«Они не могут обойтись друг без друга»: Кашин о том, станет ли Навальный Путиным

Постоянные зрители знают, что я довольно тщеславный человек, и нет на свете лучшего подарка моему тщеславию, да и вообще, я думаю, тщеславию любого журналиста, чем возможность быть автором газеты The New York Times — главной газеты человечества, эталонной газеты, которую сейчас, конечно, модно ругать с подачи Трампа, но ее величия это не отменяет.

В редакции The New York Times я впервые оказался пять лет назад — я тогда выиграл стипендию одного американского журналистского фонда, и этот фонд за ручку водил меня по разным редакциям в Нью Йорке и Вашингтоне. Не могу сказать, что протекция помогла — к людям, которых ко мне приводят за ручку, я и сам отношусь не очень хорошо, и, в общем, был уверен, что началом прекрасной дружбы мое знакомство с этой редакцией не станет. Мне тогда удалось опубликоваться там один раз с колонкой о Болотном деле, и после этого мы с The New York Times друг о друге благополучно забыли. Прошло несколько лет, в Америке вышла переведенная на английский моя художественная книжка, она попала в руки уже другому, молодому и незнакомому редактору мнений в этой газете, она ему понравилась, и прошлым летом он начал заказывать мне тексты — редко, но регулярно. Для меня печататься там, конечно, большая честь, а еще — интересный эксперимент, потому что я привык общаться с российским читателем, погруженным в наш контекст так же или примерно так же глубоко, как и я, а тут американская аудитория, и ей надо совсем другими словами рассказывать о том, почему в России обливают оппозиционеров зеленкой или почему Моторола стал звездой украинской войны. Я писал там о Мотороле, о зеленке, о путинских охранниках-губернаторах, но мне потребовался год, чтобы мои американские колонки заметили в России. На этой неделе у меня вышел текст об Алексее Навальном — там я повторяю то, что уже много писал по-русски. Что за последний год Навальный впервые в жизни превратился в бесспорного единоличного лидера оппозиции, который больше не нуждается в альянсах и союзниках, которые были у него раньше. Что лидерский стиль Навального — авторитарный. Что, как и Путин, Навальный избегает четкой идентификации по лево-правой шкале — он не левый и не правый, он хочет быть лидером для всех и наверняка когда-нибудь станет президентом. Я действительно это давно пишу по-русски, и, честно говоря, не ожидал такой скандальной реакции на мою американскую колонку в России. После ее публикации я узнал о себе, что это пиарщики Медведева размещают мои тексты в The New York Times за деньги, что я издеваюсь над сидящим в спецприемнике Навальным и что я обвиняю его в национализме. Последнее — какая-то особенная дикость, я ведь сам считаю себя русским националистом, и просто поэтому не могу никого обвинять в национализме — Навального действительно некоторые ультралибералы считают националистом, я об этом упоминаю, и дальше пишу, что на самом деле это неправда, он не левый и не правый. Ну а тезис о сходстве Навального с Путиным, который мне самому кажется не очень бесспорным, приобрел новые доказательства — это ведь такая очень путинская логика, что критиковать вождя могут только враги за деньги.

Я хорошо отношусь к Навальному, меня возмущают все репрессии в отношении его лично и его сторонников, меня возмущают заказные статьи против Навального, и я буду рад, если Навальный свергнет Путина и займет его место. Значит ли это, что я должен быть агитатором и играть на стороне «Партии прогресса»? Мне так не кажется, агитаторов у нас и без меня хватает, и я даже не уверен, что они будут рады, если я к ним присоединюсь. Извините, что я об этом так долго, просто действительно давно у меня не было таких скандальных колонок. Мой текст из The New York Times в переводе сайта «ИноСМИ».

Путин и Навальный не могут обойтись друг без друга, и их конфронтация каким-то образом трансформируется в состояние взаимозависимости, очевидный результат которой — копирование путинской модели лидерства антипутинской оппозицией. Путина можно критиковать за разрушение демократических институтов в России, за сосредоточение в своих руках всей государственной власти и за паралич гражданского общества. И по этой логике альтернативой Путину должна быть демократия.

Но здесь работает и другая логика. Согласно ей, Путин — просто плохой авторитарный лидер, неэффективно применяющий свою неограниченную власть, и если бы его сменил Навальный, то в России все пошло бы на лад, даже без демократии. Так было в конце прошлого века, когда Борис Ельцин стал олицетворением демократических надежд российского народа. Так происходит и сейчас, но у новых надежд другое конкретное имя: Алексей Навальный. Но это чревато появлением новой авторитарной модели после ухода Путина.