником.

Толпа протестующих в Волоколамске набросилась на главу района

Такие итоги — у самого успешного протеста, а у менее успешных никаких итогов нет вообще. Ни разу бытовые проблемы не конвертировались в политические, ни разу люди на улицах не становились источником перемен, ни разу даже герои народных сходов и таких митингов не превращались в реальных хотя бы местных политиков. Я об этом много раз писал, я думаю, что я прав, и что я про это все нормально понимаю.

И тем не менее мне почему-то приятно видеть власть испуганной и растерянной хотя бы на этом самом низком уровне, когда самодовольного главу района — модного технократа, судя по его биографии, — хватают за воротник и всячески мнут, а губернатора Воробьева забрасывают снежками. Конкретного Воробьева, может быть, особенно интересно видеть в этой роли, потому что это необычный губернатор, человек, вокруг которого собрались самые одиозные деятели молодежной политики нулевых, человек, который огромное внимание уделяет своему пиару как политику будущего, но сам при этом остается таким наследным принцем номенклатуры, сыном ближайшего соратника и многолетнего заместителя Сергея Шойгу. Я однажды брал у Воробьева интервью — мой редактор Максим Ковальский придумал такой проект, к сожалению, так и не реализованный, что с этими людьми нужно говорить не о политике, а о человеческом — и тогда мы увидим, до какой степени они отличаются от нас. И в этом разговоре я первый раз вздрогнул, как раз когда он, перечисляя самых близких людей, назвал маму, папу и Шойгу — по-моему, даже жену не назвал, — и второй раз — это было воспоминание о детстве, когда он с кем-то подрался и побежал жаловаться папе, а папа ему ответил, что надо разбираться самому. И просто представьте себе эту ситуацию, когда в какие-то позднесоветские годы маленький мальчик жалуется на кого-то папе, секретарю горкома — такие вещи ведь не проходят с годами, и то, о чем злорадно или сочувственно говорят сейчас все комментаторы волоколамской истории, что проблем бы не было, если бы губернатор просто поговорил с людьми — это ведь оттуда же, из номенклатурного детства, потому что человек с рождения знает, что с людьми — которые в людской, — разговаривать не надо в принципе.

Страх и ненависть в Волоколамске: неправильные диагнозы, вызовы в СК, и первая смерть после выброса газов

И этому секрету номенклатурные принцы учат тех молодых технократов, которых набирают к себе. Вот этот глава района Гаврилов — он, судя по биографии, обычный человек, простой, в армии служил, но ему не у кого учиться политике, кроме как у Воробьева, и он сам становится маленьким Воробьевым со всеми вытекающими.

Я минуту назад ругал оптимистов, но тут сам немного побуду оптимистом — по-моему, перед нами такой красивый случай, из которого становится ясно, что механическая смена путинского поколения у власти на поколение их детей, на поколение Воробьевых и Турчаков — невозможна. Они не справятся, у них все обрушится, и, может быть, их и не пустит никто никуда.

Об этом моя колонка для Republic.

Воробьев — успешный политик, просто у успешного политика в России 2018 года должен быть сверх меры развит орган, отвечающий за улавливание настроений и опасностей в Кремле, а орган, отвечающий за взаимодействие с народом, если и был, давно атрофирован, потому что случаев, когда им нужно пользоваться, исчезающе мало. В обычные дни это не бросается в глаза, но иногда наступают необычные.

И становится ясно, что в сравнении со взрослыми номенклатурщиками, так или иначе имеющими реальный политический опыт, поколение Воробьева выглядит ущербным. Они теряются, они ведут себя неправильно, они усугубляют неприятную ситуацию и терпят поражение.

После случая в Волоколамске комментаторы логично заговорили о том, что Воробьева ждет скорая отставка, но когда такую впечатляющую неудачу терпит образцовый представитель номенклатурного поколения, логичнее говорить не о его персональной судьбе, а о поколении в целом. Волоколамские снежки летели не только в Воробьева — под ударом этих снежков и калининградский Алиханов, и новгородский Никитин и нижегородский тоже Никитин, и самарский Азаров. Эти снежки летят во всех, кто прыгал со скалы, и на кого Кремль с подачи, как считается, Антона Вайно и Сергея Кириенко сделал ставку в своем самом масштабном кадровом проекте.

Реальные перспективы политиков, считающихся перспективными, определяются именно в такие моменты — когда митингующие таскают за капюшон твоего ставленника, а тебе какая-то девочка показывает жестом, как именно она бы тебя убила, и ты спешишь к машине, обстреливаемый снежками.