Владимир Сорокин: «Россия — это ржавый „Титаник“»

Писатель о том, как «потерял себя» в живописи, когда Россия закопает свое прошлое и почему «жизнь опережает литературу»

16 мая 2017 Денис Катаев

24 648

На Веницианской биеннале писатель Владимир Сорокин открыл выставку «Павильон Теллурии», являющуюся живописным продолжением его последнего романа. Писатель встретился с Денисом Катевым и рассказал, как на три года написания картин «потерял себя как писателя и как человека», о том, что он хочет разрушить в современном представлении о живописи, почему литература не успевает за миром и о том, когда Россия сможет закопать свое прошлое и начать смотреть в будущее.

На превью: Владимир Песня / РИА Новости

Всем привет из Таллинна, мы находимся в таллиннской портретной галерее. Рядом со мной Владимир Георгиевич Сорокин, писатель, художник. Мы присутствуем на открытии его выставки.

Это такое мое личное безумие — спустя 30 лет заняться живописью и графикой. Я не могу рационально объяснить это. Это были три года интенсивной работы — все, что здесь висит. Я надеюсь, что сейчас поставлю точку.

То есть это такой финал художественно-изобразительной жизни?

Я надеюсь, во всяком случае. И, собственно, хочу, чтобы это потихоньку куда-то уплывало.

В дома? В смысле искусство в каждый дом.

Это уже неважно, куда, но, естественно, будет альбом и будет память об этом занятии. Опять же, я не могу рационально объяснить, что это было такое.

Линч, например, режиссер, он тоже сейчас активно — и всю жизнь в принципе — активно увлекался живописью, искусством, для него это какая-то такая новая форма, перерождение, что ли, и смысл жизни новый. Для вас это все-таки другое, больше игра, как я понимаю?

Опять же, живопись — это очень физиологический процесс, в отличие от писания литературы. Писатель сидит за столом и, в общем, он ненадолго забывает, кто он такой. А живописец — это абсолютный шаман, который пляшет с кистью у холста, как бы себя теряя. Вот, собственно, этим отличаются эти процессы.