«Он провел рукой по лицу: „Это ужас, что я делаю! Вы не понимаете“». Как Андрей Сахаров до конца жизни защищал мир от своего же изобретения — водородной бомбы

21/05/2021 - 15:09 (по МСК) Александра Яковлева

21 мая исполняется 100 лет со дня рождения академика, лауреата Нобелевской премии мира Андрея Сахарова. По этому случаю гостем нового выпуска программы «Человек под дождем» стал физик, правозащитник, член Московской хельсинской группы Борис Альтшулер, который более 20 лет знал Сахарова лично. Кроме того, недавно у Альтшулера вышла книга «Сахаров и власть. „По ту сторону окна“. Уроки на настоящее и будущее». Гость рассказал, каким был Сахаров в личном общении, как он проделал путь от главного эксперта по ядерным вооружениям до борца за международную безопасность, о внутренних причинах этой борьбы и о том, какими были его отношения с руководством СССР — кто были его противники и, напротив, защитники. Также Альтшулер рассказал о научном наследии Сахарова, его изобретениях, нашедших применение в космической промышленности, и о его достижениях в правозащитной деятельности — в чем он опередил свое время, и что из его идей не было реализовано в России до сих пор.

Всем привет. С вами программа «Человек под Дождем», я Александра Яковлева.

21 мая исполняется 100 лет со дня рождения академика, лауреата Нобелевской премии мира Андрея Дмитриевича Сахарова. И сегодня у нас в гостях человек, который более двадцати лет знал его лично, это Борис Львович Альтшулер, физик, правозащитник, член Московской Хельсинкской группы и автор книги «Сахаров и власть».

Которая вышла только что.

Которая вышла вот буквально недавно. Здравствуйте, Борис Львович.

Здравствуйте.

Мне бы хотелось, наверное, сначала спросить вас, как человека, который знал его лично, что это был за человек.

Действительно я его знал долго, и должен сказать, что я таких людей больше не встречал, как бы людей настолько открытых, открытый мозг. Игорь Евгеньевич Тамм, нобелевский лауреат, его учитель, говорил, что Сахаров рассматривает все как чистый лист бумаги и поэтому делает поразительные открытия, как бы до него ничего не было.

Но так непосредственно в общении невероятно демократичен, он, кстати, никогда в жизни не перебивал собеседника. Можно говорить долго, размахивать руками, он не перебивал, это коллеги еще на объекте, в ядерном центре говорили. У него был еще холизм такой, это называется холизм, объемное мышление, когда он мог одновременно думать о нескольких вещах, о двух, по крайней мере. Он и здесь, и одновременно он там где-то, соображает свои дела про физику или про что-то.

И никогда не было сверху вниз разговора, в смысле при большой разнице в возрасте, при огромной разнице в позиции, в положении — академик, лауреат, Герой и одновременно лауреат Нобелевской премии, и я с ним беседую или любой другой — всегда на равных. Конечно, он быстро понимал, что говоришь, например, глупости, говоришь, говоришь горячо — а в ответ молчание, или несколько фраз, после которых понимаешь, соображай, глупость говорил. То есть для меня это была хорошая школа, общение с ним, но это всегда на равных и всегда очень содержательно, коротко, лаконично, очень содержательная реакция.

Ну и еще одно его совершенно уникальное такое свойство, как сказал мне один американский физик, которого мы с ним, просто он лаконично сказал, я это и так знал, мы с ним уже после возвращения из ссылки Сахарова посетили, Джером Визнер, он потом говорит: «Самое поразительное в Сахарове, he is not angry, он не сердитый».

И я вот прочитал воспоминания дальней родственницы, сестры его деда, о прадеде Андрея Дмитриевича, об их отце. Он был священник в селе Выездное под Арзамасом, Николай Иванович Сахаров, она пишет, что у него в молитвеннике были слова — никого не оскорбляй, не делай никому скорби, горя. Вот примерно вот эти корни, вот эти глубинные, они были, конечно, в Андрее Дмитриевиче.

Ну и, конечно, совершенно его какое-то удивительное свойство — вот это неравнодушие к судьбе или к беде каждого отдельного человека. Это же у него было очень давно, это было еще когда в 1955 году была бомба неограниченной мощности была взорвана, и погибли девочка двухлетняя и солдат. Как он про это переживал! Ему тогда министр обороны, по-моему, забыл, говорит: «Андрей Дмитриевич, что вы переживаете, у нас в каждых маневрах гибнет 10, 20, 50 солдат, это нормально». Сахаров говорил: «Я не мог принять эту позицию».

И вот это его неравнодушие к судьбе каждого отдельного человека потом стало и основой главного тезиса, спасительного в общем для человечества — объединение права человека и международная безопасность. Его нобелевская лекция так и называется: «Мир, прогресс, права человека», и это была настолько нетривиальная мысль.

Другие выпуски